— Сколько?
— Я не знаю… Час, два…
— Она продержится?
— Надеюсь…
— Вот что, дорогой Адам Сигизмундович, — Пшедерецкий доверительно приобнял доктора за плечи, уводя вглубь дома. — Вы бы не могли посидеть с больной до прилета вашего коллеги? Я выделю вам слугу. Если что-то понадобится…
Голос хозяина стих, затерялся в недрах усадьбы.
— Я вам сочувствую, сеньор Пераль, — мимоходом, словно возвращаясь к прерванной беседе, произнес Гиль Фриш. Минутой раньше гематр оккупировал антикварное кресло с львиными лапами ножек и подлокотников. — Вы совершенно не умеете врать. Наверное, трудно жить с таким складом ума.
Кресло скрипнуло в подтверждение сказанного, хотя гематр сохранял неподвижность.
— Что вы имеете в виду?
— По вашим словам, вы нашли эту женщину во время конной прогулки. Она лежала на дороге без сознания. Я все верно запомнил?
— Вы гематр, — буркнул Диего. — Мне бы вашу память…
Вот же сволочь, подумал он. Раздевает догола, при всей честной компании. А что прикажете делать? Выставить Пробуса предателем? Рассказать, как донья Эрлия подкупала меня головой дона Фернана? Пыталась выжечь клеймо?! Нет уж, благородные сеньоры, идите-ка вы темным лесом…
— С моей памятью, — мар Фриш заложил руки за голову. Жест вышел искусственным, нарочитым, как любое псевдоэмоциональное движение гематра, — вы бы не прожили и дня. А я бы и трех часов не прожил с вашей удачей.
Отец небесный, вздрогнул Диего. Это же шутка!
— Теперь моя очередь, — гематр внимательно следил за Пералем, как если бы подозревал, что маэстро способен броситься на него с кулаками. — Правда ситуации заключается в том, что госпожа Эрлия работает на имперскую службу безопасности…
В залу вернулся Пшедерецкий. Встал в дверях, опершись о косяк, махнул Фришу: продолжайте, любезный!
— Через вас, сеньор Пераль, она надеялась выйти на наш коллант. Вероятность — девяносто шесть и четыре десятых процента.
— Фаг побери, Фриш!
— Ты знал и молчал?!
— Линять! Надо линять отсюда!
— Нас вычислили!
— Линять! Пока не поздно!
— Фаг! Фаг! Фаг!..
С истинно гематрийской невозмутимостью Фриш переждал вызванную им бурю и продолжил:
— Уверен, госпожа Эрлия сперва планировала склонить вас к сотрудничеству. Вы отказались, и она решила принудить вас силой. Вероятность — семьдесят два и одна десятая процента.
Хватит, разозлился Диего. Надоело.
— Она пыталась взять меня в рабство.
— Пыталась?!! — взвизгнул рыжий невропаст.
— Да. Результат вы видели сами.
— Он врет! Он под клеймом!
— Вы сошли с ума?
— Она им управляет! Он нас сдаст! Уже сдал!
— Это легко проверить.
Бесстрастность Фриша подействовала: рыжий заткнулся, лишь задушенно квакнул напоследок:
— Как?!
— Пробус, вы в силах отличить свободного человека от раба?
— Что?
Откровенно говоря, Диего не понимал, чем случай на дороге так потряс беднягу Пробуса. Но факт оставался фактом: маленького помпилианца терзал жесточайший стресс. По возвращении в усадьбу Пробус забился в самый дальний угол залы, прихватил с собой корзинку печенья и жрал в три горла — только хруст стоял. Диего видел, как после боя солдат тянет на баб или выпивку. Но печенье?! Оставалась надежда, что Пробус набьет живот, проветрится в сортире и очухается.
— Что? Что такое?!
Фришу пришлось повторить вопрос.
— Болван! — заорал Пробус. Казалось, его смертельно оскорбили. — Конечно, могу! Я родился на Октуберане! У меня была уйма рабов! Якатль, иди сюда! Сядь рядом, я дам тебе печеньку…
— Ответьте, как эксперт: сеньор Пераль под клеймом? Или он свободен?
— Свободен! — Пробус сорвался на фальцет. — Она его, а он!.. он её!.. Свободен! Свободен! Вы кретины, а он свободен!
— Вы гарантируете?
У Диего создалось впечатление, что мар Фриш переспросил скорее для остальных. Сам гематр в словах помпилианца не сомневался, насколько гематры вообще могут в чем-либо не сомневаться.
— Да! Да!!!
— Но как, брат?! — восхитился Джитуку. — Как тебе это удалось?!
— Мы выпали под шелуху, — обращение «брат» со стороны чернокожего вудуна покоробило маэстро. Он еще не до конца привык к демократическим манерам Ойкумены. — Там было пятеро Эрлий. В доспехах, с мечами. Одну я убил, другую тяжело ранил. Еще третью, в локоть… Вернулся: донья Эрлия лежит на дороге. Дергается…
— Убил?! Чем?!
— Рапирой. Она всегда при мне.
«У вас там было оружие?!» — эхом отдался в ушах вопрос Пробуса. Диего помнил, что после этого вопроса помпилианец сразу впал в прострацию. Не скрывая тревоги, маэстро оглядел коллантариев: как бы и эти… Да что они все на него таращатся?!
— Сеньор Пераль, вы ведь не антис?
— Нет.
— Не тайный помпилианец?
— Нет.
— Не телепат?
В голосе Фриша пробился намек на вкрадчивую ласковость. Так разговаривают со слабоумными детьми или душевнобольными. Чудо Господне — интонирующий гематр! — убедило Диего Пераля лучше любых слов: он вляпался в исключительное дерьмо.
— Телепат? — с усилием выдавил маэстро. Горло пересохло, язык превратился в шершавую тряпку. — Джессика Штильнер считает, что я — латентный телепат.
— Инициализация? Во время клеймения?
Мар Фриш размышлял вслух. Проклятье, выругался Диего. Да он взволнован не меньше Пробуса!
— Маловероятно, — вынес Фриш вердикт. — После схватки вы не потеряли сознание. И все же… О чем я сейчас думаю, сеньор Пераль? Я думаю очень «громко», я пытаюсь передать свою мысль вам. Если вы телепат, вы услышите хотя бы эхо. Сосредоточьтесь, прошу вас.
Диего в упор посмотрел на Фриша. Моргнул, закрыл глаза. Втянул затылок в плечи. Закусил нижнюю губу. Нет, ничего. Ничего, кроме хруста. Это Пробус на пару с дикарем дожирали печенье.
— Может, — предположила Анджали, — сеньор Пераль не знает, как пользоваться своими способностями? Что, если он нуждается в специальном обучении?
Фриш отмахнулся совсем по-варварски:
— Я передавал не просто мысль. Это был специальный тест. Он работает в девяносто восьми с половиной процентах случаев. Увы или к счастью, сеньор Пераль не телепат.
— Кто же он?
— Сеньор Пераль — коллантарий.
— Вызов? Да, поступил. Четырнадцать минут назад…
Брови диспетчера взлетели на лоб:
— Погодите! Откуда вам известно про вызов?
Вместо ответа манипулярий Тумидус перегнулся через стойку, разделявшую его и диспетчера медцентра при имперском представительстве, и отстучал на сенсорной панели какой-то замысловатый код. Стучал он правой рукой, нимало не смущаясь тем, что панель была для него перевернута вверх тормашками. Левой рукой Марк Тумидус удерживал диспетчера, возмущенного таким наглым вмешательством в его деятельность — и удерживал, надо заметить, без особых трудностей.
— Это произвол! Вы…
Код сработал. В голосфере, колыхавшейся перед багровым лицом диспетчера, возникло сообщение, невидимое Криспу. Что бы там ни было написано, оно произвело на яростного цербера эффект выстрела из парализатора. Диспетчер превратился в кисель, слабо оформленный под человека.
— Слушаю вас, — подсказал Тумидус.
— Слушаю…
— Готов ответить на любой ваш вопрос.
— Готов ответить…
— Вызов пришел из усадьбы, принадлежащей Антону Пшедерецкому?
— Вызов пришел из усадьбы…
Крисп щелкнул пальцами, чуть не прищемив диспетчеру нос:
— Отомри!
Диспетчер подпрыгнул и ожил:
— Да-да, Пшедерецкий! Да, конечно!
— Предварительный диагноз?
— Подозрение на обширный инсульт.
— Бригада уже вылетела?
— Еще нет…
— Что за бардак?! Освободите дорогу!
Врач, детина с руками мясника и загривком тяжелоатлета, топнул ногой, словно пробуя ступеньку на прочность. Перед ним, загораживая спуск с лестницы в холл, плечом к плечу стояли Швабра и Веник. С момента посадки на Сечень эти двое неотлучно сопровождали Тумидуса, куда бы тот ни пошел. Еще на «Мизерабле», представившись по всей форме и не получив ответа, Крисп про себя назвал сладкую парочку Шваброй и Веником, и пусть его расстреляют, если он знал, почему.
— Немедленно! — врач грозно выпятил нижнюю челюсть. — Вы слышите меня?!
— Отставить, — вполголоса приказал Тумидус.
— Что значит отставить?
— Отставить конфликт. Вылет разрешаю, больную приказываю госпитализировать.
— Разрешаете?! Приказываете?!
Врач явно был не дурак подраться.
— Лечение на дому запрещаю, — в голосе манипулярия звякнул металл. — Больную доставить в центр как можно быстрее. Медицинскую помощь оказать на самом высшем уровне. Если потребуются консультации по гиперу, в расходах не стесняйтесь. Как только больная будет в состоянии перенести транспортировку на Октуберан…
Диспетчер активно жестикулировал, стараясь привлечь внимание врача. В свою очередь, врач тоже перешел на язык жестов: сжал огромные кулаки, воздел их над головой, потряс хорошенечко, выражая свое отношение к происходящему — и опустил руки.
— Идиоты, — вынес он диагноз. — Жертвы лоботомии. А то я без вас не знаю, что мне делать! Где вас таких набирают, придурков…
Швабра сдвинулась левее, Веник — правее, давая врачу пройти. В озвученных оскорблениях «жертвы лоботомии» услышали готовность сотрудничать, и все.
— Отставить, — велел Крисп.
И встал на пути врача, шалея от собственной смелости. Клещи, подумал унтер-центурион. Я — орех в клещах. Впереди — шагающий танк от медицины. Позади — любимчик Главной Суки. По бокам — Швабра, Веник, диспетчер и глухая стена. Сейчас клещи сомкнутся, хрустнет скорлупа…
Почему мне не страшно?
— Я слушаю, — спросил манипулярий Тумидус вместо того, чтобы приказать Криспу Сабину Вибию застрелиться. — Если это конфиденциально, нам предоставят отдельное помещение.
— Давайте просто выйдем, — предложил Крисп.
И — о чудо! — врач промолчал.
Трехэтажное здание медцентра размещалось в глубине парка, окружавшего представительство Великой Помпилии. Двумя крыльями центр охватывал площадку для парковки машин. Сейчас тут стоял серебристый аэромоб, в котором еще недавно сосал палец унтер-центурион Вибий, три наземных мобиля устаревших моделей — и «скорая помощь», белая с ярко-красной полосой. Снег у дверей расчистили, освободив дорожку с антискользящим покрытием. Возле низкого, по колено, утилизатора на земле валялась пара окурков. Фильт