Принцип синхронности.
— Где твоя медицинская сумка? — спросила Джейн. Она уже чувствовала запах крови Абигейл, мистера Рентона и ее собственной, капли которой падали на пол. Эфир, скальпель — предметы, наводящие страх, но сейчас они необходимы.
— Она со мной, — отозвался Августин. — Там, где я видел тебя в последний раз.
— Вырежи из меня эту штуку.
Он в ужасе отшатнулся.
— Нет, Джейн, я не могу. Для операции необходимы ассистент, хорошее освещение, антисептик. Я не могу…
— У нас нет выбора, — перебила его Джейн, заставила себя пошевелиться, подняла руку и сжала запястье Августина. Теплое и твердое. Живое. — Ты хочешь оставить меня здесь умирать, а потом жить в доме, каждый день вспоминать об этом и мучиться? Хочешь еще и это добавить к своим грехам? Тебе мало чувства вины, которое тебя уже гложет? Хочешь меня потерять?
— Нет-нет, но…
— Если только скажешь, что это станет твоим наказанием, я закричу.
Августин опустил голову, он дышал тяжело, с трудом, едва сдерживая слезы.
— Ты лучший врач, — ласково произнесла она нараспев. — И лучший маг. Я понимаю, операция опасная, у нас может не получиться. Но это не обычная операция. Это ритуал. Ты хотел найти способ спасти пациентов, я сделала это для тебя. Тебе нужен шанс искупить свою вину за неудачи, освободиться. Ты желал узнать, что еще тебе уготовано судьбой. Мы сделаем все здесь и сейчас, объединим ритуал и операцию.
Джейн вглядывалась в его лицо, пытаясь увидеть понимание, согласие. Она должна увидеть, иное невозможно, ведь она произнесла вслух то, о чем он мечтал, что не осмеливался надеяться воплотить в жизнь ради ее спасения.
Августин покачал головой и крепко сжал ее руку.
— Все эти разговоры о магии… Моя вина, я забил тебе голову ерундой. Джейн, магия не сможет тебя спасти. Ее вообще не существует.
— Но ты ведь сам…
— Игра воображения. Принятие желаемого за действительное.
Она отшатнулась, глядя на него во все глаза. Почему он больше не верит? Почему так легко готов отбросить то, что разрушило его жизнь? Вероятно, что-то случилось. Уже здесь, в крипте. Она не понимала, что это могло быть и как к этому относиться.
— Я здесь уже… так долго. — Брови Августина сошлись у переносицы. — Мне хватило времени. Времени подумать. Моя одержимость совершить невозможное привела к смерти Элоди. Я едва не погубил тебя. И все из-за призрачных убеждений.
— Но ты же видел духов. И считал, что я заболела, хотя это не так.
Он вздрогнул и помрачнел еще больше.
— Я… Я…
— Ты видел, они тебя мучили.
— Это чувство вины. Дело не только в нем. Возможны и другие объяснения, Джейн. Давай пошлем за доктором Низамиевой. Она нам поможет.
— Если магия — всего лишь выдумки, — произнесла Джейн на выдохе, уцепившись за последний спасительный довод, — куда делась дверь? И почему ты не умер от жажды? Прошло шесть дней, Августин.
Тело его содрогнулось, по коже прошла рябь. Джейн оттолкнула его руку и закричала, решив, что он исчезнет, как очередной дух, плод воображения или заклинания, но нет, он по-прежнему рядом.
Августин яростно тряс головой, едва слышно бормоча:
— Джейн, Джейн…
— Ты должен сделать это, других вариантов у нас нет. Прошу, посмотри на меня.
Он поднял на нее глаза. За пеленой слез она разглядела страх, парализующий его изнутри, смятение, хаос мыслей. Как же быть? Как его успокоить? Доктор Низамиева определенно подсказала бы.
В голове что-то щелкнуло.
— Ты должен кое-что мне обещать, — она вспомнила, что сказала Низамиева. Теперь она видела в словах заклинание.
Установку.
— Все что пожелаешь, — согласился Августин.
Она улыбнулась, борясь с дрожью.
— Ты безоговорочно будешь считать верным все, что я тебе сейчас скажу. Это будет непросто, но должно стать первым шагом в познании нового мира, иначе мое время будет потрачено зря.
Молчание. Она чувствовала, как он затаил дыхание. И наконец:
— Обещаю.
— Магия, — заговорила Джейн, глядя многозначительно, — однозначно существует.
Августин поднял глаза, из них исчез страх. Все так просто. Просто и ужасно. У нее нет времени вспоминать, что происходило с ней тогда, в гостиной, когда напротив сидела специалист по безумствам.
— Вот так, — воскликнула Джейн, ликуя в душе. — Вспомним все события, вплоть до того момента, как ты держал на руках умирающую Элоди, понимая, что не сможешь ее спасти. Но ты можешь спасти себя. Эта опухоль — сама магия. Мы удалим ее, это и станет заклинанием, не отказывайся, прошу, ведь так ты обретешь свободу. Духи, которых ты кормил, ушли. Зависимость от дома, болезни — ничего больше нет. Ты получишь свободу и сможешь помогать людям спасать жизни других.
— А ты?
— Ты ведь сам сказал, я в любом случае умру. Хотя, возможно, шанс есть. Главное — знание. Сделай операцию, я буду знать, что могу жить, и посмотрим, что будет потом. Уничтожь последствия работы магии, которые меня убивают.
Августин долго смотрел на нее, но все же кивнул.
— Хорошо, я все сделаю.
В канделябрах на стенах у лестницы стояли свечи. Августин собрал их и зажег от затухающего огарка. Подрагивающая вместе с языками пламени картина перед глазами становилась все ярче. Они в банкетном зале, погребальной комнате, музее эзотерики, построенном Лоуренсами.
И они не одни.
За пределами помещения собрались тени — неподвижные фигуры с серповидными головами. Поглядывая на них с опаской, Августин соскоблил засохший мел с яичным желтком с кончиков пальцев Джейн и очертил им тончайшую окружность, включив в него стол. Джейн возводила стены до тех пор, пока не закричала от боли. Августин вмешался, сам поднял их еще выше, избавив Джейн от нагрузки и мук.
Затем снял с нее грязное рваное платье и задрал сорочку, обнажая живот. Фигуры скользнули по полу и подошли к самому краю круга, но Джейн следила не за ними, а за реакцией мужа. Увидев их вблизи, он вздрогнул. Что ж, он должен когда-то осознать правду.
— Ты видишь их одежды? — спросил Августин.
Да, и очень хорошо. Все в белоснежных хирургических халатах, на которых заметна каждая капля крови.
— Это форма хирургов и медсестер в операционной, — удивленно протянул Августин. — Они пришли посмотреть, для них это будет зрелище.
— Им интересно, что мы делаем.
— Им интересно стать свидетелем очередной моей неудачи.
Джейн нахмурилась, но не стала возражать.
— Обещай не винить себя, если не получится. Иначе ты только подкормишь их.
Августин кивнул и, отвернувшись от зрителей, принялся ощупывать живот Джейн.
— Думаю, опухоль яичника, — заключил он, — расположена над кишечником. Все не так плохо. С эфиром…
— Никакого эфира, — отрезала Джейн.
— Но без эфира тебя может убить болевой шок.
— С эфиром я не смогу помочь тебе с заклинанием.
— Тебе будет очень больно. — Он погладил ее по щеке. — Самая сильная боль в жизни. Ты уверена?
Августин принялся укреплять выстроенные ею стены. Он сильный маг, был таким всегда или стал только сейчас, поверив в себя. Он сделает операцию, справится в одиночку.
Джейн хорошо себя знала и понимала, что эфир вызовет панику, как в прошлый раз, вне зависимости от того, доверяет она Августину или нет. Эта паника жила внутри нее и появлялась всякий раз против воли, когда считала, что может помочь. Объяснить подобное невозможно, но это факт.
— Уверена, — произнесла Джейн.
Августин кивнул, быстро коснулся губами ее лба и отошел в сторону, чтобы взять саквояж.
Он аккуратно разложил все необходимое на столе: скрученные кожаные ремни, скальпели, изогнутые иглы, кетгутовую нить, бензоин, лауданум. Эфир и губку оставил в сумке.
— Мне надо будет тебя привязать, — тихо произнес он.
Кося глазом на полупрозрачную публику, Августин ловко просунул ремень под стол и закрепил на запястье Джейн. Затем проделал то же самое с ногами в лодыжках и у бедер.
Джейн воспользовалась моментом покоя, чтобы еще раз утвердиться в мысли, что перед ней живой, настоящий Августин, ее Августин, и у него все получится.
Он закрепил последний ремень на ее плечах и взял скальпель.
Приготовься, Августин. Приготовься, Джейн.
— Я делаю разрез, — произнес Августин спокойным голосом учителя, комментирующего действия для студентов. — Я разрезаю плоть, она разделяет мир внутренний и внешний.
Лезвие проникло в тело, Джейн дернулась, ремни натянулись. Боль невероятная, ослепляющая. Следом Джейн ощутила руку Августина на коже. Боль вспыхивала там, где он касался плоти. Испытывал ли подобное Рентон, когда вспорол себе живот? Всепоглощающую, всеобъемлющую боль? Плоть расходилась при каждом новом надрезе, будто ее разрывали.
Августин не остановился, хотя она слышала, как кричит, молит все прекратить.
Внезапно появился страх, но не связанный с инстинктом борьбы за жизнь, нет, другой. Он существовал дольше ее самой, появился откуда-то из темноты, при этом казался знакомым. Это не ее страх. Элоди перенесли, полумертвую, в этот подвал, чтобы охладить тело и дать Августину больше времени на ее спасение. Она не понимала, что он пытается сделать. Она не сопротивлялась, потому что доверяла, но очень боялась.
— Внешний мир тела формирует внутренний, — продолжал он.
От боли слух притупился, но энергия каждого слова пульсировала в голове.
— Коррекцию разрывов в мире внутреннем можно использовать как руководство, чтобы исправить степень отклонения от истины в мире внешнем.
Джейн чувствовала страх Элоди, значит, заклинание работает, она не ошиблась. Пусть давление усиливается, надо терпеть. Мысль укоренилась так же, как боль, как страх Элоди. Цель воздействия скальпелем мало чем отличается от затянутого корсета и шпилек в волосах, оно лишь сильнее, в этом разница.
— Я бодрствую, чтобы исполнить задание, — произнесла Джейн. — Мир засыпает, а я нет. — Она приложила все усилия, чтобы держать глаза открытыми, принялась разглядывать каменный потолок, стены, проникая внутрь предметов и отмечая особенности геометрии постройки. Все здесь было идеально, будто задумал и создал талантливый маг.