– Ты не пройдешь внутрь. Поговорим здесь, – холодно отрезает она. – Я говорила, что не хочу тебя видеть. Что из моих слов показалось тебе непонятным?
– Ты много чего говорила мне, Дреа. В отличии от меня, ты та еще болтушка. Но сейчас ты просто немного зла на меня за вчерашний инцидент, и я тебя понимаю, но все можно уладить мирным путем. Расскажи, как прошел твой день?
Я смотрю в ее глаза, наблюдая, как темные зрачки в неверии расширяются.
– Как прошел мой день? – потрясенно переспрашивает она.
– Да. Это все, что меня сейчас интересует.
– Ты точно больной, Дино. Я объясняю еще раз, что не хочу иметь с тобой никаких отношений. И дело даже не в том, что ты сделал вчера с Джеком. Я тебя не знаю. И знать не хочу.
– Неправда, Дреа. Ты знаешь меня. Я тот человек, с которым ты поехала в Болгарию. – делаю шаг в ее направлении, и она вся напрягается, на лице ни кровинки. Мне это не нравится. Совсем не нравится.
– Этого человека никогда не существовало, – ее подбородок дергается, и я вижу, как поднимается шторм в глубине зрачков.
– Дреа, это был я, – качаю головой, приближаясь еще немного, она протестующе вытягивает руку, и я останавливаюсь в двух шагах от нее. – Есть моменты и поступки, которые мы не в силах изменить или переписать. То, что ты узнала – неприятно, я понимаю. Я не отрицаю и не оправдываюсь. Разве это имеет какое-то отношение к тому, что происходит с нами? Между нами?
– А ты считаешь, что нет? – недоверчиво, с долей недоумения, спрашивает Андреа. Ее темные волосы вьются на концах, обрамляя миловидное юное личико, и все мои мысли снова направляются ниже пояса. Я смотрю на ее губы, отрицательно качая головой.
– Нет, – коротко отвечаю я.
– То есть, это нормально, что какая-то баба заявилась, залезла тебе в штаны, поведала мне о ваших групповых забавах и твоем бисексуальном прошлом?
– Не нормально, но этого больше не повторится.
– Чего именно, Дино?
– Я вычеркнул Эмилию из своей жизни.
– И мне должно полегчать? Ты предлагаешь просто забыть о том, что я теперь знаю о твоих… увлечениях? – краски возвращаются на ее лицо. И щеки снова становятся пунцовыми. – И о том, что ты мне врал все то время, что мы были вместе? И о том, что ты жил с мужиком ради денег?
– Ты хочешь поговорить о моем прошлом? Зачем? – спрашиваю я, чувствуя закипающее внутри раздражение. Она меня не понимает, зациклившись на своих комплексах.
– Действительно, незачем, потому что я не хочу в этом участвовать. Где гарантия, что ты не продолжаешь заниматься тем же самым и сейчас?
– Сейчас я здесь с тобой и рядом никого больше нет. Какие гарантии ты хочешь получить?
– Мне ничего от тебя не нужно, Орсини. Вот, что я хочу тебе обьяснить. Ничего. У всех есть свои пределы нравственности и табу. Я не ханжа, но не могу… просто не могу.
– Ночью могла, – жестко напомнил я, ощущая внутреннее напряжение. Вторгаюсь в зону ее личного комфорта, обхватываю пальцами ее лицо, приподнимая вверх, чтобы она не отвернулась, не отвела взгляд. На ее скулах остались маленькие синячки после вчерашней встряски, и я нежно провожу по ним подушечками пальцев. – Если бы я сказал тебе правду в самом начале, Дреа?
– Я бы не влюбилась в тебя, Дино. Я никогда бы не смогла полюбить такого человека! – отчаянно произносит она, ее глаза предательски блестят, и я понимаю, что она снова в шаге от истерики. Мою грудь раздирают противоречивые чувства. Она не лжет, но, в то же время, я знаю, что могу убедить ее в обратном. У меня хватит и сил, и опыта, и умения пускать пыль в глаза, но, впервые в жизни, не хочу лгать и притворятся кем-то другим.
– А если я скажу, что этот человек нуждается в том, чтобы его полюбила такая девушка, как ты? Что ему это чертовски необходимо, чтобы почувствовать себя лучше, попытаться стать кем-то лучшим, чем он есть.
– Тогда это его херовы проблемы, – хриплым голосом, отвечает Дреа. Никогда бы не подумал, что она может быть такой грубой и жестокой. Забываясь, я стискиваю ее лицо сильнее, но расслабляю пальцы, когда она протестующе всхлипывает от боли.
– Я хочу, чтобы ты смотрела на меня так же, как в самом начале, Дреа, – вырывается у меня почти отчаянное признание.
– Тогда сотри мне память. Или скажи, что эта стареющая шлюха соврала. Скажи, что ты не тот парень, которого может купить любой.
– Больше нет, – отвечаю тихо.
– Это не ответ, – она смотрит прямо мне в глаза, заставляя сердце биться сильнее. – Скажи, что произошло такого, что ты вел такую жизнь? Что за детство у тебя было, раз ты выбрал подобный путь для достижения материальных благ? И стоило ли оно того, Дино?
– У меня было самое прекрасное детство, Дреа. Уверен, что гораздо лучше, чем у многих других детей.
– Тогда я не понимаю… – ее взгляд вопросительно блуждает по моему лицу.
– Тебе и не нужно понимать. Ты видишь конечный результат. Неважно, что к нему привело.
– Тебе действительно нравятся мужчины? – вырвался у нее едва слышный вопрос.
– Что? Черт, нет, – восклицаю я, с яростными нотками в голосе. – Я не собираюсь оправдываться и просто скажу, что если бы у меня была возможность прожить другую жизнь, то она была бы совсем другой.
– Ты жалеешь? – Дреа закусывает губу, смущенно опуская глаза. Ее наивность не может не подкупать, она умиляет, наполняет меня трепетом и нежностью. И я говорю то, что она хочет услышать.
– Больше, чем ты можешь себе представить. Это мое прошлое, Дреа. Настоящее – это ты и я сейчас.
– Непохоже, чтобы твои отношения с этой Эмилией закончились так уж давно.
Я тяжело вздыхаю. Иногда девушки слишком много говорят, их желание проговаривать любую надуманную проблему, которая приходит им в голову, мне непонятна. Я не любитель долгих разговоров, копания в прошлом, смакования грязных моментов. Задачи, цели и следствия – вот, что имеет для меня значение. Здесь и сейчас, Андреа Памер – моя цель, а уже потом я буду разбираться с последствиями. И уж точно меня не интересуют первопричины того, во что мы оба вляпались. Но женщинам нужны гарантии, стабильность, уверенность в завтрашнем дне. Я не могу отрицать их право на то, что они считают важным, но все, что я перечислил, рядом со мной невозможно. Я думал, она понимает. Разве я не говорил, не намекал огромное количество раз, что я не тот парень, с которым можно свить семейное гнездышко. Но это не мешает мне любить ее… сегодня.
– Они закончились, Дреа. Что еще ты хочешь знать? – мои пальцы скользят ниже, по ее шее, на которой находят пульсирующую венку, нежно поглаживая. Она такая теплая, мягкая, вкусная, я чувствую цитрусовый аромат ее шампуня, когда наклоняюсь чуть ниже.
– Я хочу знать, зачем тебе я, если ты привык к таким, как Эмилия? И не станет ли тебе скучно, не взбредет ли в голову, что и со мной можно устроить нечто подобное, – она выдает мне весь этот бред, глядя в глаза и действительно верит в то, что говорит.
– Я не нуждаюсь в оргиях, Дреа. Это никогда не было моей идеей.
– Тогда зачем ты связываешься с такими женщинами? – в глубине ее глаз мелькает боль и непонимание. Я зарываюсь пальцами в ее волосы, запрокидывая голову девушки, смотрю на нее долгим, прожигающим взглядом. Это должно сработать. Она хочет быть единственной, я дам ей эту иллюзию.
– Потому что такие, как ты, не хотят иметь со мной ничего общего. И в моем окружении нет другой Андреа Памер. А еще я люблю тебя. Теперь достаточно?
– На самом деле ты не ответил ни на один вопрос, Дино.
– Я сказал главное.
Она моргает, нерешительно глядя мне в глаза. Если быть до конца откровенным, то ее страхи вполне понятны и обоснованы. Я не могу ничего ей гарантировать или давать обещания, которые не смогу выполнить. Ничто в моей жизни не длилось вечно, но так, как с ней, я себя еще ни с кем не чувствовал. Для меня это долбаная проблема, а для нее приговор.
– Я хочу подумать, – наконец, произносит она, облизывая пересохшие губы.
– Нет, – отрицательно качаю головой и впиваюсь губами в ее рот, жестко толкаясь языком между сомкнутых зубов. Сопротивление бессмысленно, и мы оба это понимаем. Мои ладони скользят по ее талии, ощущая приятною гладкость шелка. Если я позволю ей подумать, то она сбежит от меня, сломя голову. Нельзя, чтобы она думала, что угодно, только не здравый смысл. Развожу в стороны ее руки, развязывая пояс на халатике – две секунды, и он лежит у ее ног. Крошечные белые стринги это все, что осталось на ней. Ненадолго отстраняюсь, не сводя жадного взгляда с полной груди с заостренными вершинками. Что бы она не говорила, ее тело уже меня признает. Она тяжело дышит, опьяненная поцелуем и моими прикосновениями. Туманный взгляд движется по моему телу, опускаясь ниже… О, черт, дай мне Дьявол терпения не натворить дел и не спугнуть эту крошку. Стягиваю через голову футболку и бросаю на пол. Хватаю ее за попку, приподнимая вверх, толкаясь в развилку между бедер мощной эрекцией. Невольно вспоминаю наш первый раз, когда она тряслась и смущалась. Сейчас все иначе. Дреа не краснеет, ее ладони хаотично движутся по моим плечам, зарываются в волосы, когда я углубляю поцелуй. Я снова ставлю ее на ноги, прижимая к стене, провожу пальцами по белому кусочку ткани, нажимая там, где это необходимо. Судорожный вдох, который я заглушаю своим языком. Продолжаю гладить ее сквозь намокшие трусики, ощущая ее ответную дрожь. Уязвимая и беззащитная, и, в то же время, такая отзывчивая к каждому прикосновению. Ее тело создано для удовольствия, и я люблю женщин, которые не боятся и не стесняются его получать. Она может стать невероятной любовницей. Черт, она уже такая. С нашего первого раза. Это то, от чего сносит крышу напрочь. Невинные глаза и мокрая киска, которая во время оргазма сжимает меня так, что хочется никогда не выходить из нее. Опускаюсь вниз, одновременно стаскивая по стройным бедрам белые трусики.
– Забрось одну ногу мне на плечо, – хрипло приказываю я, глядя на нее снизу-вверх горящим взглядом. Бл*дь, я слышу, как бьется мое сердце. Касаюсь губами чувствительного бугорка, и она делает то, что я прошу. Тонкие пальцы впиваются в мои волосы, и тогда я начинаю в безумном ритме трахать ее языком и пальцами. Один, два, она кричит, когда я добавляю третий палец. Втягиваю в рот крошечный, пу