льсирующий клитор. Черт, она такая узкая, словно мы не трахались столько ночей подряд без остановки. Я хочу почувствовать, как она сожмет мой член своими створками, хочу больше, чем ощутить вкус оргазма на своих губах. Резко поднимаюсь, судорожно расстегивая джинсы и спуская их вниз. Ее затуманенный взгляд напряжен и прикован сначала к моему лицу, потом плавно спускается вниз, к члену, которым я в следующее мгновение резко вдалбливаюсь в нее, широко разведя в стороны стройные ножки.
– Это лучшее лекарство от дурных мыслей, малышка, – шепчу я, глубоко и сильно толкаясь в нее, наблюдая, как синие глаза затуманивает пелена удовольствия. – Мне тоже нравится, Дреа. Охренеть, как нравится.
Приподнимаю ее ногу, забрасываю себе на бедро и начинаю брать ее так, как никогда не делал до этого, не давая отдышаться, сминая припухшие губы с жадностью изголодавшегося путника. Мне так хорошо, что я на мгновение теряю контроль, но Дреа не протестует от такого напора. Она стонет мне в рот, впиваясь пальцами в мои плечи и кончает, судорожно вздрагивая всем телом, распластанным по стене. О да, вот он – гребаный рай, когда судороги ее тела передаются мне, и я ощущаю ее тиски так, что мне почти больно. Я хочу кончить, но мне нужно продлить этот кайф. Хочу больше. Хочу все, что мне может подарить это миниатюрное тело. Не даю ей опомниться, разворачивая спиной к себе, наклоняю вниз, заставляя прогнуться. Ладонью глажу красивую спину, сжимаю розовые ягодицы. Приходится держать ее крепко, ноги Дреа все еще дрожат от полученного удовольствия. Я беру ее сзади, и она не успевает среагировать на мое вторжение, охваченная предыдущим оргазмом. Одной рукой удерживаю ее на месте, а второй скольжу по животу и ниже, к важным складкам, двигаюсь между ними пальцами, растираю, сжимаю, ласкаю, пока она снова не начинает жалобно всхлипывать. Ненадолго останавливаюсь, слушая ее хриплые стоны, когда мои пальцы проникают вглубь ее пульсирующего лона, сгибаю их, безошибочно находя чувствительную точку и массируя ее резкими движениями, за мгновение до оргазма, вынимаю пальцы, заполняя мокрую пещерку членом, чтобы ощутить весь спектр ощущений, когда ее накроет.
– Черт бы тебя побрал, Дино, – бормочет она, выпрямляясь и впиваясь когтями в мое бедро. Я тяну ее голову за волосы, разворачивая так, чтобы поймать сочные губы. Несколько мощных глубоких толчков, и она рассыпается, с судорожным всхлипом.
– Вот так, крошка. Сильнее, – стону я, ощущая, как земля уходит из-под ног, но, все-таки, удерживаюсь на самом краю, вздрагивая от каждого сокращения ее мышц. – Бл*дь, ты богиня, Дреа. Такая охеренно узкая, – шепчу я. Она в нирване, и не понимает, что происходит, когда я опускаю ее вниз, на колени. Ее, местами покрасневшее от моих интенсивных ласк, тело покрыто испариной, грудь тяжело вздымается. Ее отсутствующий взгляд скользит по мне, когда я обхватываю ладонями ее лицо, и вставляю член между приоткрытых губ. Она не успела отдышаться, и это последнее, что ей сейчас нужно. Несколько толчков, я много не попрошу. Я хотел начать с этих потрясных губ. Но придется ими закончить. Толкаюсь глубоко, достигая задней стенки горла. Она упирается ладонями в мои бедра, когда я делаю еще одно движение, возмущенно мычит, когда не даю ей избавиться от моего члена, снова входя почти полностью. Ее горло рефлекторно сжимается, и этого достаточно, чтобы я дошел до края. Издав хриплый рык, откинул голову назад, ощущая, как спазмы острого удовольствия, один за другим, проходят через все тело, и я не позволю ей освободиться, пока последняя волна оргазма не отпустит меня. Моя рука все еще в ее волосах, когда я обессиленно опускаюсь рядом, целую ее в лоб, и получаю звонкую, и очень болезненную пощечину, которую, возможно, заслужил.
– Сорри, малышка, я немного перестарался, – прошептал я, потирая горящую щеку, глядя в пылающие яростью лицо. – Мне нужно было пометить тебя всю, – вырывается у меня прежде, чем успеваю подумать. И еще одна пощечина обжигает другую сторону лица. Я перехватываю ее запястье, когда Дреа замахивается снова.
– Я не твоя сучка, чтобы ты меня метил и трахал так, как тебе вздумается. Это то, что ты хочешь? Тогда вали отсюда, меня не устраивает такое отношение.
– Черт, женщина, ты столько кайфа получила и опять жалуешься? – опрокидываю ее на пол, нависая сверху. Я хотел бы ее поцеловать, чтобы заткнуть этот, болтающий чушь, рот, но капли моей собственной спермы на ее губах и подбородке меня останавливают, а самое ужасное – она замечает это.
– Ты извращенный ублюдок, Орсини, – шипит она.
– Я родился в браке.
– Плевать. У тебя странное представление о любви. Затолкать мне в горло свой стояк так, что я чуть на задохнулась – это видимо высшее проявление твоих чувств.
– Я извинился, Дреа. Больше такого не повторится.
– Ты постоянно извиняешься и снова…
– Нам нужно тебя помыть, – обрываю я ее, сдвигаясь в сторону. Встаю и протягиваю ей руку. – Но не спорь, большая часть программы пришлась тебе по вкусу.
– Пока ты не кончил мне в рот, придурок.
– Когда ты ругаешься, мне снова хочется все начать сначала, – смеюсь я.
– Иди к черту, Орсини Я серьезно. У меня все горит… везде.
– Так и должно быть, моя маленькая, – ухмыляюсь я, подхватывая ее на руки и несу в сторону ванной комнаты. – Я сделаю все, чтобы ты никогда не захотела никого другого, чтобы у тебя просто не осталось сил на кого-то еще. – произношу совершенно серьезно, опуская Дреа в белоснежную ванну и включая воду. Она молчит. Время от времени, бросает на меня все еще обиженные, немного смущенные и озадаченные взгляды. Я настраиваю нужный напор и температуру, и разворачиваюсь, чтобы уйти, но Дреа неожиданно меня останавливает.
– Иди ко мне, – произносит она, глядя на меня своими фантастическими невинными глазами. Нерешительно застываю, пораженный ее нежной улыбкой. Внутри болезненно сжимается сердце. Всего три слова, которые пронзают меня насквозь. И одна гребаная улыбка. Как ты это делаешь, девочка?
– Ты говорила, что больше не хочешь… – бормочу я первое, что приходит в голову.
– Я не секс тебе предлагаю, извращенец. Забирайся ко мне.
– Тут тесно, – зрительно оценив размеры ванной, заключаю я.
– Уместимся, Дино. Я хочу, чтобы ты обнял меня и еще раз пообещал больше не быть таким эгоистичным говнюком, а потом помыл меня, потому что сама я не в состоянии, и в этом только твоя вина.
И она оказалась права. Мы действительно уместились, но мне пришлось сесть на дно, а Дреа расположилась между моих ног, прислонившись спиной к моей груди. Я обнял ее, прижимаясь губами к темноволосому затылку, чувствуя непривычный трепет внутри и бесконечную нежность к девушке, которую держу в объятиях. Это сложные для меня эмоции, чуждые, разрушительные, безусловная близость, к которой я стремился рядом с ней, и одновременно боялся ее. В моей жизни не было таких моментов. Ни одного.
Позже, когда мы перебрались в кровать, и она снова доверчиво прижалась ко мне, я осмелился задать вопрос, который не давал мне покоя с момента появления Эмилии в Болгарии.
– Ты больше не любишь меня, Дреа? – мой голос прозвучал так тихо, что я подумал, что она не расслышала. Но ее тело напряглось рядом с моим, и я пожалел, что спросил.
– А почему, ты думаешь, я позволяю тебе делать все эти отвратительные вещи с моим телом?
– Эти отвратительные вещи тебе нравятся.
– Ты редкостный осел, Дино.
– Что?
Она хихикнула, проведя пальцами по моей груди, поцеловала в плечо, кутаясь в мои объятия.
– Конечно я люблю тебя, но если есть что-то еще, чего я не знаю…
– Это все, Дреа, – быстро отвечаю я, ощущая, как волна облегчения накрывает мое тело. – Спасибо.
– Ты такой смешной иногда, Дино. Надо говорить не «Спасибо», а «Я тоже люблю тебя, Андреа. Прости меня за то, что я такое осел».
– Я не осел, Дреа, – недовольно хмурюсь я.
– Господи, да это же шутка. Я дразню тебя.
– Я не понимаю шуток, малышка, – произношу я, целуя ее в висок. – И да, я тоже люблю тебя, Андреа.
Андреа
Я еще долго не могла уснуть после того, как Дино Орсини засопел, уткнувшись носом в мою шею, обнимая меня слишком крепко для спящего человека, словно даже во сне боялся меня потерять. Я именно этот страх увидела в его глазах, когда пыталась выставить его вон, но не смогла… Опять не смогла, и, наверное, никогда уже не сумею бросить его. Я не знаю, а он молчит, но его потребность в моей любви внезапно стала такой очевидной. Даже его животная грубость и это дикое для меня «Пометить тебя везде» подтверждали мою теорию. Я не знаю, что с ним случилось. Но этот мужчина просто не умеет иначе, не знает, как удержать то, что считает своим. И я тоже новичок в этом деле. Так вышло, что я, возможно, полюбила не самого подходящего человека, точнее, самого неподходящего, но, когда это случилось, я вообще ничего не знала, кроме его имени, да и сейчас не сильно продвинулась. А то, что узнала, повергло меня в шок. Смогу ли я смириться с его прошлым и поверить, что такие парни, как Дино Орсини способны измениться? Я не знаю, и мне очень страшно. Да он и не обещал мне измениться, и говорил только о сегодняшнем дне. Для него нет «вчера» и «завтра». Только «сейчас». Черт знает, почему Дино живет так, а не как-то иначе. Возможно, со временем он научится мне доверять и расскажет, что заставило его выбрать такой путь, если у нас будет это самое время. Бесконечное «если» и «может быть». Я же буду гнать от себя тяжелые мысли, попробую, как он… сегодня, сейчас. Сложно, но другого варианта нет. Я всегда проигрываю, когда появляется Дино. Но кто говорил, что любить легко? Это тоже тяжкий труд, риск и авантюра, в которую я ввязалась по своей воле.
Я смотрю, как он спит и миллион вопросов и сомнений взрывают мой мозг, но то, что внутри меня, в груди, сильнее, глубже, чем все доводы рассудка, которые кричат мне, что я должна избавиться от этой зависимости. И я так же, как и он, сжимаю его крепко, растворяясь в тепле его тела, окруженная им со всех сторон, безумно, бездумно влюбленная. Мне так жаль, Дино. Что бы это ни было, но мне до боли в сердце жаль, что я не была рядом, что никого не было рядом, когда ты в этом так нуждался. Может быть, я глупая и наивная, но я чувствую, что ты не плохой человек, что у нас есть шанс. Я хочу в тебя верить, несмотря на все опасения и на тысячи «но». Не дай мне пожалеть о принятом решении, помоги удержаться на краю пропасти, не позволь упасть. Горячие слезы подступают к глазам, но я ничего не могу с ними сделать, и они проливаются, безмолвные по моим щекам. И на время становится лучше, боль отпускает и мне даже удается ненадолго забыться беспокойным, полным оборванных темных образов, сном.