– Ты не Авраам, – плюнула она в лицо отцу, и тот впервые не нашелся с ответом. – А это – точно не Господь, чтобы останавливать твою руку.
Существо подрагивало щупальцами. Из размозженного черепа сочилась жидкая черная кровь. Оно было ранено, но не собиралось умирать. Поэтому с ним нужно было что-то делать. Где-то хранить. Зачем-то беречь.
Следующим утром Рэндж Ньютон продал Бога в цирк.
Эффект Доплера
Сэм проснулся от ругани за окном.
От ужаса, что с Барбарой случилось непоправимое, перехватило сердце. Доплер вывалился из кресла, ноги затекли и отказывались нести службу. Ползком, на четвереньках, охая и матерясь, Сэм заспешил в ванную. Опомнился. Закрутил головой, осматриваясь.
Квартира была крохотной: комната-колокол, выходящая окнами на фотостудию, мизерная остроугольная кухонька и прихожая, похожая скорее на гостиную. Барбара лежала на животе на хозяйском диване. Ее ноги были согнуты в коленях и заброшены высоко к голове. Издалека казалось, что женщина практикует йогу. Но вблизи эта иллюзия распадалась на части, обнажая тошнотворную правду.
Из ноздрей и ушей женщины бежали асфальтовые дороги мертвой крови. Глаза остекленели. Веки прикрывали их до половины, но в щель между ними виднелся зрачок, который метался вверх-вниз, вправо-влево, как шар по бильярдному полю. Барбара жутко дышала: грудь медленно раздувалась на вдох и начинала ходить ходуном, стрелять резкими выдохами, звучащими, как хихиканье безумца.
Доплер промокнул куском ваты лицо жены и внимательно изучил шприцы. Торчащие из бедер, ягодиц, шеи и лопаток, они наполнились на треть. Жидкость казалась почти прозрачной. Кое-где плавали мелкие кровяные сгустки, похожие на головастиков. Барбара отдавала силу. Значит, шла на поправку.
Доплер вспомнил тот единственный раз, когда своими руками загнал Барби в тяжелейший припадок. Дело не могло ждать. Сэм не имел еще репутации лучшего охотника в стае, поэтому не посмел рисковать. Когда Барбара отказывалась говорить или начинала пороть откровенную чушь, он выливал ей на голову стакан ледяной воды или хлестал по щекам. Убийцу стариков нашли через трое суток. Доплер взял след и перегрыз маньяку глотку. Барбара высохла до размеров тринадцатилетнего ребенка и вернулась в год, когда убили Сару. Ей становилось все хуже, бред прогрессировал, но в рваных выкриках и спутанном шепоте Сэм различил несколько повторяющихся мелодий: лед и шприцы.
Холод выключал припадок.
Шприцами Доплер откачивал то, что позволяло Барбаре видеть незримое.
Ничто иное ей не помогало.
Убедившись, что жена дышит, Сэм заглянул в ванную.
Хозяйка со скрученными за спиной руками и кляпом во рту больше не тявкала. Судя по ее закаченным глазам, на нее милостиво снизошел обморок.
Шум за окном повторился.
Явственно женский крик. Треск. Удар? Проклятия.
Сэм высунулся и увидел, как на пороге фотомагазина отчаянно дерутся две девчонки. От одной во все стороны летели клочья. Другая истошно вопила и вырывалась. Доплеру показалось, что она выдрала у противницы клок волос, но та даже не вздрогнула и наподдала крикунье ногой. Вопль захлебнулся. Девочка упала на колено. Воспользовавшись секундной форой, вторая вцепилась ей в горло, повалила и несколько раз приложила головой о тротуар. После чего подняла голову, безошибочно нашла взглядом Доплера и сделала ему ручкой. Сэм отшатнулся. Спрятался за шторой. Осторожно высунулся, но на улице уже никого не было. Дверь в фотостудию насмешливо покачивала незакрытой створкой, будто намекая, поймай меня, если сможешь!
Инстинкты копа взяли Сэма за шиворот и потащили на улицу. На лестнице он опомнился. Нельзя оставлять Барби в таком состоянии. Да и хозяйка квартиры может в любой момент прийти в себя и…
Барбара стояла у окна и щурилась в пробоину.
Пустые шприцы валялись по всей комнате.
– Мне… лучше, – проскрипела она, не оборачиваясь. – Посмотри… пожалуйста… аспирин…
– Милая, – не самое лучшее слово для их отношений, но сейчас оно само спорхнуло с языка и оказалось удивительно уместным. – Тебе лучше?
– Да, – терпеливо подтвердила Барби и скосила на него левый глаз. – Спасибо, мой хороший. Аспирин.
Доплер настолько обрадовался этой простой человеческой просьбе, что не сразу узнал подвох. Он видел аптечку за зеркалом в ванной.
Хозяйка очухалась и смотрела на него распухшими от слез глазами. В аптечке аспирина не оказалось. Сэм наклонился к хозяйке, она отпрянула и мелко замотала головой, словно заранее отказываясь от любой помощи, вопросов и просьб.
– Аспирин? – пытался успокоить ее Доплер. – У вас есть аспирин?
Кляп во рту совершил несколько поступательных движений, точно пробовал вылезти наружу, но Сэм прижал его ладонью и повторил вопрос:
– Мне нужен аспи…
Входная дверь ударила по нервам, как стук удачливого капкана.
«Попался!» – внутренне закричал Доплер, и обман взорвался в нем такой обидой, настолько искренней злостью к самому себе, что Сэм сорвал умывальник со штырей в стене и швырнул его через всю комнату.
Барбаре не помогали обычные лекарства.
В клинике ее глушили лошадиными дозами нейролептиков, однако скоро поняли, что честный нокаут решает вопрос куда эффективней, чем укол. Все это Доплер крутил в голове, перепрыгивая через пять ступенек, досада выжигала душу, возвращала к истокам. В те дни, когда жена была для Сэма всего лишь инструментом. Вроде часов или телефона.
На пороге фотостудии лежал шприц. Доплер приметил его издалека, но эта деталь казалась настолько искусственной, срежиссированной, что Сэм решил оглядеться.
Улица молчала.
Такие показывают в кино под тревожную музыку, чтобы подчеркнуть значимость момента и оставить героя один на один с его проблемами.
Доплер замер у дверей студии. Затаил дыхание, прислушался.
Журчала вода. На краю слышимости бормотало радио. Сэм шагнул внутрь. Под ногами захрустело. Пол усеивали свежие цветы, вырванные с корнем. Они текли узким ручьем и обрывались у стойки, за которой работал продавец.
Доплер перегнулся через нее и увидел женскую ногу. Колготки на пятке порваны. Туфля валялась поодаль. Тело скрывал курган из наваленных цветов.
Входная дверь скрипуче застонала. Сэм дернулся, шею рвануло острой болью, до того резко он обернулся. Руки лихорадочно зашарили по стойке, пытаясь найти что-то, мало-мальски похожее на оружие. Тишина издевалась над копом.
За дверью никого не было.
Доплер обогнул стойку и пинками расшвырял цветы. Злость опрокинула и разодрала страх в клочья. Мертвая женщина. Детектив присел у трупа и произвел беглый осмотр. Ничего нельзя трогать, но Доплер здесь не ради протокола.
Четыре колотые раны на шее. Болтающаяся нижняя челюсть. Вырвали после смерти? Знакомый до боли почерк. Крови мало. Рот распахнут до предела. Вместо языка – куцее недоразумение.
– Трофеи собираешь, сука! – процедил Доплер и вновь чуть не подпрыгнул от дикого крика на улице. Надрывалась та же девчушка, что и прежде. Ее голос сигналил Доплеру, что они совсем рядом, можно напрячься, сделать рывок…
Сэм увидел, как Барбара запихивает в заднюю дверь «Форда» избитую девчонку. Это было настолько нелепо, против правил, что Доплер едва не заревел от обиды. Девочка упиралась, сучила беспомощными веточками, но где ей справиться со стосильной сумасшедшей. Доплер завопил что-то отчаянное и жалкое. До машины было метров сорок, но он слил партию.
Барби утрамбовала жертву в салон и прыгнула в машину сама. Из водительского окна высунулась давешняя оборванка и насмешливо похлопала ладонью по двери, будто приглашая: погоняемся? Поспорим?
Доплер смотрел вслед машине и знал, куда они едут.
Уверенность сжигала потроха.
Через полчаса Сэм подъехал к Кривому Носу. Доплер отпустил такси и поковылял вверх пешком. Дом на холме казался эпицентром взрыва. В стену въехал бульдозер. Место аварии обнесли маркировочной лентой. Полицейские суетились, как черви на трупе.
Кто-то бросился навстречу Сэму, отмахиваясь от зевак, пытаясь убрать Доплера из зоны расследования. Остановился. Заморгал белесыми ресницами. Суетливо задергал кобуру. Ощерился стволом.
– Сэм! – срывающимся голосом начал Слаповски. – Стой, где стоишь, Сэм!
– Парень, – опустил плечи Доплер. – Это самая говенная шутка из всех, что я готов принять сегодня.
– Ни с места, детектив Доплер! – голос Слаповски окреп. «Да он же кайфует! – осенило Сэма. – Задержание на месте преступления? Серьезный повод?» – У меня есть ордер на ваш арест! Я требую, чтобы вы сдали оружие и значок и последовали за мной!
– Вот и славно, – щелкнул языком Сэм. – Поедем вместе. Такси-то я отпустил.
Билетер
Ньютон был худым верзилой с зубастым характером.
Тем комичней он смотрелся в фанерной будке билетера, выкрашенной дрянной краской и залепленной десятком афиш.
Рэндж не думал связываться с цирком.
– Нужна работа? – хмуро спросил коротышка-директор с выкаченными глазами невероятного пурпурного цвета. Он пересчитал купюры и двинул их ногтем в сторону Ньютона. – Заодно присмотришь за своим питомцем.
Улыбка карлика напоминала букварь. Каждый зуб Хэмфри Кобольда венчала золотая буква. Женщина-змея Лейна утверждала, что, если сложить их в единую фразу, получится: «Господь не сука, продаст, так задорого!» Труппа спорила, считать ли запятые или ограничиться только восклицательным знаком, но Рэнджу эти терки были по пояс снизу.
Его соблазнили не деньги – карлик оказался сказочно жаден – и не крыша над головой. Цирк уезжал из города. И очень редко задерживался где-то дольше, чем на пару дней. К тому же они без скрипа приняли Кэтрин. Рэндж уверовал в семью и считал себя ответственным отцом. «Не убил – корми!»
Ньютон видел мало цирков, но имел в голове размытый образ, доверху набитый суевериями. Бродяги, цыгане, воры, клейменые преступники, скрывающиеся от закона. Теплая компания. Этот балаган походил на любой другой – те же унылые шпагоглотатели, хромые акробаты, потасканные клоуны и прочий бездомный сброд – за одним исключением. Труппа Кобольда состояла из карликов. Зачем им понадобился хмурый великан с дочерью, Рэндж не знал.