– Нет.
– Тогда, – Адаис Петрович выпрямился, разом перестав напоминать пенсионера, – если на самом деле хочешь помочь, если не трусишь, вымани призрака.
– Как? Когда? Где?
– Есть одно место. Мои парни пока до него не добрались, увлеклись, знаешь ли, одной новой теорией, – глава вороховской службы контроля махнул рукой, отметая инициативу сотрудников, – и немного отклонились от цели. Я же хочу кое-что проверить. Блуждающие привязаны к могиле, к месту убийства, ко всему, что олицетворяет для них негатив. Понятия не имею, какие эмоции вызывает у твоей матери, прошу прощения, у биологической матери родной дом. Неспроста же она ушла оттуда в монастырь.
– Когда?
– Сейчас. До Вереево минут двадцать на машине. Там на самолёт. Через час будем в Малозерце, а оттуда рукой подать. До темноты ещё и вернуться успеем, – он внимательно всмотрелся в моё лицо. – Или ты передумала помогать?
Вместо ответа я подхватила куртку и пошла к двери.
Поселок Вереево давно считался своеобразным пригородом Вороховки, хотя формально он находится за городской чертой. Раньше там была военная часть, потом ее расформировали, а аэродром передали в ведение городских служб. Чего там только не организовывали: и станцию по обслуживанию газопровода, и клуб парашютистов, и лётную школу, но в конце концов решено было создать на старой базе аэропорт. Реконструкция была завершена года два назад, и аэропорт работал. Но популярностью среди жителей империи не пользовался. Во-первых, обслуживались только внутренние имперские линии, а страна не так уж велика. Во-вторых, состояние отечественной техники внушало беспокойство большинству граждан. И в-третьих, цена на билеты такова, что кажется, словно летишь на другое полушарие, а не в соседний областной центр.
Всего пятьдесят минут в воздухе, пятьдесят минут тишины и тревожных раздумий. Человеку дан разум в наказание, чтобы он мог основательно испортить себе жизнь мыслями.
– Адаис Петрович, – позвала я, когда загорелось табло «пристегните ремни».
– Да?
– Вы сказали, что призрак – моя биологическая мать, это установлено точно?
– Да, – он сложил руки на животе.
Я кивнула и отвернулась к иллюминатору. Обидно получать подобные известия так, мимоходом. Хотя это мало что меняет.
В аэропорту нас встречала служебная машина местной службы контроля, но за руль сел сам Адаис Петрович, отослав специалиста, вручившего ему ключи. Тогда впервые меня кольнуло подозрение.
Малозерец – большой промышленный центр, специализирующийся на добыче природных ископаемых. Каких именно, я из школьных уроков географии не запомнила. С высоты птичьего полёта мегаполис напоминает вытянутую каплю, один бок которой упирается в Инатарские горы, охватывающие почти весь север империи, а с другого граничит с заповедником. Из-за своеобразной изолированности воздушное сообщение – почти единственный способ попасть в город, не считая промышленных туннелей через горы и порта на судоходном озере, окружающем Малозерец с востока.
Город получил название в честь Малого озера, вернее, так исторически сложилось, а последнему императору хватило ума не затевать при восшествии на престол повсеместное переименование городов и улиц.
В город мы заезжать не стали, судя по указателям, обогнули Малозерец по первой окружной дороге и двинулись дальше на запад. Сколько я ни представляла карту, не могла припомнить ни одного населённого пункта в этом направлении. Дорога стала откровенно плохой.
– Куда мы едем?
– В Добытчик. Посёлок, где родилась твоя мать, – ответил старик, пристально всматриваясь в редкий пожелтевший кустарник, росший по обе стороны дороги.
– Не называйте её моей матерью, – попросила я.
Старый псионник не счёл нужным ответить.
Трубы добывающих и перерабатывающих заводов мы оставили за спиной. Гигантские исполины разной расцветки и формы, от старых многогранников до вытянутых каменных сигар, нещадно дымили, монотонно выплёвывая в голубое небо сгустки белых и чёрных облаков. Впереди лишь темно-серый, местами проваленный асфальт, вдоль обочин редкие деревья с остатками листьев, справа – непаханое поле с неопрятной высокой травой, успевшей уже высохнуть, но не упасть. За ним чёрная полоса леса.
– Уже скоро, – сказал Адаис Петрович. – Пара километров. Там тебя наверняка наследство дожидается, – впереди показались первые домики, и машина сбавила скорость, – можешь претендовать. У Маринаты других детей не было.
Прозвучало как издёвка.
Машина затормозила у двух домов, претендующих на звание развалюх года. Прямая, как стрела, улица уходила вперёд, по обе её стороны домики разной степени сохранности чередовались с пепелищами и пустырями.
– Раньше здесь шахта по добыче угля была, потом истощилась. Местные кормятся с земли, урожай собрали – и в город продавать, – псионник повернулся ко мне. – Дом номер семнадцать, улица тут одна.
– Что я им скажу?
– Что угодно, хоть про наследство заикнись. Уверен, этой темы надолго хватит, – старик снова стал раздражаться.
– А если их нет дома? – мы оба понимали, что я тяну время, но выбираться из машины не хотелось. Одно дело рассуждать о помощи там, за толстыми стенами, и совсем другое – выйти.
– Прогуляйся вокруг дома, в огород залезь. Помелькай туд-сюда.
Я видела, как на его лице появляются нетерпение и скрытая неприязнь, и со вздохом взялась за ручку. Почему он не даст мне время подготовиться, ведь перед ним не один из чёртовых пси-специалистов?
– Твой кад-арт? – рука требовательно застыла в нескольких сантиметрах от лица. – Кто клюнет на приманку в бронежилете?
Дрогнувшими пальцами я расстегнула цепочку и вложила зеленоватый сапфир в раскрытую ладонь. Дверь тихо щёлкнула, выпуская меня из тепла салона в объятия холодного воздуха.
Теперь всё встало на свои места. Как он собирается поймать призрака, не выходя из машины? Старик привёз меня сюда не для этого. Он всё же винил меня в смерти Алисы или боялся за сына. Боялся, что потеряет и его. Решение покончить с угрозой выглядело логично. Угроза – это тот, кого защищают специалисты. Я.
– Не бойся, – донеслось вслед.
Что чувствует человек, приговорённый к смерти? О чем он может думать, зная, что скоро его не станет? Есть ли у него время осознать и принять это? Люди не часто требуют суда мёртвых. Какие для них эти последние минуты? Каково это – удовлетворить ярость призрака и умереть?
Ещё посмотрим, кто окажется сильнее. Я сжала кулаки. Вот вернусь и… И что? Отомщу? Призраку к псионнику не подойти. Вот ведь. И главное, сама вызвалась.
Порыв ледяного воздуха ударил в лицо, и я сбилась с шага. Обхватила себя руками и сжалась. Но ничего не произошло. Обычный ветер, воздух, сбивавший с деревьев оставшуюся листву и заставляющий глубже кутаться в одежду.
Я вдруг с всеобъемлющей чёткостью поняла, что умру не когда-нибудь, гипотетически, а именно сегодня. Рука сама потянулась к карману, к лежащему там телефону. Мне хотелось набрать номер и сказать несколько слов хоть кому-нибудь.
Родители? В состоянии комы не очень-то поговоришь. Влад? Нет, не стоит пугать друга ещё больше. Кто остался? Варисса? Теся? Сёма? У последнего отродясь телефона не было, я даже не уверена, умеет ли он им пользоваться. Имя всплыло само, из тех воспоминаний, к которым я запретила себе возвращаться. Дмитрий.
Хотелось услышать его голос. Сделанного не воротишь, так что нечего понапрасну оглядываться назад. Несколько минут я разглядывала блестящий корпус телефона, а потом с сожалением убрала обратно.
Семнадцатый дом ничем не выделялся среди своих собратьев. Одноэтажный, с двускатной крышей, свежеокрашенные окна смотрели на дорогу, прикрытые плотными коричневыми занавесками. У постройки, судя по наличию двух дверей и ветхого штакетника, упиравшегося в середину фасада, было двое хозяев. Я толкнула ближайшую калитку. Какая разница, к какому из незнакомых людей идти.
Засыпанная гравием дорожка, камешки неприятно тёрлись и хрустели под ботинками. Звонок отсутствовал, видимо, здесь гости сигнализируют о своём приходе стуком об рассохшееся, местами облупившееся дерево. Дверь открылась, стоило мне подняться на крыльцо. Невысокая полная женщина, увидев меня, неприлично широко открыла рот. Большие раскосые глаза моргнули. Таз, полный поздних яблок, выскользнул из рук и с гулким стуком упал на порог. Зеленоватые плоды лениво, будто нехотя, раскатились по крыльцу.
– Здравствуйте, – я поискала глазами камень, но кад-арт, подвешенный на простую тесёмку, был скрыт верхним краем цветастого фартука.
– Здрр… – у женщины перехватило дыхание, кожа на лице стала наливаться краснотой.
– Если я не вовремя…
Женщина неожиданно схватила меня за руку и втянула внутрь дома. Пару мгновений требовательно вглядывалась в лицо, а потом внезапно заключила в объятия. Наследственные дела, похоже, волновали её в последнюю очередь. Меня, надо сказать, тоже.
– Ну, здравствуй.
– Алленария, – сдавленно подсказала я.
– Аля, значит.
– Нет, Лена.
Странная ситуация. Представьте, встречаются два человека, которые либо знакомы заочно, по переписке, либо по рассказам третьих лиц. Хотя нет, не так. Встречаете вы дальнего родственника, который, по его словам, держал вас на коленях в нежном младенческом возрасте, а вы довольно агукали и пускали слюни на его новый пиджак, хотя вариант с описанными штанами, на мой взгляд, более запоминающийся. Как вы себя поведёте в такой ситуации? С этим чужим близким человеком? С незнакомцем, к которому вы должны испытывать хоть какие-то чувства, но не испытываете? В лучшем случае натужные улыбки, банально-вымученные фразы и общее чувство неловкости.
Так вот, что делать дальше, я не представляла. Вся эта встреча была какой-то неправильной, неловкой и неизвестно кому больше нужной. Скорее, ей. Ведь она так много говорила.
– Садись, – хозяйка подтолкнула меня к столу и засуетилась. – Вот, значит, какая ты выросла. Вылитая Мариша. Молодец, что приехала. Говорила же я Раисе.