ини дома.
– Сегодня год, как мы похоронили Марию, – прошептала я, бросая на пол рюкзак с учебниками. – Не могу пойти домой. Там родители… Мне до сих пор кажется, что я виновата в чем-то.
– Кофе будешь? – спрашивает он, даже не подумав выразить соболезнования. Буднично кивает мне, словно мы вот так каждый день сталкиваемся на кухне. Впиваюсь в него отчаянным взглядом. Он в черном шерстяном свитере и джинсах, выглядит взрослым, мрачным, безумно далеким. И излучает невероятную силу, уверенность, необъяснимую власть, с которой приходится считаться. Я боюсь его, но любопытство сильнее.
– Ага, – шмыгнув носом, кивнула я.
– Сама сваришь, мне нужно бежать.
И он уехал, чмокнув меня в кончик холодного носа на прощание, тоже бросил меня, оставив наедине со своим горем. Я не могу поверить, что встреча, которой я ждала так долго, закончилась в какие-то минуты. Несколько раз порываюсь уйти из дома Орсини, но возвращаюсь, ощущая себя бессильной перед чувствами, о которых не просила. Может, моя одержимость Дино Орсини тоже, своего рода, защитная реакция? Я хочу раствориться в чувствах и страданиях по человеку, который меня не хочет, чтобы просто не смотреть по сторонам.
Я засыпаю на огромной кровати Дино, на шелковых простынях в его футболке, которую нашла среди сотни других в гардеробе. Засыпаю с мыслями, что нашла секрет своей влюбленности и в полной уверенности, что утром непременно излечусь и смогу начать новую жизнь. И, может быть, перееду, наконец, к Джеку.
Глава 5
«Кто убивает человека – тот убийца. Кто убивает миллионы – тот победитель. Кто убивает всех – тот Бог.»
Жан Ростан
Дино
Цюрих.
Мне никогда не нравился Джейсон Доминник с человеческой точки зрения. Несмотря на схожесть наших ситуаций в прошлом, я именно тот парень, которому куда больше досталось, но мне удалось удержать грань между безумием и реальным миром. Я не сумасшедший, не псих, и не испытываю потребности убивать просто ради убийства. Я четко следую поставленному плану и зачищаю свое настоящее от темных пятен в прошлом. А все, что делает Доминник – это путь разрушения самого себя и женщины, которая рядом с ним. Я не осуждаю. Я уже говорил, что я не судья. Я – палач. И пока Доминнику удалось выскользнуть из списка моих врагов, но никто не знает, где мы окажемся завтра.
– Тебе не следовало приезжать сюда. Ривьера плотно взялся твоими поисками, – сообщаю я, заходя в номер отеля, который был снят на подставное имя.
– Меня охраняют. Я максимально острожен, – небрежно пожимает плечами Джейсон. Я бросил кейс на стол возле дивана, скидывая пиджак в кресло, которое стояло рядом.
– Жара, черт возьми, – потирая шею, опускаюсь в кресло, щелкая пультом от кондиционера. – Я завтра лечу в Нью-Йорк, поговорили бы там.
– Дело в том, что до меня дошли слухи. Да и проветриться хотелось. Не могу долго усидеть на одном месте. – Доминник тушит сигарету в позолоченной пепельнице, которая стоит прямо на кожаном диване рядом с ним. Я раздраженно окидываю его взглядом. Джейсон выглядит неплохо. Подтянутый, загорелый. Явно продолжает дружить со спортом. Было странно увидеть скрипку в его руках в тот день, когда мы убивали Лайтвуда. И более странно было услышать, как он играет. Мне в детстве казалось, что если человек может создавать нечто прекрасное: музыку, стихи, картины или книги – он должен обладать добрым сердцем и тонким ощущением мира. Гитлер тоже, если верить различным источникам, играл на скрипке, увлекался живописью, писал книги и убивал людей. На самом деле, многие тираны и безумцы обладали необычайными талантами.
– Что за слухи? В последнее время, я подозрительно часто слышу эту фразу, Джейс. Мир просто переполнен слухами, – продолжаю иронизировать я. Доминник снисходительно ухмыляется, встряхивая лед в стакане с виски.
– Выпей со мной, Орсини. Отпустит. Ты слишком нервный сегодня, – заявил этот напыщенный павлин.
– Спасибо. Обойдусь, – отрицательно качаю головой.
– Я слышал про небольшую заварушку в заведении Грассо и Карбоне, с кучкой трупов. Говорят, междусобойчик у них вышел. Ты не в курсе?
– Говори прямо, Джейсон, – достаю сигарету и медленно затягиваюсь, прикрывая глаза. – Я приказал их убрать. Вне очереди.
– Мне казалось, что мы должны были согласовывать подобные случаи.
– Не было времени. Выдался удобный момент, и мой человек им воспользовался.
– Ты мог мне сообщить позже.
– Джейсон, – открывая глаза, смотрю прямо на него. – Если ты решил, что можешь устанавливать правила, то ошибаешься. Я даю защиту тебе и твоей «детке», ты помогаешь мне продолжить дело твоего отца. Не я начал бороться с Изидой, Джейс. Именно Пол понял, что за мерзость они создали.
– Ты пытаешься сейчас мной манипулировать? – Доминник рассмеялся, откидываясь назад, глядя на меня так, словно что-то может знать обо мне. – Никакого обмена. Я здесь, потому что меня затошнило от гор и нравственного образа жизни. А если можно поиграть в войнушку – так я всегда «за». Убирать плохих парней – это же почти подвиг, да? Кто убивает человека – тот убийца. Кто убивает миллионы – тот победитель. Кто убивает всех – тот Бог. – Широкая улыбка обнажает ряд ровных белых зубов. – Какую роль примеришь на себя ты, Орсини?
Я мрачно киваю, поджимая губы.
– Ты в своем репертуаре, Джейсон. Но фраза не твоя.
– Конечно, нет. Какая разница? Мне нравится смысл.
– Я вижу, ты себе роль уже выбрал. Не только плохих парней придется убирать. Пусть даже не своими руками. Случайных жертв не избежать. И это не война, а зачистка. И она уже идет полным ходом. Вопрос только в том, когда они осознают, кто ее ведет, – пепел падает с сигареты прямо на пол, но я не замечаю, продолжая смотреть в темные глаза Джейсона. Он не выглядит растерянным или сомневающимся. И хотя мы не говорим об этом вслух, мы оба знаем, почему делаем то, что делаем. Уничтожить. Все, чем жил и дышал Лайтвуд, что создали его мерзкие руки и ум, похоронить вместе с ним, превратить в пепел его последователей. Убрать свиту, вслед за погибшим королем. Пусть катятся в ад.
Мой взгляд опускается на наручные часы, и я невольно вспоминаю о номере двенадцать в тетрадке Штефана Зальцбурга. Кристина Радий. Следующая. И дата уже назначена. Мой алтарь с цепями и веревками ждет ее. Женщин в моем списке мало. Эта последняя. Первой была Элис Шмитд. Миниатюрная брюнетка, которая предпочитала наблюдать, давая указания своему любовнику, что делать с «заказом». Они меня не щадили. Когда в комнату заходила женщина, я на подсознательном уровне надеялся, что она не будет так жестока, как мужчины. Но в реальности вышло иначе. Я запомнил ее, несмотря на то, что почти все время находился под кайфом. Элис Шмитд, но в тетрадке ее записали, как Алиса. Запомнил, потому что она была первой. Алиса закусывала губы от удовольствия, впиваясь каблуками в мои распятые по полу ноги, пока ее любовник делал свое грязное дело.
И когда они ушли, я впервые за все время расплакался. Не потому, что все мое тело болело от того, что со мной творили садисты и извращенцы. Я позволил себе, на мгновение, мизерную дозу надежды, вспомнив о матери, когда вошла Элис. Для пятнадцатилетнего подростка образ женщины все еще был сильно связан с единственным самым близким человеком.
Наверное, этот был тот самый момент, когда я особенно ясно осознал, что никто и никогда не придет, и не спасет меня. Что чуда не случится, и никакой добрый Боженька с небес не откроет мне свои врата, если меня зарежет один из клиентов, или я повешусь в туалете на собственных колготках, которые меня иногда заставляли одевать. Потехи ради…
Алиса выбрала шприц. И мне кажется, что она была первой, кто узнал меня или мне так хотелось верить, что, подыхая, она вспомнила лицо подростка, на ногах которого до сих пор остались белые точки шрамов от ее каблуков.
– Что думаешь насчет Эмилии Ривьера? – спрашивает Доминник, возвращая меня в настоящее. Подняв голову, я смотрю на него, пытаясь вспомнить вопрос.
– Эмилия? Не знаю пока. Она мне нравится.
– Судя по отчетам, которые ты выслал, та еще штучка. Но старовата, чтобы тебе нравиться, – ухмыльнулся Джейсон. Я перевел взгляд в окно.
– Взрослая женщина знает, чего хочет, а Эмилия, думаю, еще и осознает последствия. И выглядит шикарно.
– Ого, да у тебя на нее планы? – недоверчиво спросил Доминник. Я смерил его скептическим взглядом.
– Ты, кстати, их нарушил. У нас назначена была встреча этажом ниже, пришлось перенести.
– Колись, Орсини. Ты же ничего просто так не делаешь? Зачем тебе далась эта сорокалетняя курица?
– Она хорошо сохранилась для своего возраста.
– С этим сложно поспорить, – вздохнул Джейсон, удрученно потирая переносицу. – А мне даже не развлечься толком.
– Тебя в Штатах развлечение ждет, – ухмыльнулся я. Джейсон напрягся. Любое упоминание об Александре действовало на него подобным образом. Он не говорил о ней никогда, за исключением случая, когда выставил мне ряд требований перед своим возвращением. Он хотел расширить размеры клетки для Лекси Памер, его личного питомца. И я пошел ему навстречу.
***
– Я решила познакомиться с тобой лично, Дино, чтобы составить собственное мнение. Столько противоречивого слышала о тебе, – после стандартного обмена любезностями, выдает мне Эмилия Ривьера. Она крутит ножку бокала с вином в длинных изящных пальцах. Хотел бы я вставить в них что-то более существенное, но, если она хочет сначала поговорить…
Вежливо улыбаюсь, заглядывая во влекущую ложбинку между грудями. Женщина выбрала весьма откровенное платье для первого знакомства. Изумрудный шелк облегает ее тело, как вторая кожа, подчеркивая оттенок глаз, делая его еще более насыщенным. Без макияжа она вряд ли будет так красива, как сейчас. Скандинавский тип внешности отличается излишней бледностью и бесцветностью, но я не собираюсь пить с ней кофе по утрам после совместного душа.
– И что же ты слышала, Эмилия? – спрашиваю я, расслабленно устраиваясь в кресле. Сам факт того, что миссис Ривьера позвонила мне лично и назначила встречу не в ресторане, а в моем номере, уже говорит о многом. К тому же, она принесла с собой вино.