тебли тимофеевки, покрывавшие нижний угол решетки. Тут же принесло новый мусор. Хассе стал смахивать ветки и стебли быстрее и вдруг увидел нечто неожиданное. Сумку на длинном ремне, из белой блестящей ткани.
— Подожди! Не трогай, — попросил Йона. — Подойди поближе и посвети.
— Теперь видно?
— Это может быть сумка Викки. Возьми и аккуратно положи в пакет.
Глава 70
Блики на светлой поверхности реки двигались по направлению к плотине. Пронеслось бревно. Ветка отломилась и упала в воду. Гуннарссону не удалось отвести трос в сторону; послышался глухой удар, всплеск, и изображение водолаза на экране вдруг исчезло.
— Мы потеряли контакт, — сказал Йона.
— Водолаза надо вытаскивать.
— Дерни за трос три раза.
— Хассе не отвечает. — Гуннарссон дернул трос.
— Слишком широко дергаешь.
Гуннарссон еще трижды потянул за трос, и водолаз почти сразу ответил. Гуннарссон сообщил:
— Он дернул в ответ два раза.
— Значит, собирается подниматься.
— Трос уже не так натянут, Хассе поднимается. Принесло еще бревна! — закричал вдруг Гуннарссон.
— Он должен скоро вынырнуть.
С десяток бревен неслось к плотине. Гуннарссон перебрался на внешнюю сторону ограждения, а Йона здоровой рукой вытаскивал спасательный трос.
— По-моему, я его вижу. — Гуннарссон указывал куда-то в воду.
Синий гидрокостюм светился в потоке воды, словно флаг на ветру.
Йона стянул с себя повязку и подобрал с земли лодочный крюк. Первое бревно ударилось о плотину в двух метрах от него, перевернулось.
Комиссар удержал следующее бревно, зацепил крюком; оно ушло под первое, оба закрутились.
Хассе с шумом вынырнул на поверхность; Гуннарссон, повиснув на перилах, протягивал ему руку:
— Давай, давай!
Хассе удивленно взглянул на него и ухватился за край плотины.
Йона схватил крюк и перелез на внешнюю сторону ограждения, чтобы и дальше отталкивать бревна.
— Быстрее! — крикнул он.
Течение быстро несло в их сторону бревно с мокрой черной корой, почти полностью скрытое водой.
— Берегись!
Йона завел крюк между двумя крутящимися бревнами, и через секунду темное бревно ударилось о черенок, сломав его, но сменило направление и проплыло сантиметрах в двадцати от головы Хассе, после чего с чудовищной силой грохнуло о плотину, завертелось, и мокрая зеленая ветка крепко хлестнула Хассе по спине, так что он снова с головой ушел под воду.
— Попробуй дотянуться до него! — крикнул Йона.
Трос намотался на бревно, и Хассе потянуло на глубину. Поверхность воды вскипела пузырями. Трос с певучим звоном натянулся между прутьями ограждения. К бетонной стене, шумно крутясь, плыло бревно. Хассе выхватил водолазный нож и обрезал трос, оттолкнулся ногами и схватился за руку Гуннарссона.
Принесло еще один ствол, и теперь уже четыре бревна плыли туда, где Гуннарссон вытаскивал Хассе из воды.
Гуннарссон помог водолазу снять тяжелые баллоны, и Хассе опустился на землю. Йона забрал у него пакет. Водолаз дрожащими руками принялся стаскивать с себя гидрокостюм и белье. Он был весь в синяках; кровь сочилась из ссадин на спине, окрашивая пропитанную потом футболку. Ему, видимо, было по-настоящему больно; вставая, он тихо выругался и выдохнул:
— Кажется, это было не самое лучшее погружение в моей жизни.
— Но ты нашел кое-что важное, — заметил Йона.
Он посмотрел на сумку в заполненном водой пакете, увидел, как она покачивается, почти невесомая в мутной воде. Какие-то желтые стебли пришли в движение. Комиссар осторожно повернул тяжелый пакет и посмотрел сквозь него на солнце. Пальцы ушли в податливый полиэтилен и ощутили твердую сумку.
— Мы ищем трупы, а ты радуешься какой-то идиотской сумке, — посетовал Гуннарссон.
Лучи пронизывали пакет, и желтые тени дрожали у Йоны на лбу. Внутри сумки виднелись бурые пятна. Кровь. Комиссар был уверен: это кровь.
— Кровавые пятна, — сказал Йона. — Их и учуяла собака, их запах смешался с запахом лося. Вот почему она не знала, как реагировать.
Йона еще раз повернул тяжелый прохладный пакет. Сумка мягко покачнулась, и воронкой закружилась грязная вода.
Глава 71
Йона стоял перед запертыми воротами полицейского гаража в большом промышленном районе Сундсвалля. Он хотел поговорить с криминалистами и взглянуть на сумку из водохранилища, но ни по мобильному, ни по внутреннему телефону никто не отвечал. Строение за высокой оградой казалось заброшенным, парковка была пустой, двери — закрыты.
Йона сел в машину и поехал на Стургатан, в полицейский участок, где служил Гуннарссон. Там он столкнулся с Соньей Раск. Сонья была в гражданском, с влажными после душа волосами и слегка подкрашена. Вид у нее был веселый.
— Привет, — сказал Йона. — Гуннарссон у себя?
— Да плюнь ты на него. — Сонья скорчила гримасу. — Он, видишь ли, перетревожился — решил, что ты претендуешь на его кресло.
— Я просто наблюдатель.
В темных глазах Соньи появился теплый блеск.
— Я слышала, ты влез прямо в реку, плавал на дно, к машине?
— Надо было просто посмотреть, что там, — улыбнулся комиссар.
Сонья рассмеялась, похлопала его по руке и, смутившись почему-то, заспешила вниз по лестнице.
Йона стал подниматься дальше. Радио, как обычно, помещалось в комнате отдыха, она же кухня. Кто-то монотонно говорил по телефону; через двойные стеклянные двери Йона увидел с десяток человек, собравшихся за столом для заседаний.
Гуннарссон сидел в торце стола. Йона шагнул к двери. Женщина у стола встретилась с ним взглядом, покачала головой, но Йона все равно нажал на ручку и вошел.
— Какого черта, — буркнул Гуннарссон, увидев комиссара.
— Мне надо взглянуть на сумку Викки Беннет, — сухо сказал Йона.
— У нас совещание. — Тон Гуннарссона ясно давал понять: разговор окончен. Гуннарссон опустил взгляд к бумагам на столе.
— Все у криминалистов, на Бергсгатан, — смущенно пояснил Рольф.
— На Бергсгатан никого нет.
— Иди к черту, — огрызнулся Гуннарссон, — предварительное следствие закрыто. А эти, из служебного расследования, наверняка ждут не дождутся позавтракать с тобой.
Йона кивнул и покинул полицейский участок. Сел в машину, немного посидел неподвижно и только потом двинулся по направлению к больнице. Он рассчитывал сузить круг, определить, что на самом деле беспокоит его в бригиттагорденских убийствах.
Викки Беннет, думал он. Милая девочка, которая, может статься, не так уж мила. Викки Беннет изрезала лица матери и сына разбитой бутылкой.
Оба чудовищно пострадали, но не обратились ни к врачам, ни в полицию.
До того как Викки утонула, ее подозревали в двух особо жестоких убийствах.
Все указывает на то, что она подготовилась к преступлению в Бригиттагордене, дождалась ночи, убила Элисабет молотком, забрала у нее ключи, вернулась в дом, отперла изолятор и убила Миранду.
Нолен утверждает, что Миранду убили камнем. Странно.
Зачем Викки оставлять молоток у себя в комнате и брать вместо него камень?
Йона уже несколько раз спрашивал себя, не ошибся ли его старинный друг. Комиссар еще и по этой причине выжидал, не говоря ничего определенного. Пусть Нолен сам распишет в протоколе вскрытия свою теорию.
Другая странность — это что Викки после двух убийств уснула в своей постели.
Хольгер Яльмерт сказал, что наблюдения Йоны весьма интересны, но доказать их невозможно.
Но Йона своими глазами видел: кровь на простыне смазали или пытались стереть, а часом позже свежая кровь с рук Викки оставила след, когда девочка поменяла положение.
Если он не найдет свидетеля, то так и не получит ответа на свои вопросы.
Йона прочитал в журнале Бригиттагордена записи Элисабет Грим за пятницу, но ничто в них не предвещало страшных ночных событий.
Воспитанницы ничего не видели.
Никто не знал Викки Беннет достаточно хорошо.
Йона еще раньше решил, что необходимо поговорить с куратором Даниелем Гримом.
Попытка разговорить Грима имела смысл, хотя комиссару и не хотелось тревожить человека в таком горе. Но Грим казался единственным, кому девочки доверяют, так что если кто и мог понять хоть что-то в случившемся, то это, видимо, он.
Йона медленно достал телефон (плечо отозвалось болью) и набрал номер, вспоминая свой отъезд из Бригиттагордена. Какие усилия делал Даниель Грим, чтобы держаться перед девочками! Осознав же, что Элисабет убита, он стал сам на себя не похож от боли.
По словам врача, Грим пребывал в состоянии травматического стресса и это могло на некоторое время серьезно ухудшить его память.
— Психиатрическая клиника, Ребекка Стенбек, — ответил женский голос после пятого гудка.
— Я хотел бы поговорить с одним пациентом… Его зовут Даниель Грим.
— Одну минуту.
Йона услышал, как женщина щелкает клавишами. Потом она сказала:
— К сожалению, переводить звонки этому пациенту запрещено.
— Чье это решение?
— Лечащего врача, — холодно ответила женщина.
— Можете соединить меня с ним?
Что-то прозвенело, и снова поплыли гудки.
— Риммер.
— Меня зовут Йона Линна, я комиссар уголовной полиции. Мне очень важно поговорить с пациентом по имени Даниель Грим.
— Это исключено, — тут же ответил Риммер.
— Мы расследуем двойное убийство, и…
— Мои решения не обсуждаются. Никто не имеет права ставить под вопрос реабилитацию пациента.
— Я понимаю, что Грим в крайне тяжелом состоянии, но даю честное слово…
— Насколько я могу судить, — мягко перебил Карл Риммер, — насколько могу судить, пациент скоро пойдет на поправку, и вы сможете допросить его.
— Когда?
— Думаю, месяца через два.
— Но мне нужно провести у него буквально несколько минут уже сейчас, — настаивал Йона.
— Как его лечащий врач, я должен отказать вам. — По голосу Риммера было ясно, что он не передумает. — Он очень, очень взволнован после того, как с ним поговорил ваш коллега.