Илья кивнул.
– Вот почему они сюда не вернулись. И дом не продали, – Дмитрий распахнул недавно раскуроченную дверь. В нос сразу ударили запахи старости, пыли, заброшенности.
– Не советую, – столичный специалист указал на неровные края сломанной доски пола, – опоры и перекрытия могли прогнить насквозь.
– Где спуск? – не обратив внимания на предостережение, спросил Демон.
– На кухне, – Илья попробовал на прочность доски пола, и они глухо скрипнули под его весом. – Твоя затея нравится мне всё меньше и меньше.
– Есть другие?
– Снести развалюху к чёртовой бабушке. Лена возражать не будет. А потом уже копаться.
– Письменное разрешение владельца – раз, – начал перечислять Дмитрий, расстёгивая куртку, – запрос-обоснование на перегон и использование тяжёлой техники – два. Утверждение в центральном офисе – три. Включение расходов в бюджет – четыре. Продолжать?
– Закрытая категория, допуск – пять, – парировал Лисивин. – Все объяснения потом.
– Нирра мертва. Высунемся раньше времени, и дело быстро спустят в категорию обычных, – Демон вгляделся в серый полумрак дома и, не дождавшись возражений, шагнул вперёд.
Старый дом на то и старый, что заслужил право жить по-своему и умереть, как считает нужным. Постепенно осесть, врасти в землю или рухнуть в одночасье. Со старостью надо обращаться бережно. Она может быть благородной или жалкой. Это не только состояние, но и непрекращающийся процесс, со своими константами и переменными.
Доски, как старые кости, скрипели от боли, но держались. Дмитрий сосредоточился на том, чтобы правильно распределять вес. Он нашёл лучом фонаря дыру в полу, в которую провалился в прошлый визит, и псионники разошлись к стенам, обходя опасное место.
– Направо, – подсказал Илья почему-то шёпотом, и Дмитрий свернул в узкий проём.
Здесь было светлее, чем в коридоре, благодаря большому окну во всю стену.
Молочно-белый грязный свет ложился на пол вычурным старинным узором. «Занавески, – отстранённо подумал Демон, – вывезли всё, а занавески оставили». Старый тюль напоминал белёсый мох, наросший на стекла.
– Сюда, – позвал столичный специалист, указывая на чуть более тёмный квадрат пола, в скользнувшем луче фонаря блеснуло железное кольцо.
Люк поддался настолько легко, что не рассчитавший силы Лисивин едва не упал. Незакреплённая крышка упала с гулким грохотом, подняв тучу серой пыли, словно лопнувший мешок с лежалой мукой.
Дмитрий заглянул в тёмную дыру: в свете фонаря появились тонкие перекладины уходящей вниз лестницы. Слава императору, железной. Демон подёргал ближайшую и, удовлетворённый, начал спускаться.
Илья продолжал хранить молчание. Дмитрий ловил себя на мысли, что наблюдает за ним, ищет подвох в каждом жесте, фразе и ждёт. Чего? Он и сам не представлял.
Подпол повторял размером и формой кухню. По сути, неглубокая яма, укреплённая досками, с утрамбованным земляным полом. Дмитрий стоял, согнувшись в три погибели.
– Что там? – спросил сверху Илья, доски под ним заскрипели, и Демону на спину и голову посыпался какой-то мусор.
– Ничего.
Псионник ещё раз огляделся. Что тут раньше хранили, неизвестно, из-под традиционных банок с соленьями не осталось даже полок.
– Тогда вылезай, – столичный специалист шевельнулся, половицы громко треснули.
Дмитрий закрыл глаза, сосредоточился и резко вдохнул. В нос тут же попала пыль, заставив тихо закашляться. Формирование поисковой полосы с самым мелким разрешением, которое было ему доступно, заняло доли секунды.
В управлении энергиями всё зависит от мастерства специалиста, впрочем, как и в любом другом деле. Один выбросит плетёнку, сквозь дырки которой просочится не только след хвоста, но и сам блуждающий. Другой, если хорошо учился, сотворит сачок, который ещё иногда называют ситом, в хорошем смысле слова, – мука просеется, а всё чужеродное застрянет. Мастер выбросит «шёлковый платок», который развернётся широким полотнищем, не собьётся с курса и не пропустит ни малейшей частицы энергии, какой бы незначительной она ни была.
Демон оценивал свои способности не без гордости, все модификации полосы поиска давались ему легко. Платок развернулся и пошёл по расширяющейся спирали параллельно земле. Минус этого способа – время действия, не дольше минуты, и малый радиус, центром которого всегда будет псионник.
Подвал был пуст. Почти ничего. Но это «почти» зазвенело у него в голове, подобно сирене.
– Подожди, – Дмитрий повернулся.
Стена как стена, но энергия сквозь неё прошла чуть быстрее, словно там была не спрессованная временем земля, а пустота. Станин дотронулся до досок. Старые, гнилые, неровно опирающиеся одна на другую. Кажется, или эти две чуть светлее остальных? Или это шутка неровного света фонаря? Гвозди не ахти как приколочены, небрежная работа.
Демон постучал, и доски отозвались гулкой пустотой. Он просунул пальцы под нижний край и, не обращая внимания на впивающиеся в кожу занозы, потянул. Дерево хрупнуло, и доска наполовину отломилась.
– Дмитрий? – в голосе Лисивина различалось недовольство, сверху опять посыпалась труха.
– Я что-то нашёл, – псионник потянул за вторую доску, и гвоздь выпал, как гнилой зуб.
Столичный специалист что-то неразборчиво пробурчал, но ни одного вопроса не задал. Нелюбопытный человек. Демон начал догадываться почему.
За деревяшками была пустота, неровно вырубленная в земле полость. Очень небрежный и неумелый тайник. Создававший его не рассчитывал, что в доме будут проводить обыск и найдут неловко втиснутый в грунт дипломат. Чёрный, окантованный тусклой полоской серебристого металла, с выпуклыми скобами замков. Неумелая подделка под лаковую пупырчатую кожу, писк моды энных годов. Дмитрий припомнил, что видел с таким директора начальной школы при пси-академии. Сейчас плоские чемоданчики сменили более практичные пластиковые кейсы.
Он выдернул дипломат. На пол посыпалась земля.
– Держи, – Станин встал на нижнюю перекладину лестницы и швырнул чемодан на пол-потолок и оттолкнул.
Столичный специалист не удостоил находку и взглядом.
– Вылезай.
Одной рукой Демон ухватился за протянутую Ильёй ладонь, второй оперся об пол. Доски решили, что на сегодня с них хватит, и с треском подломились. На пару секунд воцарилась зыбкая предгрозовая тишина, а потом дом застонал. Застонал, как больной в преддверии боли. Ещё одна доска хрустнула, вторая выгнулась, словно ей вдруг перестало хватать места.
Лисивин рывком вытащил Дмитрия из ставшего ловушкой окошка люка.
– Чемодан! – крикнул Дмитрий.
Длинные доски, словно деревяшки из наборного паркета, разъединились. Пол вздрогнул и стал расползаться, как старая ткань.
– Брось, – Илья был уже в коридоре.
Оттолкнувшись от предательски ненадёжной опоры, Демон в один прыжок оказался рядом с находкой и схватил дипломат за пыльную пластмассовую ручку. Не замедлившись ни на секунду, он развернулся и прыгнул обратно. Бег по короткому коридору, подгоняемый треском за спиной, и специалисты вывалились в холодное утро туманной улицы.
Дом ожил. Как старик, на мгновенье расправивший плечи. В негодовании шевельнулись стены. Зашуршали, выгнулись доски. Дом ухнул, наклонился, осел и, в тот момент, когда Демон ждал неминуемого разрушения, замер, решив ещё постоять час, день, год.
Станин выдохнул. Завораживающее зрелище, особенно когда осознаешь, что ты здесь, а не там.
– Надо же, – удивился столичный специалист, – его ещё Ниррин дед строил.
Псионник перехватил дипломат в повлажневшей руке и посмотрел на часы. Они не пробыли внутри и десяти минут.
– Закурить есть? – Лисивин, нахохлившись, сунул руки в карманы куртки.
Демон, никогда не замечавший за столичным специалистом вредной привычки, молча достал пачку. Щёлкнуло колёсико зажигалки, и впервые за последнее время пламя коснулось белого кончика.
– Что там? – псионник положил дипломат на капот машины.
– Ничего, из-за чего стоило так рисковать, – Илья поморщился, отправил едва прикуренную сигарету в кусты, – гадость какая.
– Рассказывай, – Дмитрий подёргал, но замки не поддались.
Илья посмотрел на чемоданчик и, отстранив Демона, стукнул кулаком по крышке, одновременно отгибая скобы. Крышка отошла, и специалист заглянул внутрь. Дипломат был почти пуст, лишь на дне лежал прямоугольный свёрток. Лисивин развернул хрупкий пакет, мутный слежавшийся целлофан в нескольких местах сломался.
– Нашлась дорогая пропажа, – он повертел в руках одну из трёх тонких продолговатых книжечек с сероватыми корочками из плохого картона. Кто не знает, как выглядят медицинские карточки.
– Сергий ещё в университете подхватил какую-то заразу, – Лисивин ткнул в одну из книжечек. – Нет, ничего такого. Обычный грипп, но с осложнениями там, где не ждали. Бесплодие. Посмотри, там всё написано.
– Откуда ты всё это знаешь? Нирра рассказала? – псионник перевернул несколько страничек.
– Праздник был, вроде бы третье столетие восшествия на престол династии, – стал рассказывать столичный специалист. – Мы сидели, пили коньяк. Не много, так, для настроения. Болтали о работе, политике. Нам нравилось находить разногласия, спорить. Спарринг с Ниррой тонизирует, знаешь ли, – голос столичного специалиста становился всё тише и тише, переходить к главному ему совершенно не хотелось. – И вдруг она без всякого перехода просит порекомендовать хорошую частную клинику по проблемам бесплодия, – он потёр переносицу.
– Почему у тебя?
– Я ни с кем не обсуждал свою семью. Никогда. Но она знала. Хороший руководитель обязан знать, кто пьёт, кто играет, у кого долги, кредиты или как у меня. Мы с женой… у нас нет детей, теперь и не будет. Тогда мы ещё на что-то надеялись, я хорошо зарабатывал, и мы побывали во всех клиниках, наших и за рубежом, хотя могли бы обратиться в ведомственную, там врачи не хуже, но огласки не хотелось. Сейчас это кажется глупым, когда обойдёшь всех врачей, целителей, знахарок, ведьм, колдунов и экстрасенсов, гордость поистаскивается. Тогда я пребывал в священном убеждении, что никто, нигде, ничего. И тут она…