– На!
С сочным чавканьем шарик угодил в паучье рыло. Месиво глаз лопнуло, как гнойники.
Слишком рано! Мать колыхалась под сводами. Ее несформировавшиеся полностью детки ретировались к пульсирующим кореньям и преображались.
В пылу битвы Олег не успел испугаться. Ярость застила взгляд. Ему было плевать, кто перед ним: мутирующие пауки или…
– Ой, какие мы злые, – промурлыкал Глеб, вылупляясь из скорлупы тьмы. Отростки стремительно всасывались в его череп, паучьи лапы юркнули в туловище. – Это ж я, братка…
Живот Глеба был разодран до грудины, по полу, по лозам волочились внутренности. Олег рубанул дубинкой как мечом. Мертвяк шарахнулся в сторону и улыбнулся окровавленными губами:
– Не признал меня? Одурел в своей Москве?
Коренастая фигура возникла справа. Луч Надиного фонаря заплясал по стенам. Она увидела своего насильника, кавказца с располосованным лицом, услышала шепот: «Душить тебя будем, маленькая сука, трахать и душить».
Но Олег видел совсем другое – Мотьку, Саньку Моторевича, умершего от язвы зимой. Следом брел походкой зомби из ужастиков посиневший задавленный Кузя.
– Прочь! – шарик просвистел у оскаленных морд.
– Ну чего ты… у меня зуба нет там же, где у тебя, мы из одного теста…
Дубинка щелкнула, обдав Глеба ветерком.
– Вери вэл, вери гуд, братка. Коли ты с нами таким манером…
Глеб ринулся на Олега, но ноги подвели, запутавшись в кишках. Шарик разрубил смуглое лицо, порвал щеки, словно складная дубинка и правда была заточенным мечом. Мертвецы пошатнулись, очертания их поплыли зыбко. Завыв, они обратились в столбы дыма и исчезли там, откуда явились: в складках пятнистой материнской плоти.
– Олеженька!
Надя скорчилась у кокона, закрылась руками и жалобно всхлипывала.
– Олеженька, убери его. Скажи ему, что он умер, что его задушили сокамерники на зоне.
– Тише, тише, – Олег уперся коленом в живые корни. Отнял ладони Нади от лица. При этом он посматривал вверх, а багровый глаз в брюхе студня таращился на него. – Это был мираж. Это оно играет с нами.
– Я хочу уйти, – прошептала Надя, и теперь Олег по-настоящему испугался того, что рассудок, подвергнутый пыткам морока, не вернется к девушке, которую он… полюбил.
– Уйдем, – поклялся он, – все вместе уйдем.
– Никуда вы не уйдете.
Олег вздрогнул и направил луч на арку. Словно исполинские легкие выдохнули облегченно над головой. В проеме стоял сержант Самсонов. Взлохмаченный, с слабеньким фонариком и пистолетом наголо. Что-то было не так с его глазами. Они будто бы коптили, и дым – не черный, а багровый – струился по высокому лбу, оседал на волосах хлопьями красного пепла. Олег потер костяшками веки. Видение рассеялось.
– Кирилл! – Олег шагнул к арке, но что-то в лице Самсонова, отрешенном, как у лунатика, заставило остановиться.
Надя, вовсе не заметив полицейского, раскачивалась, как неваляшка.
– Не двигайтесь, пожалуйста, – сержант поднял пистолет. Ствол уставился Олегу в грудь.
«Да», – ворковала мать, разбухая под сводами.
– Ополоумел? – разозлился Олег. Он дрался с пауками и зомби не затем, чтобы его по ошибке пристрелил мент. – Глаза разуй!
Олег указал лучом на кокон, на спящую Владу, а потом выше, чтобы Самсонов увидел паразита. Но ошарашивающий интерьер пещеры, кажется, не впечатлил сержанта. Самсонов все так же целился в Олега. И сонно улыбался.
– Это я привел Владу в гнездо.
– Ты??? – Олег не верил своим ушам.
– Она меня узнала, – доверительно сообщил Самсонов, – она сказала, что придумывает для вас игру, так? И нужно найти укромное местечко. Сама взяла меня за руку. Будто она меня вела, а не я ее. Я отдал богине вашу сестру.
– Ублюдок, – зарычал Олег. – Зачем? Она же была…
– Ангелом, – ласково закончил Самсонов, – именно поэтому богиня выбрала ее. Я думал, если выполню условия, голоса покинут мою голову. Мне было шестнадцать, Олег. А когда богиня начала со мной говорить – двенадцать. Родители считали, что я шизофреник.
– Она спасла тебя!
– Ты не понимаешь, – палец сержанта напрягся на спусковой скобе. – Это не мой выбор. Это ее воля.
За спиной Самсонова сформировалась тень.
Мать встрепенулась, сигналя: «Сзади!»
Веретенников пырнул ножом, вгоняя узкое лезвие в лопатку сержанта. Самсонов не вскрикнул и даже не зажмурился. Учитель ударил снова, обагрив кровью полицейскую форму и свой кулак. Самсонов выронил пистолет – оружие утонуло в узлах корней. Накренился вперед, рухнул на колени. Глянул через плечо.
– Михаил Петрович… вы вовремя.
– Надеюсь, я тебя не убил, сынок.
– Вы… правильно все…
Самсонов повалился на бок, словно марионетка, которой отрезали нити.
Веретенников поднял голову.
– Ну и дрянь, – произнес он. А потом поморщился, хватаясь за затылок. Тварь переключилась на него.
«Убей их! Убей, или… или… или»…
Олег бросил взор на Надю, на истекающего кровью сержанта, на сестру в коконе.
«Пора кончать с этим».
Он сунул за пазуху фонарь, а складную дубинку зажал в зубах. Подскочил к стене и намотал на кулак холодные лозы. Пальцы соскальзывали, но он помогал себе ногами. В три рывка очутился под потолком. Преодолевая брезгливость, зацепился за жирные складки и повис над коконом. От его тяжести лепестки плоти затрещали.
«Червь! – завопила древняя тварь. – Гниль! Сын шлюхи!»
«Моя мама была девственницей», – подумал Олег, болтаясь на одной руке. Во второй он стиснул «короля дилдо».
Слизкая пленка разошлась, оголяя выпуклое полушарие с мерцающей радужкой. Олег вонзил сложенную палку в зрачок. Набалдашник проткнул роговицу. Хлынуло что-то липкое и густое, ведро ледяного киселя. Олег замотал головой, рванулся вверх. Железная дубинка погрузилась в студень и осталась торчать из лопнувшего глаза. Олег упал, чиркнув бедром по кокону. С потолка дождило. Мать извивалась, беспомощная и жалкая. Звала своих детей, звала Самсонова, Веретенникова, кого угодно.
В подвале общественного туалета зеркала отразили багровые силуэты пауков и мертвецов, а потом взорвались водопадом осколков. Под туалетом, под толщей человеческих костей и черепов, Земляная мать сдохла. Прозрачная жижа капала на съежившиеся корни. По туше распространялся белесый налет, укутывал складки и шишки. За минуту паразит словно заиндевел.
Веретенников прислонился к стене, хрипя и мотая головой. Надя кашляла надсадно, избавляясь от марева. Дар речи еще не вернулся к ней, но взор очистился от тумана, и Олег вознес хвалу богам: всем богам, кроме тех, что обитали в подземельях под старыми монастырями.
– Это тебе за Ромео, – процедил Веретенников.
Надя замычала, тыча пальцем в сердцевину корней.
Кокон распался, лозы выскользнули изо рта и ноздрей Влады. Под бурыми кольцами девочка была обнажена. На короткий и страшный миг Олегу померещилось, что сестра сейчас рассыплется, станет дымом, прахом, пылью. Но она вздохнула и подняла веки. Из-под пушистых ресниц плеснуло небесной синью. Долю секунды глаза сияли электрическим светом, а потом стали обычными глазами обычной тринадцатилетней девочки.
– Малявка! – Олег нагнулся над сестрой.
Тварь берегла пленницу. Влада не выглядела ни истощенной, ни измученной. Будто спала восемь часов, а не десять лет.
– Малявка, – он коснулся щек, убрал с лица белый локон.
Надя встала за спиной и смотрела на Владу, как смотрели бы верующие на снизошедшего с облаков ангела. Или волхвы на дитя в яслях.
– Как там Коктебель? – спросила сестра.
– Да нормально, – сказал ошарашенный Олег.
– Привет, – Влада перевела взор на Надю. Олег подумал, что теперь сестра младше его не на семь, а на семнадцать лет. Цифры не поддавались осмыслению и были приняты как должное. Олег снял с себя грязную от слизи футболку и прикрыл наготу сестры.
– Я – Влада.
– А я – Надя. Привет.
– Как называется в рыбалке штука, которой приманивают рыбу?
– Наживка?
– Да, – Влада кивнула, – я притворилась наживкой, чтобы мы победили тролля. А мальчик из плеса… Кирилл, он тут?
Сержант лежал на животе, еле слышно мыча. Веретенников прикладывал к его ране окровавленную тряпку.
– Я хочу его увидеть, – Влада шевельнулась.
Олег аккуратно поднял ее на руки. Сестра была легкой, как и полагается младшим сестрам. Приз в финале Игры.
Синь под ресницами снова полыхнула. Сержант затих.
– Он умер? – ахнула Надя.
– Уснул, – ответила Влада. Ее темечко прижималось к подбородку Олега. Он отвернулся, чтобы Надя не видела, как слезы текут по его щекам горячими дорожками.
Что-то захлюпало внутри побелевшей туши, и комок киселя плюхнулся на корни.
– Давайте пойдем отсюда, – Надя погладила Олега по плечу.
– Вызовите скорую, – сказал Веретенников, – пока наш сержант не уснул навсегда и не сделал меня убийцей. Я покараулю здесь.
Олег был счастлив покинуть пещеру. Он шел, наслаждаясь тяжестью, теплом, запахом сестры, – и звуком шагов идущей позади Нади.
– Есть девочка в Свяжено, – вдруг сказала Влада, – у нее кожа, как у Наоми Кэмпбелл. Отведи меня к ней.
Олег не сразу сообразил, кто такая Наоми Кэмпбелл.
– Ребенок, больной раком, – произнесла потрясенная Надя, – мы собираем деньги на ее операцию.
– Позже, малявка, – сказал Олег.
– Сейчас, – прошептала сестра. – Мне так много надо успеть, – она посмотрела на брата в рассеченной лучами темноте подземелья, и синие глаза наполнились слезами.
– Как же мне все успеть? – спросила она.
Послесловие
Первые рассказы я сочинил еще до того, как научился писать, – это был цикл историй о похождениях пещерных людей. В десять лет я пересказывал друзьям сюжеты фильмов, которые сам придумывал, выдавая их за реально существующие. В девятом классе написал серию рассказов о демонах из штата Мэн. Их прочел один человек. Опыта в придумывании текстов у меня больше, чем опыта в написании послесловий, потому буду краток и проведу экскурс по новеллам, которые вы уже прочли (или прочтете, если открыли книгу с конца). Осторожно, в них водятся монстры.