Благодатный – Москва
Глава 1
Открывается дверь, и в комнату входит отец. Я все еще под впечатлением от прочитанного. Получается, я не ошибся, когда, рассматривая групповую фотографию шахтеров, решил, что моим незримым спасителем был Василий Епанчинцев. А оказывается, что он еще и родственник! Что это он возвращал мне энергию, которую я отдал ему, еще не родившись. Теперь мне понятно, почему отец срочно отправил меня в опасное путешествие. Ведь я мог принять энергетический долг только до своего пятнадцатилетия и только здесь, в Благодатном. Понятна мне и нервозность отца, потому что гарантию, что все произойдет именно так, как предсказывал профессор из Австралии почти сто лет тому назад, никто не смог бы дать.
Да, но откуда у отца появилась эта тетрадь?
Он рассказал, что буквально за несколько дней до моей вынужденной «командировки» ему позвонил Политатуйко. При всех своих обширных связях отец даже понятия не имел о существовании этого светила науки, и когда тот сообщил, что дело срочное и касается его сына, то есть меня, отец категорически отказался от встречи. Ведь они с мамой давно уже разуверились в том, что мне кто-то сможет помочь. Но Политатуйко был непреклонен и, в конце концов, убедил отца подъехать к нему в НИИ.
Оказалось, что профессор не так давно вернулся из Австралии, где проходила международная научная конференция. Там его и разыскала правнучка инженера Епанчинцева, которая случайно обнаружила эту тетрадь и попросила Политатуйко найти родственников мальчика, дважды спасшего ее прадедушку.
– В тот день мы очень долго разговаривали с профессором, взвешивали все за и против и пришли к выводу, что нужно под любым предлогом отправить тебя в Благодатный, – говорит отец. – И как можно скорее, ведь через несколько дней тебе должно было исполниться пятнадцать лет. И все-таки я не мог допустить, чтобы ты был в Благодатном один, хотя и понимал, что мало чем могу помочь тебе, например, в той же шахте. И я решил отправиться вслед за тобой. Профессор меня долго отговаривал от этого шага, убеждал, что таким образом я могу все испортить. Но в последний момент дал добро, предварительно взяв с меня слово, что я никак не обнаружу своего присутствия в Благодатном.
Поэтому через день после того, как я посадил тебя в самолет, я и сам уже был в Чите. Но перед этим связался со своими друзьями – Светланой Петровной и Гималайским Медведем, как ты его называешь. Гималайский Медведь – близкий друг Саянского, бывший спецназовец, во время одной из опасных операций он получил серьезную травму и из-за этого был уволен из структуры. В Благодатный он прилетел для того, чтобы помочь своему другу разобраться, что же там происходит. В Читинском аэропорту меня встретили Светлана Петровна и Медведь. Светлана Петровна выпросила командировку в районный центр Безруково, чтобы заодно заглянуть в Благодатный.
И вот, представь себе, когда мы играли с Саянским в шахматы, ваша съемочная группа к нему и нагрянула.
– Так выходит, это ты был в комнате, когда я пытался туда заглянуть, – спрашиваю я отца.
– Ну а кто же? Причем, я еле сдерживался, чтобы не выйти и не предупредить, какие испытания тебя ждут в старой шахте. Но я понимал, что если сделаю это, то неизвестно, чем все закончится. Ведь в тетради Епанчинцева написано, что ты ничего не должен знать.
…На следующий день мы с отцом выезжаем из поселка. Директор школы предлагал довезти нас на машине, но мы решили пройти к автобусной остановке по дороге, над которой по вечерам больше месяца парили души замученных стражников. Провожает нас целая делегация: дядя Миша, Саянский, Крокодилица, Гималайский Медведь и, разумеется, Сонька со всем своим классом – Веркой, Зойкой и Валькой. Я счастлив от того, что у меня наконец-то появились друзья. Точнее, почти счастлив.
Почти – потому, что в этой веселой компании нет Геннадия Борисовича. Директор школы сказал, что он заболел – простыл и лежит дома с высокой температурой. Как жаль, что я не успел навестить его!
И все-таки я не очень поверил в то, что Геннадий Борисович лежит с температурой. Уж как-то странно директор говорил об этом – отводил глаза в сторону, как отводят, когда пытаются что-то скрыть. Может, дело совсем в другом? Ведь учитель не знал, что в машине, в которой он отправил меня в полицию, сидят преступники. И если арестовали не всех участников банды, то оставшиеся на свободе могли свести с ним счеты? Правда, неизвестно за что, но все-таки…
Но додумать я не успеваю, подходит автобус, и вот мы уже на пути к станции Приаргунск, откуда ночной поезд привезет нас в столицу Забайкалья – Читу. Ну а там шесть часов на самолете – и мы наконец-то дома.
Глава 2
Вернувшись в Москву, мы с отцом первым делом едем к профессору Политатуйко снимать электроды. Как ни странно, мне даже жаль с ними расставаться. Ведь с ними я чувствовал себя в безопасности.
– Работа выполнена колоссальная, – говорит Политатуйко. – Мы с командой поделили дежурства, чтобы наблюдать за тобой каждую минуту. Спасибо скромному профессору из Австралии, благодаря которому и начались эти исследования. Теперь под это дело открыта целая лаборатория. Правда, ты, Петр, все-таки не выполнил мою просьбу отмечать, на что или на кого именно реагируют электроды.
Я молчу. Мне стыдно от того, что на меня работала целая команда научных сотрудников, а я даже не удосужился отслеживать, с чем были связаны головные боли и плохое самочувствие.
Политатуйко как будто читает мои мысли.
– Все это мы сделали за тебя, – произносит он. – Мы фиксировали малейшие изменения в организме и пришли к выводу, что… – возникает длительная пауза, во время которой мы с папой с нетерпением смотрим на профессора, что же он сейчас скажет? И он продолжает: – Но об этом говорить еще рановато. Нужно обработать кое-какие детали. На это уйдет месяц-полтора.
Пока Политатуйко и его команда обрабатывают детали, мне не дают покоя вопросы, на которые я не могу найти ответы. Например, я так и не узнал, что все-таки представляли собой души замученных стражников. Что это за явление? Если, как я понял, никаких душ не было и в помине и все это было подстроено, то как? Кем?
Но еще больше не дает мне покоя провал в памяти. Ведь я так и не вспомнил, что же произошло там, в шахте, перед тем, как меня спасли. Неужели так и не вспомню, а значит, и не узнаю, что же там было?
Спустя три недели Смирнов присылает нам с папой по электронке письмо, в котором пишет, что в Благодатном теперь спокойно, душ замученных стражников нет и в помине, в поселок стали возвращаться люди, вот-вот неподалеку заработает шахта, которой руководит Саянский, а это значит, что во всех классах добавится учеников. Но это еще не все: на улицах Благодатного по вечерам зажигаются фонари, и вскоре будет продолжено строительство школы, которое приостановили 20 лет назад.
И это еще не все: в планах районной администрации восстановить разрушенные здания в центре поселка, и, возможно, уже через год заработают библиотека и Дворец культуры с атлантами, выложенными из мозаики на стенах.
Глава 3
Самое же интересное содержалось в следующей части письма. Оказывается, Смирнову удалось выяснить любопытные факты. И их, этих фактов, набралось довольно много.
Итак, по порядку.
Он узнал, что Любушка во время последней встречи с Епанчинцевым была беременна и, чтобы избежать позора после его бегства в Маньчжурию, уехала в город. Там вышла замуж за строителя, который позже погиб в результате несчастного случая, а она с дочерью вернулась в родной Благодатный. Судьба дочери сложилась не самым лучшим образом: спустя пять лет после свадьбы с шахтером ей пришлось одной воспитывать ребенка, внучку Любушки: получив серьезную травму в шахте, ее муж не прожил и года. Ну а внучка Любушки так и не вышла замуж и всю жизнь прожила в Благодатном. И вот не так давно, перебирая бумаги, она (внучка Любушки) нашла дневник бабушки, из которого узнала, что дедушка-то был вовсе не строителем, а горным инженером Епанчинцевым, и что родом он был не откуда-нибудь, а из Санкт-Петербурга. И что в городе на Неве остались его мать, брат и сестра. В дневник было вложено короткое письмо.
«Милая Любушка! Пишу тебе в то время, когда ты в кухоньке вытираешь слезы. Ты сказала, что у тебя насморк и тебе надо выйти, но я слышу твои всхлипывания, и, признаться, сердце мое тоже разрывается от предстоящей разлуки. Боюсь, что из-за того, что ты сильно расстроилась, ты не очень поняла то, что я тебе только что рассказал. В общем, мешочек с золотом я положил в первый квершлаг, чертеж прилагаю. Но самое главное: помни дату нашего знакомства. Ты знаешь, для чего это нужно.
Если я не вернусь, пусть тот, кого ты полюбишь так же, как меня, а возможно, еще более, воспользуется этим чертежом, и тогда вы будете обеспечены на всю жизнь.
Твой В. Е.»
К письму обычной скрепкой был прикреплен обрывок бумаги с трудно различимыми обозначениями. Это и был чертеж шахты.
Внучка Любушки поняла, что она выиграла счастливый билет. Оставалось всего лишь достать этот выигрыш.
Буквально за несколько дней она разыскала прапраправнука горного инженера, который работал в одной из школ Санкт-Петербурга. Тот взял отпуск за свой счет и в начале октября уже встретился с родственницей. Посовещавшись, они пришли к выводу, что, имея чертеж, отыскать клад можно очень быстро. Нужно только разобрать вход в старую шахту, а там уж при помощи схемы отыскать то, что, как они считали, по праву принадлежит им.
Но тут случилось непредвиденное: в соседнем районе запустили в эксплуатацию предприятие по изготовлению жидкокристаллического волокна, для чего понадобилось большое количество базальта. Никому не нужная пустая порода вдруг оказалась востребованной, и к Серебряной горе потянулись грузовики.
Время шло. Поток грузовиков, снующих в Благодатный, не прекращался. У потомка Епанчинцева закончился отпуск, пришлось увольняться из питерской школы и устраиваться в поселковую.
Наконец базальт вывезли, но тут появилась другая проблема: кто-то пустил слух, что в отвалах шахты содержится золото. И многие жители потянулись туда с тележками, чтобы увезти как можно больше так называемой пустой породы. По словам Смирнова, в ней на самом деле может быть этот драгоценный металл, но в таких малых количествах, что, чтобы отыскать хотя бы крупицу, нужно просеять через сито несколько тележек породы. И не факт, что еще и что-то найдется.
Потомкам Епанчинцева оставалось одно: найти запасной вход в шахту с другой стороны горы и через него войти внутрь. Но прежде нужно было сделать так, чтобы жители поселка навсегда забыли дорогу к Серебряной горе. Решение было найдено, и довольно быстро: в поселке, где нет Интернета и мобильной связи, с перебоями работает телевидение, люди верят во все – в леших, домовых, нечистую силу.
Этим-то и воспользовались потомки горного инженера. Так их стараниями появилась легенда о душах замученных стражников, которые как будто бы бродили по поселку сто лет назад. Прапраправнук Епанчинцева вынес из кабинета химии светящийся раствор (на основе фосфора), которым пропитал обыкновенные простыни. Они-то и светились в темноте желто-зеленым светом. Вот в такой накидке и разгуливала время от времени по Благодатному внучка Епанчинцева, наводя на всех ужас. Как раз накануне всех этих «нововведений» в Благодатный приехал Саянский, директор находящейся неподалеку шахты (которая была реконструирована и почти готова к эксплуатации). Внучка инженера тут же запустила слух о том, что он ведьмак и что все беды в поселке от него. В том числе и выпущенные с того света души замученных стражников. И ведь нашлись те, кто поверил этому!
Итак, вход в шахту с обратной стороны горы был восстановлен, и нужно было срочно найти людей, которые помогли бы отыскать клад. Этому поспособствовали знакомые внучки горного инженера, они связались с вышедшими недавно из мест лишения свободы Будкой и Пиночетом, которые похитили в столице Забайкалья двух бродяг, привезли их в Благодатный, заставили работать и разжигать костры на вершине горы. (Н-да, можно представить, что за знакомые у этой внучки, думаю я.)
Время шло, а клад все не находился. Тогда прапраправнук завербовал Бурелома, который когда-то был проходчиком и разбирался в подземных выработках лучше, чем случайные люди. Но клад все равно не находился! И когда братья Георгий и Григорий отважились поздно вечером подняться на Серебряную гору, чтобы посмотреть, кто же все-таки жгет костры на ее вершине, то сразу же попали в лапы Федотыча и Пиночета. А потом у братьев началась веселая жизнь: днем они в шахте искали клад, вечерами с другими подневольными в светящихся накидках ходили по дороге, а вернувшись, жгли костры на вершине горы.
Казалось бы, было сделано все, что можно, а клад не находился. Да и как он мог найтись, если Епанчинцев умышленно изменил на чертеже номер квершлага, который на самом деле соответствовал дате его знакомства с Любушкой.
Тем временем в недрах Серебряной горы назревал бунт. Григорий и Георгий, сговорившись с похищенными бродягами, пытались бежать.
Прапраправнук инженера уже сто раз пожалел о том, что связался с этим делом, уже готов был завершить «операцию», взять кредит в банке, рассчитаться со всеми, кто работал в шахте и отпустить их. Но внучка Епанчинцева была категорически против. Она шантажировала родственника тем, что в таком случае весь Благодатный узнает о похищении людей. И таким же образом настояла, чтобы после того, когда клад будет в их руках, взорвать шахту вместе с теми, кто там работал, только для того, чтобы никто из них не проговорился.
За взрывчаткой был послан Бурелом, как человек, знающий, где ее можно найти и как использовать.
Ну а потом в руки бандитов попались и дядя Миша со Смирновым – как видно, я в своих предположениях оказался прав. Прав я оказался и в том, что низшее звено районной полиции попросту подкупили, и до их начальника информация об исчезновениях людей не доходила.
Теперь о Саянском. После того, как мы ушли от него с Крокодилицей и Сонькой, они с Гималайским Медведем решили сходить на Серебряную гору посмотреть, что находится с другой ее стороны. А заодно и узнать, кто же все-таки жгет костры. Собирался с ними пойти и отец, но Саянский категорически отказался взять его с собой. Но, не будь рядом Медведя с его силищей, Саянского постигла бы точно такая же участь, как Георгия, Григория и дядю Мишу со Смирновым. К счастью, все обошлось, и на следующий же день они вместе с отцом и Крокодилицей доложили обо всем районному руководству, ну а там уже за дело взялись полиция и спецназ. И опять я был очень разочарован! Вроде бы написано много, но кто такая внучка Любушки, не сказано. Зато я без труда вычислил, кто же такой прапраправнук горного инженера, – разумеется, это тот улетевший мужик, который, как зомби, ходил по коридору школы и ронял классный журнал.
– Подведем итоги, – произнес отец. – У матери Епанчинцева было трое детей. Старший, Василий, уехал в Благодатный, результатом чего было рождение Зинаиды и ее дочери, внучки горного инженера. Так?
– Так.
– Тогда получается, что ни мы, ни этот странный учитель, как ты говоришь, не являемся прямыми наследниками Епанчинцева. Мы продолжаем род либо его брата, либо сестры. То же самое касается и улетевшего учителя. И с этим, сын, ну, то есть чьими наследниками мы являемся, нам придется разбираться.
Если честно, мне не очень-то хочется быть в родстве с этим типом, но тут уж ничего не поделаешь. Как говорится, родственников не выбирают.
Но что же все-таки произошло в шахте перед тем, как меня освободили? Почему я ничего не помню? Эти вопросы не дают мне покоя. И еще больше не дает покоя опасение, что я никогда этого не узнаю.
Глава 4
И вот сегодня мне звонит профессор Политатуйко и говорит:
– Давай-ка, Петр, беги скорее сюда. Важное дело.
Оказалось, что в НИИ на днях пришел какой-то новый прибор, который не только позволяет «разблокировать» память, но и показать человеку, что же с ним было.
Он снова зовет Татьяну Павловну, которая опять прикладывают к голове какие-то пластины. Мое дело только лежать и не двигаться.
Потом Политатуйко приглашает меня в свой кабинет, закрывает шторой окно и включает экран. Я вижу чуть заметную светящуюся фигуру человека – моего спасителя. За ним в темноте медленно пробираюсь я. Понятно, идем по квершлагу. Но, оказывается, это не все действующие лица, потому что за мной тоже кто-то идет, и я, судя по всему, даже не догадываюсь об этом.
Спаситель подводит меня к какому-то месту и показывает на что-то рукой. Я вынимаю камень, и тут тот, кто следовал сзади, отталкивает меня и просовывает руку в образовавшееся пространство. Я слышу свой голос:
– Геннадий Борисович, это вы? Как вы тут… – короткая пауза, потом радостное: – А, это галлюцинация!
– А вот и нет! – отвечает Геннадий Борисович и громко и неприятно смеется. – Никакая не галлюцинация, это я и есть.
– А, понял! – опять радуюсь я. – Вы ведь с отрядом спасателей, да?
Учитель опять громко и страшно смеется.
– Вот он, мешочек-то! – возбужденно произносит он и опять начинает хохотать. – Наконец-то! А то ведь приехал сюда на несколько дней, а проторчал больше полугода! А денег-то сколько угробил, батюшки! – он тяжело дышит, потом продолжает. – Все из-за ваших придурков – поперлись сюда за пустой породой! Теперь все! Отчитаюсь перед Шахматистом – и домой, в Питер.
Он прижимает мешочек к груди.
– Но ведь теперь, Геннадий Борисович, вы всех отсюда отпустите, да? – спрашиваю я, и в моем голосе слышатся нотки надежды.
Учитель опять начинает хохотать.
– Оборзел, что ли? Чтобы у меня и золото отняли, и привлекли к ответственности за похищение людей? Дурак ты, Петька! Думаешь, почему я все это тебе рассказываю? Да потому, что не жилец ты больше! Ни ты, ни твой дядя Миша, ни Смирнов, ни Георгий с Григорием, ну и еще кое-кто! Ведь, Петр, как только я выйду из шахты (а я-то знаю, как отсюда выбраться!), так эту Серебряную гору и взорвут!
Тут, видимо, до меня кое-что доходит, и я опять спрашиваю:
– Подождите, так это вы – Шеф?
– А кто же еще? Конечно, я!
– А кто Шахматист?
– Много будешь знать – скоро состаришься. А, впрочем, тебе это не грозит – жить осталось полчаса – час, не больше! Ну все, бывай!
И тут я бросаюсь к нему, хватаю за грудки и кричу (вот, ничего себе, у меня, оказывается, какой голосище!):
– Тогда и вам отсюда не выйти! Нас найдут вместе!
– Да не смеши ты меня! – опять оглушительно хохочет Геннадий Борисович. – Я чемпион Санкт-Петербурга по дзюдо! – и моментально укладывает меня на лопатки.
Но я не собираюсь сдаваться, колочу его по спине изо всех сил и кричу, что не позволю ему выбраться из шахты и что мы сгнием здесь оба.
И тут я вижу, что на потолке, метрах в двух от нас, висит огромный кусок породы, вдоль которого пролегла трещина, с каждой секундой она становится все шире и шире. А в следующее мгновение рядом со мной появляется мой спаситель, он прикасается к моему запястью, и я отталкиваю от себя учителя с такой силой, что он отлетает в сторону.
– Так нечестно, – кричит учитель. – Тебе опять помог ЭТОТ! Эй ты, инженеришко, я тоже тебя вижу!
И в этот момент кусок породы падает и отделяет нас друг от друга.
– Геннадий Борисович! – кричу я. – Вы живы?
Из-за каменной перегородки доносится каскад ненормативной лексики.
– Увидимся! – говорю я, снова оставшись в абсолютной темноте. Теперь я почти не вижу себя на экране.
Из-за завалов продолжают доноситься проклятия.
И тут опять появляется желтоватый, чуть заметный силуэт спасителя, он делает мне знак рукой и плывет куда-то вперед. Я понимаю, что он показывает мне дорогу, и безоговорочно следую за ним. И очень скоро выхожу к главному выходу.
«Фильм» заканчивается, и только сейчас я чувствую, как по щекам текут слезы. Так, значит, Шеф вовсе не тот странный учитель, который ронял классный журнал! Выходит, Шеф – это Геннадий Борисович, которому я так верил! И он оказался преступником!
В груди у меня что-то сжимается так, что становится трудно дышать. Я понимаю, что это больно моей душе. Так, наверное, бывает, когда человек, которому ты полностью доверял, оказывается обманщиком. А в моем случае и того круче – преступником.
И тут я вспоминаю эпизод, когда Геннадий Борисович предложил свозить меня на Серебряную гору на школьной машине. Может, он уже тогда решил свести со мной счеты, чтобы не лез, куда не надо? Вряд ли. Скорее всего, он довез бы меня до подножия горы, чтобы я увидел, что вход туда завален, и все. Но ведь это только мои предположения, и, конечно же, я никогда не узнаю, что на самом деле собирался сделать учитель.
– А сейчас-то он где? – спрашиваю я, вытирая слезы.
– На обследовании. Нервный срыв у него. Ну а потом, конечно, его ждет суд.
– А кто такая внучка моего спасителя?
– А ты до сих пор не догадался?
– Нет…
– Да ну! Это баба Груня. Вспомни, как на нее реагировали твои электроды.
Я напрягаю память, но… бесполезно.
– Эх ты! – говорит Политатуйко. – Электроды реагировали на приближение твоих родственников – это было заложено в их программе.
Значит, внучка Епанчинцева – баба Груня. Я вспоминаю выпавшую из книги дяди Миши газетную статью с фотографией молодой шахматистки Агриппины Веселовской. Так вот почему она взяла кличку Шахматист!
И тут у меня возникает еще один вопрос:
– А что было бы, если бы дневник Епанчинцева так и остался в Австралии у его праправнучки? Ведь только вы согласились найти меня.
– Если честно, Петр, ты был обречен. Но ведь жизнь каждому дает шанс что-то в ней изменить, порой даже в самый последний момент, как это произошло с тобой. И тот, кто использует этот шанс, выходит победителем.
Глава 5
Теперь немного о школе.
Когда после каникул я пришел в класс, многие подумали, что я новенький, так я изменился. А потом, узнав в новеньком меня, стали расспрашивать, где я был и как мне удалось так быстро похудеть и избавиться от прыщей. Особенно это интересовало девчонок.
После возвращения мне «долга» инженером Епанчинцевым у меня появились силы. Уверенность в себе. Меня перестали мучить кошмары, и проблема с Поповым и его дружками как-то решилась сама собой, мне для этого не пришлось даже ничего предпринимать. Видимо, люди чувствуют, когда им могут дать отпор, и им не хочется лишний раз нарываться на неприятности.
Кроме того, вернувшись из Благодатного, я решил серьезно заняться спортом, записался в секцию дзюдо, и жизнь моя изменилась самым кардинальным образом. Теперь у меня много друзей, мало времени и совершенно некогда пялиться на окна дома напротив. Да и неинтересно.
А еще у меня за 6000 километров отсюда, в далеком Благодатном, живут Сонька, названная сестра, и дядя Миша. Раз-два в неделю я общаюсь с ними по скайпу. Иногда к ним присоединяется весь Сонькин класс – Верка, Валька и Зойка.
…На улице зима, а я уже не дождусь, когда настанет лето. Ведь летом к нам приедут дядя Миша, Крокодилица, ну, то есть Светлана Петровна, и Сонька. Скорее бы!
А пока я помогаю отцу восстанавливать нашу родословную. До сих пор нам так и не удалось узнать, чью все-таки линию мы продолжаем: линию брата или сестры Епанчинцева. А чью линию продолжает Геннадий Борисович, пока тоже неизвестно. Но я уверен, что мы с отцом все равно в этом разберемся.
А еще я всерьез увлекся Забайкальем и Дальним Востоком – краями, в которые когда-то отправляли на каторгу как неугодных царскому правительству, так и жестоких преступников. Мне хочется подробнее узнать и о хунхузах, которые, перевалив через Лысую сопку, нападали на наших золотопромышленников. Мне много чего хочется узнать об этих интереснейших местах нашей Родины. И, если честно, я даже подумываю переехать туда, когда стану взрослым. Но до этого еще очень далеко, а пока я просто учусь в школе, занимаюсь дзюдо и изучаю историю этих необыкновенных мест.