Где-то вдалеке лаяла собака; потом Флора услышала, как в большой урне что-то похрустывает среди осколков.
Флора кинулась бежать, потом перешла на шаг; сердце сильно билось, было трудно дышать. Горели пораненные пальцы. Флора оглянулась и решила, что призрак прятался под битыми бутылками.
Я видела убитую девочку совсем маленькой, размышляла она. Миранда преследует меня, потому что хочет мне что-то дать понять. Она не оставит меня в покое, потому что именно я привлекла ее своими сеансами.
Флора пососала порезанные пальцы. Воображение рисовало ей, как призрачная девочка хватает ее за руку.
«Кто-то был там и все видел», — вот что, наверное, хотел прошипеть призрак. Свидетелей не должно было быть, но они все-таки были…
Флора снова прибавила шагу, оглянулась через плечо и вскрикнула, столкнувшись с каким-то мужчиной; тот улыбнулся и сказал «упс!», а Флора заспешила дальше.
Глава 113
Войдя в подъезд дома номер девять по улице Волльмар-Икскулльсгатан, Йона взбежал вверх по лестнице и позвонил в единственную на площадке дверь. Пока он ждал, дыхание успокоилось и сердце забилось медленнее. На прикрученной к двери латунной табличке было выгравировано «Горачкова», а на приклеенном сверху куске скотча значилось «Лундхаген». Комиссар крепко постучал, но в квартире никто не отозвался. Комиссар приоткрыл почтовую щель и заглянул. В квартире было темно, но комиссар рассмотрел, что пол до середины прихожей завален конвертами, газетами и рекламой. Он позвонил еще раз, подождал и набрал номер Аньи.
— Можешь поискать в базе Тобиаса Горачкова?
— Нет такого, — ответила Анья через несколько секунд.
— Горачкова. Адрес — Волльмар-Икскулльсгатан, девять.
— Есть Виктория Горачкова. — Анья продолжала стучать по клавиатуре.
— А Тобиас Лундхаген есть?
— Могу только сказать, что Виктория Горачкова — дочка чешского дипломата.
— А Тобиас Лундхаген?
— Есть. Живет по этому адресу. Или как субарендатор, или снимает квартиру.
— Спасибо.
— Йона, подожди, — торопливо сказала Анья.
— Что?
— Три маленьких уточнения… Ты не можешь без разрешения суда войти в квартиру, которая принадлежит дипломату…
— Это было первое уточнение.
— У тебя через двадцать пять минут встреча с этими, которые проводят служебное расследование.
— Я не успею.
— А в половине пятого у тебя встреча с Карлосом.
Йона неподвижно, с прямой спиной сидел на стуле в отделе по делам полиции. Председатель комиссии по служебному расследованию монотонно прочитал протокол первого допроса, после чего собрал в стопку листы, чтобы комиссар мог подписать.
Микаэль Боге, громко шмыгнув носом, передал документ секретарю, Хелене Фьорине, а потом прочитал протокол допроса свидетеля, Йорана Стуне из Службы безопасности.
Три часа спустя Йона шагал по Кунгсбрун, в полицейское управление. Он поднялся на восьмой этаж, постучал в дверь кабинета Карлоса и уселся за стол, где уже ждали коллеги: Петтер Неслунд, Бенни Рубин и Магдалена Ронандер.
— Йона, я охотно иду навстречу сотрудникам, но теперь уж точно хватит, — начал Карлос, покормив райских рыбок.
— Национальная служба безопасности, — ухмыльнулся Петтер.
Магдалена сидела уставившись в стол.
— Проси прощения, — потребовал Карлос.
— За то, что я хочу спасти жизь маленького мальчика? — поинтересовался комиссар.
— Нет. За то, что ты допустил ошибку, и тебе это известно.
— Прошу прощения.
Петтер фыркнул; на его лбу выступили капли пота.
— Я собираюсь отстранить тебя от работы, — объявил Карлос. — До окончания служебного расследования.
— Кто займет мое место? — спросил Йона.
— Предварительное расследование убийств в Бригиттагордене исключено из списка приоритетных дел, и с большой…
— Викки Беннет жива… — перебил Йона.
— И с большой вероятностью завтра во второй половине дня прокурор примет решение о прекращении следствия, — закончил Карлос.
— Она жива.
— Нашла коса на камень! — вмешался Бенни. — Я сам видел ту запись, и…
Карлос движением руки попросил его замолчать и продолжил:
— Ничто не указывает на то, что камера на бензозаправке засняла именно Викки и мальчика.
— Позавчера она оставила сообщение на автоответчике матери, — сказал Йона.
— У Викки не было телефона, а ее мать умерла, — серьезно ответила Магдалена.
— Йона, ты начал халтурить, — скорбно заметил Петтер.
Карлос откашлялся, поколебался, но все-таки набрал в грудь воздуха и медленно проговорил:
— Мне не смешно.
Петтер выжидательно посмотрел на Карлоса; покрасневшая Магдалена не поднимала глаз, Бенни рисовал завитушки на листе бумаги.
— Я беру отпуск на месяц, — объявил Йона.
— Отлично, — выдохнул Карлос. — Это решает…
— Если мне сначала разрешат войти в одну квартиру, — перебил комиссар.
— Какую квартиру?
Лицо Карлоса потемнело; шеф опустился на свое место за столом, словно силы покинули его.
— Эту квартиру купил семнадцать лет назад чешский посол… и передал своей двадцатилетней дочери.
— Даже не думай.
— Но дочь двенадцать лет не живет в этой квартире.
— Ну и что? Пока квартирой владеет лицо, имеющее дипломатический иммунитет, параграф двадцать первый недействителен.
В кабинет без стука вошла Анья — светлые волосы педантично уложены в узел, блеск для губ прямо-таки излучает сияние. Анья подошла к Карлосу, взглянула на него и потянулась к его щеке:
— Ты испачкался.
— Щетина? — слабо произнес Карлос.
— В смысле?
— Наверное, я забыл побриться.
— Выглядит не очень красиво.
Карлос потупился. Анья объявила:
— Мне надо поговорить с Йоной. Вы закончили?
— Нет, — неуверенно ответил Карлос. — Мы…
Анья перегнулась через стол. Красные пластмассовые бусины закачались над внушительной расщелиной между ее грудями. Карлос автоматически и как-то придушенно сообщил, что женат, когда его взгляд случайно нырнул прямо в глубокий вырез.
— Ты, похоже, близок к нервному срыву? — заинтересованно спросила Анья.
— Да, — тихо ответил Карлос.
Собравшиеся только проводили Йону глазами, когда тот встал и следом за Аньей вышел в коридор.
Они подошли к лифтам. Йона нажал на кнопку и спросил:
— Что ты хотела?
— Ты, значит, опять разнервничался. — Анья протянула ему карамельку в полосатой бумажке. — Я хотела сказать, что мне звонила Флора Хансен и…
— Мне нужно заключение насчет обыска.
Анья покачала головой, развернула конфету и сунула ему в рот.
— Флора хотела вернуть деньги…
— Она мне наврала!
— А теперь она хочет только, чтобы мы ее выслушали. Флора сказала, что есть свидетель… У нее был по-настоящему испуганный голос. Она несколько раз повторила, что ты должен ей поверить, что ей не нужны деньги, она хочет только, чтобы мы ее выслушали.
— Мне пора в квартиру на Волльмар-Икскулльсгатан.
— Йона, — вздохнула Анья.
Она сняла фантик с еще одной конфеты, поднесла ее ко рту комиссара и вытянула губы, словно собралась целоваться. Комиссар взял карамель в рот, Анья довольно рассмеялась и развернула третью конфету, но сунуть ему в рот уже не успела — комиссар вошел в лифт.
Глава 114
Одну из дверей первого этажа в доме по улице Волльмар-Икскулльсгатан теперь украшали шарики. Тонкие детские голоса что-то пели во внутреннем дворе. Йона открыл дверь со стукнувшим стеклом и заглянул туда: небольшой садик с лужайкой и яблонями. Под лучами предзакатного солнца был накрыт стол — разноцветные салфетки и стаканчики, шарики и серпантин. На белом пластмассовом стуле сидела беременная женщина. Она была загримирована под кошку и что-то кричала играющим детям. Йону ножом резанула тоска. Вдруг одна из девочек оставила игру и подбежала к нему.
— Привет! — сказала она, протиснулась мимо и побежала к двери с шариками.
Ее босые ноги оставили следы на белом мраморном полу вестибюля. Девочка открыла дверь, и Йона услышал, как она кричит кому-то в квартире, что хочет писать. Один шарик отвязался и упал, бросив на пол розовую тень. Весь пол покрывали следы босых ног: до входной двери и обратно, вверх и вниз по лестнице, мимо мусоропровода и до самой двери подвала.
Йона другим путем поднялся в мансардный этаж и позвонил в дверь. он ждал, разглядывая латунную табличку с фамилией «Горачкова» и пожелтевшую липкую ленту с фамилией Лундхаген.
Из внутреннего двора продолжали доноситься приглушенные детские голоса. Комиссар позвонил еще раз и уже успел достать футляр с отмычками, когда дверь открылась; на пороге стоял мужчина лет тридцати с торчащими во все стороны волосами. Дверь не была закрыта на цепочку — цепочка, позванивая, качалась у дверного косяка. Многодневная почта и рекламные листовки покрывали пол темной прихожей. Наверх, в жилые комнаты, вела белая кирпичная лесенка.
— Тобиас?
— Кто спрашивает? — поинтересовался мужчина. Он был одет в рубашку с короткими рукавами и черные джинсы. Волосы приглажены гелем, лицо желтоватое.
— Уголовная полиция.
— Да ну? — притворно изумился мужчина.
— Можно войти?
— Не получится, я как раз собрался уходить…
— Речь о Викки Беннет, — перебил Йона.
— Тогда, наверное, будет лучше, если вы ненадолго зайдете, — посерьезнел Тобиас.
Поднимаясь по короткой лестнице и входя в мансарду со скошенным потолком и куполами с окнами, Йона вдруг ощутил тяжесть нового пистолета в наплечной кобуре. На низеньком столике стояла керамическая миска с мелкими леденцами. На стене — застекленный рисунок: какая-то готическая женщина с ангельскими крыльями и огромными грудями.
Тобиас сел на диван, попытался закрыть какую-то грязную сумку, стоявшую на полу у его ног, но бросил это занятие и откинулся на спинку.
— Вы хотели поговорить о Викки, — напомнил он, потянулся к столу и взял из миски горсть леденцов-сосок.