— Его звали Джулиан Этридж. Человек с потрясающим чувством юмора, он просил у меня разрешения сохранить все, что я вырежу. Сказал: в некотором смысле он сотворил это сам. Я выполнил просьбу, и часть из костей он превратил в эти кольца. Изначально он хотел подарить их сыну и его жене, но их слегка шокировало. Тогда он предложил кольца мне, и я принял подарок.
И правда, хирург, чьи руки всегда в крови, вряд ли найдет для невесты что-то лучше кольца из материала, полученного собственным трудом. Было бы неплохо постоянно видеть его как напоминание о неизбежности смерти, это остудит ее лихорадочные мысли.
Джейн взяла с бархатной ткани второе кольцо и отметила тонкость и аккуратность работы. Одно легкое нажатие большим пальцем — и части пришли в движение, форма и толщина кольца изменились. Только гений мог сделать вещицу, которая будет выигрышно смотреться в любое время на любом человеке. У мастера наверняка было прекрасное пространственное воображение, неплохо бы взглянуть на его чертежи.
Августин пристально наблюдал за ней. Надо что-то сказать. Возможно, поблагодарить. Или нет? Или да?
Решив выйти замуж, Джейн попросила миссис Каннингем составить список всех мужчин в городе младше ее не более чем на два года и старше не более чем на четырнадцать лет. Затем убрала из списка всех с доходом значительно больше или меньше, чем у Каннингемов. Ее выбор должен был быть идеален, поэтому для работы с перечнем кандидатов пригодились умение оперировать цифрами статистики и знание математики. Она не собиралась вступать в борьбу за самых желанных холостяков города, как и шокировать общество неравным браком с человеком низкого сословия; кроме того, предпочитала трудиться, но оградить себя от необходимости рожать девять детей владельцу фермы или торговцу.
В Ларрентоне и окрестностях проживали тринадцать человек, отвечавших ее требованиям.
Пока она сделала предложение только Августину — он первый в списке. Потом они познакомились, и вот уже два дня она не может мыслить здраво. Так хочется скорее сказать «да», но в этом и проблема. Откуда в ней, всегда сдержанной и предсказуемой, эксцентричность? Причина в Лоуренсе.
Он вообще не собирался жениться, согласился рассмотреть предложение только из-за ее готовности отказаться от интимных отношений. Однако есть шанс, что она станет нормальной и он не обратит внимания на то, что с ней происходило. Но если все же заметит…
Кончиками пальцев она крутила кольцо, то раскрывая его, то складывая.
— Человек не постоянен, — задумчиво произнесла она. — Человек не идеален. Сотрудника легко заменить. У нас, разумеется, деловое соглашение, но жену заменить не так просто.
Глаза Лоуренса чуть потемнели. Возможно, он задумался о вдовцах, которых встречал за годы практики. А потом неожиданно произнес:
— Я не захочу заменять вас, Джейн.
— Вы уверены, — она подняла глаза, — что хотите на мне жениться?
— Я не могу ни о чем другом думать. — Он взял кольцо из ее рук и медленно, очень осторожно надел ей на палец. — Прошло всего несколько дней, а я совершенно потерял от вас голову.
Ах.
Значит, когда они рядом, сильнее бьется не только ее сердце.
— И вам не страшно? — ласково спросила она и положила ладонь на его грудь, туда, где сильно билось сердце.
Лоуренс шумно сглотнул и кивнул.
— До ужаса страшно. Но вам, я вижу, нет. К тому же я не могу не думать о вас.
— И я не могу, — прошептала Джейн и поцеловала его.
Глава шестая
Они поженились меньше чем через неделю. Свадьбу сыграли скромную, без многочисленных гостей; собственно говоря, Августин вообще никого не пригласил, а Джейн — только мистера и миссис Каннингем, Екатерину и нескольких друзей семьи. Церемония тоже оказалась непримечательной. После разрушений и ужаса войны с рузканами государство окончательно отказалось от религии. Церкви ветшали и разрушались, индустриализация меняла уклад жизни, сметалось старое. Страшная машина войны лишь завершила процесс, уничтожив одним ударом то, что уже давно разъедала эрозия. Как-то в разгар войны три десятка человек решили укрыться от бомбежки в главном соборе Камхерста. Люди верили, что он не пострадает. Все погибли, а от храма остались лишь обгоревшие внешние стены. Да, вера еще жила, но с каждым днем теряла сторонников, прихожан, являвшихся ее плотью и кровью.
В церемонии осталось совсем немного религиозного: боязливая, вплоть до паники, вера в духов и волю небес и сковывающий ужас перед хаосом и конфликтами.
Августин и Джейн порознь прошли анфиладу маленьких комнат, разделенных драпировкой, чтобы избавиться от всего негативного и, встретившись, направились в магистрат, где им по старой традиции предстояло подписать брачный контракт, составленный сухим юридическим языком — без единой лазейки для манипуляций и двоякой трактовки.
Кольца новобрачных положили в специальную чашу и подняли к самому шпилю здания суда, чтобы омыть лучами полуденного солнца, в то время как внизу зачитывали брачный контракт. На этом все закончилось.
Их объявили мужем и женой.
Почти все время Джейн думала об их первом — и пока единственном — поцелуе.
Она тогда сама поцеловала Лоуренса, а он робко, хотя и охотно, обнял ее. Неловкая, неуклюжая Джейн никогда раньше не целовалась. Вскоре Лоуренс осмелел, коснулся пальцами ее подбородка и провел кончиком языка по ее губам. Разум перестал слушаться, на несколько мгновений она забылась, и это казалось прекрасным.
Их прервали звуки из коридора: в операционную доставили пациента, и Джейн поспешно отстранилась, стараясь не показать огорчения. Августин смотрел на нее так, будто она вырвала из груди его сердце, потом внезапно улыбнулся и приглушенно засмеялся от неловкости. Они сбивчиво извинились друг перед другом, Лоуренс ушел и провел минут пятнадцать с пациенткой, а потом проводил Джейн до дома, стараясь держаться поодаль, чтобы ненароком не коснуться.
Августин переговорил с мистером Каннингемом, объявил о своем решении, а потом направился за гробовщиком для мистера Рентона.
В отрезвляющем напоминании Джейн совсем не нуждалась. Взаимное растущее влечение пугало, мысли смущали все больше. Это ей казалось ненужным. Они могли говорить о временном помешательстве, но ни слова о том, чтобы изменить условия заключения их брака. Августина, кажется, тоже все устраивало. С тех пор они ни разу не оставались наедине.
Остаток недели Джейн работала с учетными книгами, просматривала записи пациентов за последние два месяца — кто и какое лечение получал. Большую часть работы она проделала дома.
Джейн вышла из-за стола лишь тогда, когда появились пациенты, осмотреть которых доктор пожелал в ее присутствии. Лоуренс держался на значительном расстоянии, из глаз исчез тот… соблазнительный задор, но Джейн продолжала любоваться: внимательный к пациентам доктор, при необходимости твердый и в то же время сострадательный.
Несколько дней подряд он появлялся утром с таким видом, будто за ночь не сомкнул глаз, хотя Джейн знала, что его ни разу не вызывали на дом. Она надеялась, что это никак не связано с мыслями о ней.
Таким Августин выглядел и сейчас, на площади, ослепленный солнечным светом после мрачного зала магистрата и оглушенный шумом, неожиданным для столь небольшой компании гостей. Джейн остановилась в дверях и разглядывала толпу приглашенных, которые занимали места вокруг кареты под руководством четы Каннингем. Затем в карету сели молодожены и двинулись в клинику доктора Лоуренса. Их приветствовали люди, в большинстве своем незнакомые, взявшиеся неизвестно откуда. Поднялась суматоха. Лошади испуганно вскинули головы, и Джейн спешно задернула шторку и вжалась в спинку дивана. Внутри она чувствовала себя спокойнее.
— Что скажете, доктор Лоуренс? — каждое слово давалось ей с трудом.
— А вы, миссис Лоуренс? — переспросил он с хрипотцой.
Лоуренс смущенно оглядел ее наряд — ярко-синее свадебное платье, — улыбнулся залихватски, по-мальчишески, потом смутился и перевел взгляд на окно.
— Их так много.
Джейн беспомощно пожала плечами. Карета покачивалась, Джейн ждала, когда стихнет шум толпы, но тщетно.
Они ехали по улицам города под крики гостей. Джейн выглянула в окно и покраснела. Она и раньше видела подобные процессии — родственники и друзья провожали молодоженов до дома. Некоторые в карнавальных масках, все пели или играли на музыкальных инструментах. Их цель — смутить, сбить с толку, дать возможность двум людям запомнить момент, когда изменился их статус, когда стали мужем и женой. Раньше Джейн думала, что с ней такого никогда не случится. Ужасно быть объектом массового внимания. Что делать? Как себя вести?
— Поверьте, я не представлял, что кому-то есть дело до нашей свадьбы, — произнес доктор Лоуренс. — И все же людей собралось немало. Этим утром я получил письмо от бывших коллег из Камхерста, они изъявляли желание приехать на церемонию. Я убедил их, что в этом нет необходимости, — поспешил добавить он, видя, как напряглась Джейн. Толпа и без дополнительных гостей казалась ей огромной.
Августин, похоже, испытывал нечто схожее, Джейн чувствовала его состояние, ведь они находились так близко друг к другу. Лоуренс бледнел по мере того, как нарастал шум снаружи, пальцы впились в сиденье так сильно, что побелели.
— Они желают нам добра. — Джейн старалась убедить их обоих.
Люди плотно окружили экипаж, возница не смог повернуть в нужном месте к клинике, и они понеслись дальше, к выезду из города.
Лоуренс издал странный звук и распахнул дверцу, не обращая внимания, что булыжная мостовая сменилась более грязной грунтовой дорогой.
— Мистер Лоуэлл! — выкрикнул он.
— Доктор Лоуренс! Миссис Лоуренс! — Тот почтительно приподнял шляпу, поздравляя.
— Мы же должны ехать в клинику! — Августин орал во всю мощь легких, стараясь перекричать толпу, которая, похоже, разрасталась с каждой минутой. Джейн вглядывалась в лица без масок, но не могла узнать и половину. Внутри появилась дрожь от слабости. Как со всем этим справиться? Они ведь делают это не для нее или Лоуренса, тогда ради чего? Довольны тем, что она уезжает?