– Судя по трупному окоченению, смерть наступила около десяти-двенадцати часов назад.
– Откуда ты знаешь?
«Триллеры в мягких обложках», – подумал Лунев. Он почувствовал себя книжным сыщиком, горбящимся в свете фонаря над мертвой девушкой. Но смерть была настоящей, а не литературной. Настоящей и уродливой.
– Крови на снегу нет, – вслух размышлял капитан, – значит, труп действительно приволокли недавно.
– Звери так делают? – спросил Кошман.
– Сейчас узнаем.
Лунев выпрямился и крикнул в толпу у общежития:
– Позовите деда Егора! Егора Приступу! Пятый дом, девятнадцатая, кажется, квартира.
– Я тут! – раздался голос.
К военным подошел старик в очках и с жидкой восточной бородкой. Егор Корнеевич Приступа до выхода на пенсию работал в пожарной части гарнизона, а еще раньше был егерем. Его историями о диких животных заслушивались все, в том числе и Костик, обожавший волков.
Приступа посмотрел на тело тяжелым взглядом из-под седых бровей. Осенил себя крестом.
– Можете определить, какое животное ее убило?
Старик несколько минут изучал раны, затем прогулялся вокруг, вперив глаза в землю. Лунев успел бегло обследовать участок, но не обнаружил среди отпечатков подошв звериных следов. Не нашел их и бывший егерь. Однако вердикт его был готов.
– Волк это.
Ветер, переменивший направление, донес фразу до испуганных жителей городка.
– Волк, – отозвались они эхом.
– Я читал, волки на людей не нападают, – заметил Кошман.
– Еще как нападают, – возразил старик. – Не часто, но бывает. После войны людоедов много развелось. Привыкли трупами питаться, к человечине пристрастились. Страх потеряли. Я в пятьдесят первом видел: волк парнишку тринадцатилетнего загрыз на пастбище. По кусочкам сшивали. Обычно летом такое происходит, когда волкам детенышей кормить надо, или во второй половине зимы, на бескормицу.
– Но зима только началась, – вклинился Лунев.
– Странный это волк, – помедлив, произнес Приступа, – Волки добычу в лес тащат. А наш из лесу притащил. Полоса вот на снегу. Тело оттуда волокли.
«Чтоб на видном месте оставить», – пронеслось в голове капитана.
– Зверь-то дефективный, – уверенно заявил старик, – бешеный. И это, Арсений Петрович, здоровый он. Шибко здоровый.
– Час от часу не легче, – застонал Кошман.
А Лунев вспомнил о своем сыне, защищенном, сидящем в теплой квартире. О сыне, который месяц тому назад пошел в лес на поиски мамонтов и чудом не разделил участи Иры…
– Спасибо, дед Егор, – сказал капитан. – Вы, пожалуйста, не уходите пока. Помощь ваша понадобится.
Он потер лоб, собираясь с мыслями. Подозвал солдат.
– Тело отвезите на склад, в холодильную камеру. Милиции звонили?
– Никто не приедет, по крайней мере, до завтра. Дорога перекрыта.
– Ну, ясно.
Он опять помянул полковника Требейчика и его маму и сжал кулаки.
– Вы, обойдите территорию от электростанции до ворот части. Ищите клочки верхней одежды. Фиолетовой куртки, так? Кстати, кто-нибудь в курсе, где доктор Виельгорский?
– Был в казарме.
– Хорошо.
Он обратился к гражданским:
– Товарищи! У нас завелся волк. Немедленно возвращайтесь в свои квартиры и проследите, чтоб ваши родные были рядом с вами. Кто живет в дальних домах, держитесь группами. Учреждения вне воинской части закрываются. Не беспокойтесь, ночью усиленный патруль будет дежурить на улицах.
Он ожидал препираний, вопросов, но люди, услышав команду, быстро рассосались, и метель поглотила их.
– Что теперь? – сипло спросил Кошман.
– Распорядись насчет ночных дежурств. Выставь десять человек внутри жилой зоны. Двадцать по периметру леса. Чтоб и заяц не пробежал. Выдай автоматы. И пусть заберут людей из магазина и пекарни.
– А как же протокол?
– Что?
– Протокол, – потупился лейтенант, – Понятые и все такое.
– Я тебе что, мент? – обозлился Лунев. – Или ты прикажешь оставить девочку на ночь, чтобы ее оте…
Он осекся. Прямо перед ними стоял Виельгорский, начальник ветеринарной службы. Доктор вцепился руками в щеки и, не мигая, смотрел на дочь.
– Игорь…
Виельгорский резко убрал руки. На щеках наливались кровью вмятины от ногтей. Он сказал неожиданно чистым и спокойным голосом:
– Это не Ира. Конечно, не Ира. Продолжайте поиски, капитан.
На последнем слоге доктор пошатнулся и мешком рухнул в сугроб.
Даша встретила мужа в коридоре. Уткнулась в грудь заплаканным лицом.
– Слава богу, пришел.
– Ненадолго, – он погладил жену по волосам, – перекушу и обратно в часть.
– Они не справятся без тебя?
– Ты же понимаешь, почти весь офицерский состав в отпуске.
На период школьных каникул офицеры, за исключением нескольких лейтенантов, уехали в город с семьями. Лунев был и за начальника части, и за коменданта, и за дирижера военного оркестра. Он отдал бы палец на отсечение, лишь бы вернуть Требейчика и снять с себя тяжесть ответственности.
– Ну, прекрати, – он помассировал плечо жены. Пальцы вспомнили холодную плоть Иры, и комок тошноты подкрался к горлу. – Обычный волк. И он уже далеко.
– Что с отцом девочки?
– Отвезли в лазарет. Он, кажется, не осознает, что произошло.
– И я тоже не осознаю.
Она взяла у него куртку, смахнула снежинки.
– Загляни к Костику, а я разогрею суп.
Свет в спальне был потушен. На экране беззвучно работающего телевизора белка носилась за орехом. Костя сидел у окна, прижав ладони к стеклу.
– Привет, сынок.
Прошлым летом мальчику исполнилось шестнадцать. Он был высоким и стройным, со светлыми завивающимися волосами. С широкими от природы плечами. Сложись все иначе, и он мог бы покорить самое капризное девичье сердце. Но, словно насмехаясь над родительскими чаяниями, природа поместила в тело юноши-красавца разум пятилетнего ребенка.
– Дядя с автоматом, – сказал Костя своим отрывистым шершавым голосом.
Луневы жили на первом этаже, и, посмотрев поверх сыновьей головы, капитан увидел фигуру солдата во дворе, приплясывающего и уклоняющегося от ветра.
– Да, он нас охраняет.
Костя повернулся к отцу. Гладкая кожа, мягкий пушок на скулах. Безоблачное небо в глазах. И на лбу, рядом с бьющейся голубоватой жилкой, затянувшийся шрам.
Всплыла в памяти ночь, когда Лунев вытаскивал мальчика из снега, отогревал его дрожащие руки, вытирал кровь. А Костик вырывался при этом и тянулся к лесу, и улыбался рассеянно, и рычал…
Лунев прикоснулся к Костиному шраму, откинул со лба пшеничный завиток.
– Ира кричала.
Он решил, что сын задает вопрос, и поспешно ответил:
– Нет! Она быстро… Быстро улетела. Теперь она вместе с Боженькой.
Год назад Костик побывал в церкви, и рассказ мамы о правящем на небесах старике привел его в восторг. С тех пор он обязательно крестился, ложась в постель. Искренне и неловко.
– Ира кричала, – негромко подтвердил мальчик. – Я был там.
– Был где? – вздрогнул отец.
Лицо Костика оставалось безмятежным.
– Вы с мамой уснули. Мне не спалось. Я побежал за Ирой. Мы весело играли.
Он натужно улыбнулся, обнажив зубы. Блеск белых крепких зубов странным образом загипнотизировал Лунева: на миг старый капитан исчез из времени и пространства, он погрузился в туман и услышал зловещий вой, и почувствовал, как пульсирует в венах кипяток.
Он тряхнул головой, отгоняя наваждение. Проверил окно. После ноябрьского инцидента он заколотил раму гвоздями, чтобы Костя не вздумал искать мамонтов. От сердца отлегло. Гвозди были на месте.
– Играли, играли, играли, пока Ира не стала липкой и красной.
Костя улыбался, но небо в глазах заслонила пелена. В них отразились скорбь и ужас.
Капитан обнял сына.
– Тебе приснилось. Ты никуда не ходил. Ты был дома, это сон, сон…
Мальчик созерцал свои запястья. Признак того, что разговор ему наскучил.
– Я скоро вернусь, – пообещал Лунев.
Он выходил из комнаты, когда сын произнес:
– Боженьки нет. Есть лес, и лес не кончается. И там мы бежим, голодные, по снегу. Все время.
Костик зажмурился и повторил:
– Все время…
Капитан сидел в кабинете, снова и снова перечитывал собственный отчет. И с каждым разом ему все больше казалось, что недостает чего-то важного, ключевого. Что побег сына имеет прямое отношение к сегодняшней трагедии.
Что ему тогда не почудился острый звериный запах, витавший над лесной поляной.
«И луна, – размышлял капитан, – она была красной. Не чуть розоватой, а багровой, как Костина рана. И Костя в крови, он поцарапался о сук, должно быть так»…
Он напряг мозг, стараясь воскресить происшествие месячной давности. Кривые ветви деревьев, неправильное ночное светило, улыбающийся рот живого, слава Всевышнему, живого Костика. Его шепот.
– Папа… там… там…
И потом, что за слово было потом?
Капитан прислушался к голосу из прошлого.
– Арсений! – хлопнул дверями Кошман. – Одиннадцать часов. Иди домой, я подежурю.
Лунев собирался отвергнуть предложение, но гортанное «папа», продолжающее звучать в ушах, остановило его. Пожалуй, в эту ночь следует быть с семьей.
– Никаких новостей? – поинтересовался он, надевая куртку.
– Тишина. Убег волчара.
– А Виельгорский?
– Я запер его в лазарете. Сказал, что оттуда ему будет удобнее руководить поисковыми группами.
Капитан с благодарностью похлопал товарища по спине.
– Надеюсь, завтра погода улучшится и заработает магистраль. Если что-то случится, хоть что-то – звони.
Он открыл дверь.
– Хороший ты командир, Арсений, – сказал Кошман вслед. – Будь осторожен.
– Буду, – Лунев поправил кобуру с табельным пистолетом Макарова и покинул кабинет.
Метель рисовала на плацу загадочные иероглифы, напоминающие круги на полях. Те якобы внеземного происхождения. Луну скрыли тучи, однако капитан знал: луна круглая как бубен. У стрельбища к нему пр