Затем тесно прижавшись к нему, и целуя его шею, она стала ласкать его; он ответил на её ласки.
Томозо удивился её словам – так как изъяснялась она не был языком обычной женщины, но языком дамы из высшего общества[37]. Затем он решил во что бы то ни стало взглянуть на её лицо; и он ползал по дому взад-вперёд, всматриваясь в каждую щель и трещину. И наконец он смог увидеть его; – но при этом его охватила ледяная дрожь; и волосы на его голове встали дыбом.
На месте её лица зияли впадины черепа давно умершей женщины; на месте её ласкающих пальцев торчали голые костные фаланги – а тела ниже талии не было вовсе: оно растворялось в тончайшую стелющуюся тень. Там где глаза очарованного любовника видели молодость, грацию и красоту, глаза его слуги видели только ужас и пустоту смерти. Одновременно фигура другой женщины, странная тень, встала из глубины комнаты и быстро направилась к смотрящему, как бы определяя его присутствие. Тогда в запредельном ужасе он бросился к жилищу предсказателя по имени Хакуодо Юсай и, яростно стуча в двери, смог поднять его с постели.
Хакуодо Юсай, гадатель-нинсоми, был очень старым человеком; но в своё время он много попутешествовал и слышал и повидал столько всего, что уже почти ничему не удивлялся. Однако история, рассказанная испуганным Томозо, встревожила и удивила его. Он читал в древних китайских книгах о любви между живыми и мёртвыми; но сам он никогда не считал это возможным. Однако сейчас он почувствовал, что утверждение Томозо не было ложью и что в доме Хагивара действительно происходило что-то очень странное. Если бы то, что привиделось Томозо, было правдой, тогда юный самурай был обречён.
– Если бы эта женщина была привидением, – сказал Юсай испуганному слуге, – то ваш хозяин должен был бы очень скоро умереть, разве что для его спасения было бы предпринято нечто экстраординарное. И ещё – если бы он действительно встречался с привидением, то знаки смерти уже были бы видны на его лице. Так как дух живого человека недаром зовётся йоки, то есть чистый; дух же умершего человека зовётся инки, то есть нечистый. Первый Позитивный, второй Негативный. Тот, чья невеста привидение, физически не может жить. Даже если в его крови существует сила жизни ста лет, эта сила должна весьма быстро угаснуть. Тем не менее, я должен сделать всё возможное для спасения Хагивара Сама. А пока, Томозо, не говори ничего кому-либо ещё даже своей жене об этом. На рассвете я навещу твоего хозяина.
Когда той же ночью Юсай заявился в гости к Шинзабуро и стал задавать ему вопросы, тот сперва попытался отрицать визит каких-либо женщин в свой дом; но поняв, что отрицать это бесполезно и видя, что цель старика была совсем не эгоистичной, он в конце концов признался в том, что на самом деле случилось и объяснил, почему он хотел бы сохранить это в секрете. Что касается госпожи Ииджима, то, по его словам, он собирался жениться на ней как можно скорее.
– Это безумие! – закричал Юсай, теряя терпение из-за слишком сильного волнения. – Знайте же, господин, что люди, которые приходят сюда каждую ночь, на самом деле мертвы! Вас преследует какая-то ужасная галлюцинация!.. Посудите сами, тот простой факт, что вы давнымдавно считали О-Тсую умершей и повторяли молитву нимбуцу за неё и делали приношения перед её погребальным камнем, уже сам по себе является доказательством этого!.. Даже в этот момент я вижу на вашем лице знаки смерти – а вы не хотите верить!.. Послушайте, господин, я прошу вас, одумайтесь, если вы в самом деле хотите спастись: иначе вам осталось жить меньше двадцати дней. Они сказали вам, эти люди, что они живут в районе Шитая, в Янака-но-Сасаки? Вы когда-либо навещали их в этом месте? Нет! Конечно, нет! Тогда пойдите туда сегодня как можно скорее в Янака-но-Сасаки и постарайтесь найти их дом!..»
И произнеся это с самой горячей серьёзностью, Хакуодо Юсай быстро ушёл.
Шинзабуро, удивленный этим советом, но не поверивший словам гадателя, решил после минутного размышления последовать совету нинсоми и пойти к Шитайя. Уже рано утром он добрался до квартала Янака-но-Сасаки и начал поиск места, где живёт О-Тсую. Он проходил через каждую улицу и переулок, читал все надписи, написанные на различных входах, и наводил справки, каждый раз, когда предоставлялась такая возможность. Но он не мог найти ничего, походящего на небольшой дом, упомянутый О-Йоун; и никто из людей, кого он опросил, не знал об этом доме в квартале, населенном двумя одинокими женщинами. Наконец чувствуя, что дальнейшие поиски будут бесполезными, он вернулся домой кратчайшим путём, который, так случилось, вёл к землям храма Шин-Банзуи-Ин.
Внезапно его внимание было привлечено двумя новыми могилами, расположенными рядом друг с другом, в задней части храма. Одна из них была обычной могилой, какую могли бы возвести для человека среднего ранга: другая была большим и красивым памятником; и перед ней висел красивый пионовый фонарь, который возможно был оставлен там на время Праздника Мёртвых. Шинзабуро вспомнил, что пионовый фонарь, который несла О-Йоун, был точно таким же; и совпадение показалось ему очень странным. Он снова взглянул на могилы; но могилы ничего не говорили. Ни на одной из них не было написано имени человека только буддистское имя каймио или посмертное его наречение. Затем он решил поискать информацию в храме. Аколит[38] утверждал в ответ на его вопросы, что большая могила была недавно возведена для дочери Ииджима Хейзайемон, хатамото Ушигом; и что небольшая могила рядом с ней была могилой её служанки О-Йоун, которая умерла от горя сразу после похорон молодой госпожи.
Тут сразу же в памяти Шинзабуро возникли слова О-Йоун с иным и зловещим смыслом: «Мы ушли и нашли очень маленький домик в Янакано Сасаки. Сейчас там мы просто можем жить выполняя некоторую частную работу.» Это был на самом деле очень маленький домик и в Янакано-Сасаки. Но… «небольшую частную работу»?
Объятый ужасом самурай поспешил как можно скорее к дому Юсай и попросил его совета и помощи. Но Юсай заявил, что не может оказать какой-либо помощи в данном случае. Все, что он мог бы сделать, – это послать Шинзабуро к первосвященнику Риосеки из храма Шин-Банзуи-Ин с письмом с просьбой о незамедлительной религиозной помощи.
Первосвященник Риосеки был учёным и праведником. Духовным оком он мог увидеть тайну любой печали и суть кармы, которая породила её. Он спокойно выслушал историю Шинзабуро и сказал ему:
– Сейчас вам угрожает очень большая опасность из-за ошибки, совершенной в одном из ваших предыдущих рождений. Карма, связывающая вас с умершими, очень сильна; но если бы я попытался объяснить её характер, вы бы всё равно не поняли. Поэтому я расскажу вам только следующее что умершая не хочет нанести вам какихлибо повреждений из ненависти, не чувствует к вам вражды: наоборот, она находится под влиянием самой страстной привязанности к вам. Возможно, девушка была влюблена в вас задолго до вашей настоящей жизни за не менее чем три или четыре прошлых жизни; и по всей вероятности, несмотря на то, что она неизбежно меняла форму и условия жизни при каждом последующем рождении, она не могла перестать преследовать вас.
Поэтому будет не так-то просто избежать её влияния. Но теперь я собираюсь одолжить вам этот мощный мамори[39]. Это изображение Будды из чистого золота, которого называют Татхагата Звучащий-как-Море-Каи-Он-Ниорай так как его проповедь Закона звучит в мире как звук моря. И это небольшое изображение особенно сильно как амулет ширио-йоук[40], который защищает живых от умерших. Его ты должен носить в оболочке, близко к телу под поясом. Кроме того, я буду проводить в храме, сегаки – службу[41] за упокоение неспокойных душ. И вот тебе ещё священная сутра, называемая Убо-Дарани-Кио или «Сутра Сыплющихся Дождём Сокровищ»[42] – ты должен повторять её каждую ночь в своём доме неукоснительно! Кроме того, я дам вам этот пакет о-фуда[43]; – вы должны вставить один из них поверх каждого отверстия в вашем доме независимо от его величины. Если вы сделаете это, сила священных текстов не позволит умершим проходить. Но что бы ни случилось не переставайте повторять сутру.
Шинзабуро скромно поблагодарил первосвященника; и затем, взяв с собой изображение, сутру и стопку священных текстов, он поспешил к своему дому, чтобы прийти туда до захода солнца.
Благодаря совету и помощи Юсая, молодой Шинзабуро смог до наступления темноты зафиксировать священные тексты над всеми пролётами своего жилища. Затем старый нинсоми возвратился в собственный дом оставив юношу одного. Наступила тёплая и спокойная ночь. Шинзабуро плотно закрыл двери, повязал драгоценный амулет вокруг своей талии, установил сетку от насекомых и при свете ночника начал читать сутру «Убо-Дарани-Кио». Долгое время он читал слова, едва понимая их значение; – затем он попытался отдохнуть. Но его ум был всё ещё слишком встревожен странными событиями дня. Было уже далеко за полночь; а сон к нему никак не приходил. Наконец он услышал звон большого храмового колокола Дентсу-Ин, который пробил восемь часов.[44]
Звон прекратился; и Шинзабуро вдруг услышал звук гета, приближающихся с обычной стороны, – но на этот раз более медленно: – каран-корон, каран-корон! Тут на его лбу проступил холодный пот. Поспешно открыв сутру дрожащей рукой, он начал снова читать её вслух. Шаги раздавались всё ближе и ближе достигли живой изгороди и остановились! Затем, как это ни странно, Шинзабуро чувствовал себя неспособным оставаться под комариной сеткой: что-то, сильнее даже чем его страх, заставило его взглянуть; и вместо того, чтобы продолжать читать УбоДарани-Кио он сдуру бросился к ставням и через трещину выглянул в ночь. Перед домом он увидел О-Тсую и О-Йоун с пионовым фонарём; и обе смотрели на буддистские тексты, поставленные над входом. Никогда прежде – даже в то время, когда она была жива, О-Тсую не казалась такой красивой; и Шинзабуро почувствовал, что его сердце тянется к ней с почти непреодолимой силой. Но страх смерти и ужас пред лицом неизвестного сковал его; и тогда внутри него началась такая борьба между любовью и страхом, что он стал испытывать в