Слова Гордона почему-то убедили Винни. Лорд Холдсток сжимал кулаки и морщился. Нерешительность выжимала из него смелость, как воду из половой тряпки. Лучше бы его видение оказалось правдой. По крайней мере, там он ничего не знал и не пытался предотвратить. Виски-Джек добрался до коридора и канул где-то в доме. Гарольд люто позавидовал ему.
Винни взвел курок и указал стволом сначала на Райта, вернулся к Бёрну.
– Почтальон-охотник по морю идет, для тебя танцует, для меня поет. – Сталь указывала на Гордона. Винни смотрел куда-то вниз. Охотник проследил за ним взглядом и споткнулся о вытянутую руку. В ладони Винни лежал ключ. – Вздумаете дурить, сяду за рычаги и через пять минут здесь будет ровное место.
– Годится, – кивнул Бёрн. – Возьми его на руки.
Винни сунул револьвер за пояс. Присел у останков Фан-Дер-Глотта. Тот без эмоций следил за ним. Дыра в груди сокращалась, как хищная пасть. Гордон вспомнил, что видел уже святошу одной ногой там, но тварь помогла ему выкарабкаться.
– Ты так долго жил рядом с нами, что сможешь его поднять. – Круел Райт следил за остальными призраками, но не удержался и сунулся с советом.
– Почему не сами? – Винни не понимал, зачем помогает. Что-то подсказывало: правильнее предоставить мертвым самим решать загробные дела. Но свобода – самая желанная сучка. Винни не выпускал ее из прицела.
Винни подсунул руки под тело призрака. Оно оказалось легким – кукла из папье-маше, – но очень холодным. Голос-Из-Тени заступил пушеру дорогу, но тот попросту перешагнул его.
Мириам Дутль страшно закричала, когда Винни начал протискиваться в дыру, ведущую в подвал. Круел Райт скользнул следом. Гордон Бёрн залез в ход по пояс и внимательно осмотрел гостиную. Чиз была жива. Если это можно сказать про призрака.
– Он нам больше не помешает, – непонятно пообещал Бёрн и исчез.
Туман клубился по стенам подвала неуверенными протуберанцами. Пол усеивали многочисленные ошметки побелки. Свая, держащая потолок, треснула. Небо углом нависло над твердью.
– Скорми его твари! – потребовал Круел Райт, хищно раздувая ноздри. Он не дышал, но эмоции били через край, заставляя вспомнить лицевые повадки человека.
Гордон Бёрн не высовывался от двери.
Винни стоял посреди подвала с Фан-Дер-Глоттом на руках. Винни ликовал. Расторжение контракта по требованию одной из сторон! Сегодня он уйдет. Безвозвратно.
– Брось его на пол! – скомандовал Райт. – Пихни ногой, дальше, еще дальше, пусть воткнется в туман. Да! Вот так!
Туман избегал прикосновений к Фан-Дер-Глотту. Туман прыскал в разные стороны, расползался, но не хотел есть эту потустороннюю плоть.
– Бери его! – прогремел Райт. – Вот он, твой вернейший слуга! Возвращается к папочке!
Винни почувствовал прикосновение к уху. Шепот. Крадущиеся шаги далеких слов:
«Отойди!»
Винни украдкой обернулся и увидел, что Бёрн подзывает его. «Уходи!» – просили губы призрака. Винни начал отступление, стараясь, чтобы авангард в лице Райта ничего не заметил. Тот продолжал бесноваться:
– Жри его, падаль! Пусть окончательно сдохнет! Он всему виной, лицемерная рожа! Он притащил тебя сюда!
Туман обнял Фан-Дер-Глотта, облек нервной, волнующейся стеной. По полу в сторону двери зашустрили тараканы. Райт проследил траекторию их бега и обернулся. Винни был уже в дверях. Тараканы неслись ему вслед со всей возможной скоростью и отчаянием, точно миру вот-вот грозил конец.
– Нет! – опомнился Круел Райт. – Бога ради, Гордон, нет! Не бросай меня здесь!
Винни захлопнул дверь и прижался к ней лопатками, слушая скорее душой, чем ушами, как взрывается туман, набрасывается на верещащую, отбивающуюся, молотящую воздух фигуру Круела Райта, с маниакальным упорством стараясь не касаться распростертого священника.
– Я сдержу слово, – призрак Гордона Бёрна сжал затылок Винни одной рукой, а другой расклинил челюсти. – Ты будешь свободен, – Винни почувствовал, как в его гортань погружается узкая ледяная рука, бездонно сочится куда-то в закрома желудка, вонзается, терзает, накручивает на крючья когтей нечто трепещущее, вопящее, живое – и грубо выдергивает наружу! Пляска тумана за дверью стала еще более неистовой. Часть его прядей пролезла сквозь щели и пыталась поймать Винни за ноги, схватить, вернуть, поработить! Прежде у Винни не было сил, чтобы отбиваться, но теперь он делал это с легкостью.
Гордон Бёрн исчез.
Винни карабкался по огрызкам ступеней, и туман беспомощно шипел ему вслед.
Фан-Дер-Глотт неловко приподнялся на локте. Перевернулся на бок. Встал на колени. Пополз. Голова его коснулась чего-то твердого. Дверь?! – дернула лапой дохлая надежда. Плечи и рука за что-то зацепились. Фан-Дер-Глотт поднял голову и увидел, что уперся в стену. Трещина надрывала ее от пола и до потолка. Священнику показалось, что он зацепился за какие-то ветви, торчащие из трещины. Крючья? Гвозди?
Ветви зашевелились, и Фан-Дер-Глотт узнал в них детские руки.
«Какая ирония!» – оценил Фан-Дер-Глотт и больше не сопротивлялся. Руки подтянули его к самому широкому разлому и втащили внутрь стены.
Темнота распахнулась сотней свечей. Дети молча рассматривали святого отца. В глазах, как откручиваемые фитили, загоралось узнавание.
Когда имя Фан-Дер-Глотта сделало горьким каждые уста, когда шепот превратился в рев стихии, когда детские пальцы обратились в стальные когти, когда сотни тел восстали в едином желании рвать и калечить, когда бестелесность заросла на груди, вернула памяти вкус и запах боли и стала плотью…
Он заслужил подобный конец.
Туман приник к стене и скулил от невозможности разделить казнь.
Не в этот раз.
Детоубийца
Рэндж Ньютон держал дочь за волосы и думал ее утопить.
Море, до краев наполненное тьмой, жадное и голодное, выло у его колен, норовило опрокинуть, разодрать о камни, напиться холодной крови. Ньютон крепко стоял на ногах. Закат атаковал кавалерией, но Рэндж не отводил взгляда.
Небо сорило в океан падшими звездами. Где-то на окраине мира грозовые тучи поднимали восстание. Буря шла напролом, угрожала вселенной потопом и карами, но Рэндж не боялся. Убийцы уважают занавес, а не спектакль.
Девочка не проронила ни звука.
Солнце захлебнулось кипящим горизонтом. Ньютон сделал несколько шагов вперед и провалился в яму. Волна хлестнула по лицу. Девочка ушла под воду. Рэндж молотил руками и ногами, чувствуя, как дно выскальзывает из-под него, но даже не подумал отпустить волосы Кэтрин. Бог дал, Бог взял! – твердо верил мужчина.
Дочь не сопротивлялась. Она широко распахнула глаза и пыталась увидеть, как сквозь темную муть и песчаную взвесь палача-океана перед ней распахнутся золотые врата. Но навстречу вынырнул вовсе не седой ключник, а белесая, похожая на корень мертвого дерева лапа, которая с легкостью выдернула ее из руки отца и швырнула вон из воды.
Рэндж не успел даже моргнуть.
Его бицепс захлестнула узкая веревка и рванула под воду. В тот же миг другие веревки опутали ноги, спеленали туловище и сдавили горло. Крик вознесся пузырями к близкому – протяни руку, зацепись, вырвешься! – океанскому небу. Ньютон видел, как из бездны на него всплывает Зверь с картин безумного Иоанна Богослова, но не думал сдаваться. Ему удалось засунуть левую руку в карман брюк. Нож капризничал, не хотел открываться, юлил. Но когда выпрямился, без жалости вспорол путы, перетянувшие грудь Ньютона. Щупальце на горле ослабло и отвалилось само.
Рэндж едва успел глотнуть воздуха. Проклятая тварь снова потащила его под воду. Ньютон был готов. Он поджал колени к груди, прижал нож к бедру и притворился безумно испуганным, забился, размахивая свободной рукой, выпустил картинный фонтан пузырей. Чудовище подтянуло его к себе. Голая ладонь Рэнджа проехала по скользкой складчатой коже гада, коснулась крупного отверстия. Дыра мгновенно сомкнула створки.
«Глаз», – кивнул инстинкту Ньютон, подплыл ближе, якобы беспомощно дрейфуя, бултыхая ногами и выплевывая остатки драгоценного воздуха. И воткнул нож сквозь веко.
Щупальца сжались так, что едва не перерезали мышцы на ногах Рэнджа. Он захлебывался, не в силах сдержать крики от настоящей, неразыгранной боли. Тварь билась поодаль, поднимая со дна легионы мельтешащих песчинок.
Ньютон нащупал ногами дно. Голова вырвалась на поверхность. Дыхание напоминало бешеного пса, выпущенного из подвала на волю. Обеими руками Ньютон вцепился в песок и пополз в сторону берега, изо всех сил помогая себе ногами. Щупальца пробили стену воды позади него. Море сотрясал низкий гул.
Рэндж впоролся коленями в крупную гальку. Застонал. Рухнул на бок. Но продолжил ползти, спасаясь от Левиафана. Тот и не думал отставать. Тварь выбрасывала вперед свои гибкие руки, цеплялась костяными крюками на концах щупалец, подтягивала тело и двигалась весьма шустро. Некоторыми весьма слабыми конечностями она хватала Ньютона за ноги, но совсем остановить не могла.
Рэндж с боем отвоевывал каждый дюйм.
Он вгрызался в песок, рычал, раздирая пальцы в кровь. Внезапно он нащупал что-то колкое. Полной рукой выдрал из земли пук травы. Кусты! Деревья! Близко! Он сможет уйти. Сбежать. Тело Ньютона напряглось до предела. Это усилие передалось гадине… и она рванула, сдернула Рэнджа под колышущееся, медузообразное брюхо и снова затянула гарроту у него на шее.
Небо тускнело, как оловянная монета.
На фоне вторгающейся ночи над телом Рэнджа Ньютона стояло существо с множеством щупалец и хрипело, решая его судьбу.
– Кто ты, удержавший мою руку?! – Рэндж помнил множество других, более подходящих вопросов, но внезапное благоговение перед Ветхим Заветом и едва не свершившимся грехом детоубийства заставило его спросить именно это.
Небольшая тень шагнула к монстру сзади и с тонким криком опустила камень на огромный купол головы. Монстр пошатнулся и рухнул к ногам Ньютона. Тот лежал, не в силах поверить в ухмылку судьбы, и смотрел, как подходит дочь.