очками касался засохших пятен крови и кровавых корок, давал палочкам подсохнуть и только после этого упаковывал.
— Если найдешь что-нибудь, что укажет на место или человека, сразу звони мне, — попросил Йона.
— Да уж понимаю.
Чтобы обработать пятно, расплывшееся вокруг молотка под подушкой, педантичному профессору понадобилось двадцать ватных палочек; каждую он уложил в отдельный пакет и пометил. Волоски и текстильные волокна он приклеил к пленке диапроектора, слипшиеся волосы уложил в сложенный пополам лист бумаги, ткани и осколки черепа легли в трубки, которые потом подвергнутся охлаждению — так образцы можно спасти от бактерий.
Глава 38
Комната для совещаний в гостинице «Ибис» оказалась занята, и Йона ждал в маленькой столовой, пока прокурор договаривалась со встревоженным служащим насчет помещения, где можно провести допрос. Под потолком, на металлическом кронштейне мерцал телевизор.
Йона позвонил Анье и оставил ей сообщение; он просил узнать, есть ли в Сундсвалле хороший патологоанатом.
Новости по телевизору начались сюжетом об убийствах в Бригиттагордене и дальнейших драматических событиях. На экране возникло изображение полицейского ограждения, красные домики и вывеска «Интернат для подростков, помещенных под особый медицинский надзор». Бегство подозреваемой было отмечено на карте; репортер, стоя посреди восемьдесят шестого шоссе, рассказывал о похищении мальчика и провалившейся попытке полиции задержать похитителя.
Йона поднялся и подошел поближе: диктор объявил, что сейчас к похитителю обратится мать мальчика.
На экране возникла Пиа Абрахамссон. Она сидела с умоляющим лицом за кухонным столом, держа в руке листок бумаги.
— Если сейчас ты слушаешь меня… — начала она. — Я понимаю, что ты пострадала от несправедливости, но Данте тут совсем ни при чем… — Пиа моргнула, глядя прямо в камеру, и прошептала: — Верни его. — У нее задрожал подбородок. — Я не сомневаюсь в твоей доброте. Данте всего четыре года, я знаю, как ему страшно… он такой… — Пиа глянула в бумажку, по ее щекам потекли слезы. — Не обижай его, не бей моего малыша…
Пиа зарыдала и отвернулась — телевизионщики не сразу успели снова включить стокгольмскую студию.
В студии сидящий за высоким столом судебный психиатр из больницы Сэтера объяснял телеведущему, насколько опасно положение:
— Поскольку у меня нет доступа к личному делу девочки, я не хочу, не имея никаких данных, рассуждать о том, виновна ли она в этих убийствах, но, учитывая, что ее поместили именно в этот интернат, весьма вероятно, что она психически нестабильна…
— А в чем именно состоит опасность? — спросил ведущий.
— Она может не заботиться о мальчике. Совершенно забыть о нем на какое-то время… Ему всего четыре года, если он вдруг начнет плакать или звать маму, похитительница, естественно, разозлится и может стать опасной…
Сусанна Эст зашла в столовую, сдержанно улыбнувшись, предложила комиссару чашку кофе и печенье. Он сказал «спасибо»; вместе они пошли к лифту, поднялись на верхний этаж и вошли в унылый сьют для новобрачных, с запертым мини-баром и джакузи на облезлых позолоченных лапах.
Туула валялась на широкой кровати с высокими столбиками и смотрела канал «Дисней». Опекун из Службы помощи жертвам преступлений кивнул вошедшим. Сусанна закрыла дверь; Йона подвинул к себе стул с розовым плюшевым сиденьем и уселся.
— Почему ты сказала мне, что Викки встречалась с кем-то по имени Деннис? — начал он.
Туула села, прижав к животу подушку в форме сердечка, и коротко ответила:
— Я так думала.
— Откуда такие мысли?
Туула пожала плечами и перевела взгляд на экран телевизора.
— Она говорила о ком-нибудь по имени Деннис?
— Нет, — улыбнулась девочка.
— Туула, мне очень, очень нужно отыскать Викки. Туула спихнула на пол покрывало и розовое шелковое одеяло и снова уставилась в телевизор.
— Мне что, весь день тут сидеть? — спросила она.
— Нет. Если хочешь, можешь вернуться в свою комнату, — сказал опекун.
— Sinä olet vain pieni lapsi, — произнес Йона. — Ты просто маленькая девочка.
— Ei,[6] — тихо ответила она и посмотрела комиссару в глаза.
— Ты могла бы жить не только в детдоме или интернате.
— Мне и там неплохо, — почти беззвучно ответила она.
— Тебе не случалось влипнуть в историю?
Шея у Туулы покрылась красными пятнами, девочка захлопала белесыми ресницами, но коротко сказала:
— Нет.
— Миранда вчера побила тебя.
— Вот именно, — буркнула Туула и стала мять подушку-сердечко.
— Почему она так разозлилась?
— Она решила, что я рылась у нее в комнате.
— А ты не рылась?
Туула лизнула подушку.
— Рылась. Но я ничего не взяла.
— А зачем ты рылась у нее в комнате?
— Я у всех роюсь.
— Зачем?
— А прикольно.
— Но Миранда решила, что ты что-то у нее взяла.
— Да. И немножко рассердилась…
— Она решила, что ты у нее взяла — что?
— Она не сказала, — улыбнулась Туула.
— А как по-твоему?
— Не знаю, девчонки вечно трясутся над своими лекарствами… Лю Шу столкнула меня с лестницы, когда решила, что я взяла ее идиотский рофинол.
— А если не лекарство, то что, по ее мнению, ты взяла?
— Понятия не имею, — вздохнула Туула. — Косметику, сережки…
Она снова уселась на краю кровати, откинулась и прошептала что-то про подвеску со стразами.
— А Викки? — спросил Йона. — Викки тоже дралась?
— Нет, — снова улыбнулась Туула.
— А что она тогда делала?
— Не скажу, потому что я ее не знаю. По-моему, она мне и слова не сказала, но…
Девочка замолчала и пожала плечами.
— Почему?
— Не знаю.
— Но ты же когда-нибудь видела, как она злится?
— Она порезала себя, так что можете… — Туула замолчала, покачала головой.
— Что ты хотела сказать?
— Что вы можете забыть о ней… Она скоро покончит с собой, и тогда одной проблемой у вас станет меньше. — Туула избегала смотреть комиссару в глаза.
Она вдруг уставилась на собственные пальцы, буркнула что-то себе под нос, вскочила и вышла из комнаты.
Глава 39
В комнату в сопровождении опекуна вошла Каролина — девочка чуть старше остальных. На ней была длинная, слишком широкая для нее футболка с котенком. Одну руку окольцовывала татуировка из рун, на сгибе локтя белели старые шрамы от инъекций.
Поздоровавшись с комиссаром, девочка застенчиво улыбнулась и присела на краешек кресла возле коричневого письменного стола.
— Туула говорит, что Викки часто удирала по ночам к своему парню, — начал комиссар.
— Не-ет, — рассмеялась Каролина.
— Почему ты так думаешь?
— Никуда она не удирала, — улыбнулась Каролина.
— У тебя уверенный голос.
— Туула всех считает законченными потаскухами, — пояснила Каролина.
— Так значит, Викки никуда не убегала?
— Ну-у… — Каролина посерьезнела.
— Что она делала, когда уходила? — Комиссар старался не выдать своего нетерпения.
Каролина коротко взглянула ему в глаза, потом перевела взгляд на окно.
— Сидела за прачечной и звонила своей маме.
Йона знал, что мать Викки умерла еще до того, как девочка попала в Бригиттагорден, но не стал спорить с Каролиной, а спокойно спросил:
— О чем они обычно говорили?
— Викки просто оставляла маме сообщения на голосовой почте… Насколько я понимаю, мать ей не перезванивала.
Йона кивнул. Кажется, никто не сказал Викки о смерти матери.
— Ты когда-нибудь слышала о человеке по имени Деннис? — спросил он.
— Нет, — не колеблясь, ответила Каролина.
— Подумай, не торопись.
Девочка спокойно посмотрела ему в глаза, однако дернулась, когда зажужжал телефон Сусанны Эст — той пришло сообщение.
— К кому могла бы отправиться Викки? — продолжал Йона, хотя беседа увяла.
— К своей матери. Мне только это приходит в голову.
— Друзья, парни?
— Нет. Но я ее не знаю… Мы обе ходили на ADL и иногда виделись, но она никогда не рассказывала о себе.
— Что такое ADL?
— Звучит как диагноз, — рассмеялась Каролина. — Но это значит All Day Lifestyle.[7] Программа для очень-очень хороших девочек. Там учат понемногу выходить на люди, разрешают ездить в Сундсвалль покупать еду, всякие классные шмотки…
— Но вы же должны были разговаривать друг с другом на этих занятиях? — Комиссар сделал еще одну попытку.
— Немного, но… нет.
— С кем в таком случае она говорила?
— Ни с кем. Кроме Даниеля, конечно.
— Куратора?
Глава 40
Йона с Сусанной вышли из номера и двинулись к лифту. Сусанна рассмеялась — оба нажали на кнопку одновременно.
— Когда можно будет поговорить с Гримом? — спросил Йона.
— Врач сказал, что вчера было еще слишком рано, и это понятно. — Сусанна коротко глянула на комиссара. — Нелегко пережить такое. Но я ему напомню, так что мы будем в курсе.
Они вышли из лифта и направились было к выходу, но остановились у стойки администратора, увидев ждущего там Гуннарссона.
— Да, и я получила сообщение, что вскрытие уже началось, — сказала комиссару Сусанна.
— Отлично. Как ты думаешь, когда мы получим первый протокол?
— Поезжайте домой, — одышливо засопел Гуннарссон. — Вам здесь нечего делать, хрен вы получите хоть один протокол…
— Да успокойтесь вы, — удивилась Сусанна.
— Ну да, мы же тут еле ворочаемся. Пусть какой-то сраный наблюдатель контролирует нас только потому, что он явился из Стокгольма.
— Я хочу помочь, — заметил комиссар, — потому что…
— Заткнись.
— Это мое расследование. — Сусанна посмотрела в глаза Гуннарссону.
— Тогда вам, может быть, известно, что Йона Линна находится под служебным расследованием и что главный окружной прокурор уголовной…