– Дреа, да мне плевать на твоих мальчиков, – он качает головой. – Я хочу, чтобы ты, наконец, повзрослела, и перестала вести себя, как наивный, капризный ребенок.
– Только ты видишь во мне ребенка, – чувствуя, как от обиды задрожали губы, бормочу я, убирая длинную прядь за ухо. Орсини пристально смотрит на меня. Кажется, вечность проходит, но я не могу шелохнуться, даже думать не способна. Он словно в плен меня захватил своими мерцающими темными глазами.
– Идиотка, – выдыхает Дино сквозь стиснутые зубы, повергая меня в шок. Резко встает, собираясь свалить, не сказав больше ни слова.
– Эй. – Я бегу за ним по коридору, хватаю за руку.
– Даю тебе последний шанс, Андреа. Воспользуйся им, – произносит он, с яростным блеском в глазах, отталкивая меня в сторону. – Если ты не дура, то все поняла.
Я хлопаю ресницами, в недоумении наблюдая, как он удаляется в сторону спальни.
– Я все равно буду приходить! – отчаянно кричу ему вслед. – Ты мне обещал, что я могу это делать! Сам, я не заставляла!
Жалкая идиотка. И он прав, считая меня такой. Вернувшись на кухню, я допиваю свой остывший кофе, в очередной раз чувствуя себя разбитой, запутавшейся, одураченной.
Через десять минут приезжает такси, которое вызвал Дино. Для меня. Я ухожу, не прощаясь, вздернув нос кверху, чтобы сохранить остатки гордости.
Бросив холодное «пока», Дино возвращается в дом, даже не проводив меня до ворот. Мне хочется кричать и плакать, хочется запустить чем-нибудь в его удаляющуюся спину.
Никогда больше! Пошел к черту! Все! Это наша последняя встреча!
А через три дня я снова стою возле автоматических ворот, которые открываются, когда я звоню в видеофон. Сердце бешено бьется в предвкушении встречи, которой я искренне считала, больше никогда не будет. Но меня ждет горькое разочарование. Мне открыла домработница, которая приглядывает за домом, пока хозяин отсутствует. Я, по привычке, набрала его номер, и, конечно же, он не ответил. Тоже, видимо, по привычке. Нужно было уезжать, но я осталась. Это удивительное ощущение, но здесь, в чужом большом доме, где не было ни одной знакомой мне вещи, я чувствовала себя уютнее и спокойнее, чем в собственной квартире. Может быть, потому что я чувствовала присутствие Дино здесь. В каждой комнате, в деталях интерьера, картинах на стенах, в безделушках на полках, книгах в огромной библиотеке. Я знаю, как безумно выгляжу со стороны. Этакая фанатка сталкерша, которая преследует своего кумира, ворует его футболки, чтобы потом спать в них, хранит под подушкой его зубную щетку и вешает на стены фотографии, сделанные тайком на камеру телефона. Я такая и есть… Но если у домработницы Орсини нет приказа выгнать меня из дома, значит, мой кумир не против того, что я нахожусь в его владениях пока он где-то там, может быть, целует других женщин…
***
– Эй, не спи! Пошли пообедаем, – Джек мягко толкает меня в плечо. Я поднимаю голову, внезапно осознав, что действительно отключилась на несколько минут. Ночка была тяжелой. Маме было плохо, пришлось вызвать врачей и поставить капельницы, чтобы очистить организм от алкогольного отравления. Я всю ночь сидела рядом, держа ее руку и пытаясь успокоить, убедить быть со мной, слушать меня, не оставлять наедине с ее безумием. Она снова обещала завязать. Завтра исполнится год, как не стало Марии. Мы поедем на кладбище, чтобы положить цветы на могилу Мари, рассказать, что ничего хорошего с тех пор, как она ушла, не случилось. Сложно поверить, что мама не сорвется в такой горестный для нас обеих день. Отец звонил утром, обещал приехать, но кому нужно его показное участие? Наши с мамой жизни разрушены, а он снова счастлив. Какое ему дело до нашей боли и общей беды. Чувство долга да крупица совести – вот и все, что движет моим отцом. Я не могу говорить с ним. Никогда не прощу. На похоронах Марии отец обещал мне, что не оставит нас, а через несколько месяцев женился.
– Ты выглядишь не очень сегодня. Молчаливая вся, – задумчиво наблюдая за мной, заметил Джек, когда мы сели за наш любимый столик в столовой. Я отвела взгляд в сторону, нечаянно наткнувшись на проходящую мимо Миранду Блайт. Та высокомерно приподняла брови, фыркнув в мою сторону, и пошла дальше со свитой своих преданных подружек. Странное, конечно, поведение. Такое ощущение, что это не ее, а меня, обдолбанную в усмерть, отымели два незнакомых парня. Даже вспоминать об этом противно. Морщусь от омерзения, переключая внимание на своего парня.
– Вы что-то не поделили? – спрашивает он, бросая на меня пристальный взгляд. Я вопросительно смотрю на него.
– С чего ты взял? Просто наши пути разошлись немного. Вот и все, – небрежно пожимаю плечами.
– Мне сказали, что вас несколько раз видели в разных клубах, – выражение его лица становится напряженным. – В эти дни, точнее ночи, ты должна была быть дома.
– Ты провел расследование? – холодно спрашиваю я.
– Я просто хочу понять, что происходит, – отвечает Джек. Я смотрю в голубые глаза, которые требовательно смотрят в мои. Мы впервые по-настоящему выясняем отношения с того момента, как снова решили быть вместе.
– Я не сказала, потому что ты не спрашивал.
– Ты солгала, Андреа!
– Я не собираюсь оправдываться. Мне не в чем. И я больше не общаюсь с Мирандой.
– А с кем? С кем общаешься? – положив локти на стол, Райз наклонился ко мне, сверля испытывающим взглядом. – Позавчера ты сказала, что хочешь побыть дома с матерью. Я звонил тебе три раза, на городской номер. И все три раза твоя мать ответила, что ты у меня!
– Господи, да ты целое расследование устроил! – возмущенно фыркнула я. – Я попросила маму говорить, что меня нет дома, потому что не хотела ни с кем разговаривать. Она просто по голосу не поняла, что это ты звонишь.
Джек прищурился, разглядывая меня с недоверием и сомнением.
– Если у тебя есть кто-то еще, просто скажи. Не делай из меня дурака!
– Да что на тебя нашло, Джек?! – вспылила я в ответ.
– Сама подумай. Ты уже две недели ищешь причины, чтобы отказать мне в сексе. Это не может не наводить на определенные мысли.
– Это все, о чем ты думаешь, Райз? – спросила я, презрительно скривив губы. Откинулась на спинку стула, сложив руки на груди. – Не пришло в голову, что я просто устала? Или что завтра будет год со дня похорон моей сестры?
Я с вызовом смотрю на Джека, наблюдая, как он бледнеет и выражение его лица мгновенно меняется.
– Завтра? Прости, Дреа. Ты ничего не говорила… – растерянно смотрит на меня, и я чувствую себя бесконечно виноватой за эту ложь.
– Проехали, – мотаю головой, вставая из-за стола. Мы оба так ничего и не съели. – Мне нужно домой.
– Сейчас? Еще одна лекция осталась.
– Плевать. Голова разболелась.
– Можно я приеду, или ты ко мне?
– Нет, сегодня мне нужно быть с мамой. И завтра тоже. Это наше семейное дело. Не нужно приезжать на кладбище и звонить мне. Я сама… – попросила я, твердо глядя в глаза Джека. Он встал вслед за мной и, обняв сильными руками, мягко привлек к себе. Когда-то, совсем недавно, его объятия меня успокаивали, дарили короткое забвение, сейчас же раздражали. И я знаю, почему так происходит. Он поцеловал меня в висок и кончик носа. Я автоматчики провела ладонями по мускулистой спине. Джек Райз – классный парень, я уверена, что сейчас многие хотели бы оказаться на моем месте. Кроме меня самой.
– Мне очень жаль, что я расстроил тебя, Дреа, – виновато шепчет он, наклоняясь, чтобы поцеловать в губы. Я уворачиваюсь, качая головой.
– Дело не в тебе. Все хорошо. Я позвоню, – мягко отстраняясь, произношу я.
Впереди меня ждал ужасный вечер, а потом еще более ужасный день. И я не сгущаю краски, просто теперь так живу. Отец действительно приехал, чтобы отвезти нас с мамой на кладбище. И выглядел таким искренне скорбящим, что я не нашла в себе силы осуждать его или искать признаки лицемерия. Только не в этот день. Мама молчала и впервые за последний год уже вторые сутки была трезвая. Отец что-то говорил ей изредка, и она кивала. Я стояла чуть дальше, наблюдая своими глазами значительную перемену, которая произошла с ними, со всеми нами… Невыносимо смотреть без слез. Я помню их счастливыми, влюбленными. Молодыми и смеющимися. Они так любили друг друга, так искренне и напоказ, что все завидовали, все верили. Мне больно от мысли, что эти дни навсегда останутся в прошлом, мы похоронили их вместе с Марией и оплакиваем сейчас. Если бы я тогда была рядом, смогла ли бы я помешать Мари сделать этот шаг, который привел ее к гибели? Какова степень моей вины в случившемся? Невыносимо носить в себе эти гребаные вопросы и мысли, которые взрывают мозг. Внутри закипает гнев, тот самый, который питает меня последний год. Я ненавижу весь мир за то, что не могу принять его таким, какой он есть.
Безжалостным. Мир, в котором больше не существует моей счастливой семьи, а я не могу дышать от мысли, что могла остановить ее. Глупо верить в то, что в моих силах действительно было что-то изменить, но теперь я уже никогда не узнаю, так ли это.
После, мы обедаем в кафе, пытаясь поддержать беседу, но постоянно теряя нить, умолкая, каждый погружаясь в свое горе. Словно три разные галактики собрались в одной вселенной и нет ни единой точки для нашего соприкосновения. Потом отец, зачем-то, едет к нам, где они закрываются с мамой на кухне и долго разговаривают. Я не знаю, о чем речь, и знать не хочу. Беру сумку и еду в единственное место, где могу на время забыть о реальности и бессильном гневе, который выворачивает меня наизнанку.
Трижды я приезжала к нему после той ночи, когда он спас меня от двух мерзких итальянцев. Каждый раз меня впускали, домработница кормила меня и всячески пыталась угодить, я бродила по дому, трогая вещи Дино, ощущая свою причастность к нему… Хотя бы так.
Я не собиралась приезжать. Каждый раз до этого не собиралась. Клялась себе, уговаривала и проигрывала. Я и звонить ему не хотела… Честное слово!
Это первый день, когда я застаю Орс