– Нет, просто вела.
– Думаешь, это та девушка из тумана?
– В зеленой вуали.
– О’кей, Зеленая девушка.
– Плохое прозвище.
– Ну, дай другое.
– Королева… лесной народ…
– Меня сейчас стошнит! Можешь придумать что-нибудь оригинальное?
– Я ни разу не видел ее лица.
– Отлично. Назови Зеро-Леди.
– Так и врезал бы тебе, говнюк!
– Эй, поставь стакан на место! Придурок! Я не смогу сам вытереться!
– Я серьезно с тобой разговариваю! Пытаюсь открыть тебе душу, а ты издеваешься!
– Сам себя послушай! Зомби Дон Жуан! Пошел к черту со своим нытьем!
– Сопляк!
– Говноед!
– Я тебя зарою!
– Дотянись сначала! Аааааааааааааааа! Урод! Гнида! Тварь! Чтоб тебе руки оторвали! Ааааааааааааааа!
– Не ори так! НЕ ОРИ!!! Люк! Люк!
– Ааааааааааа!!!
– Ты… тебе правда так больно?!
– Нееееееееет! Прикалываюсь!
– Парень!.. Ну!.. Я… фак!!! Черт! Ну!.. Прости меня! Я больше не буду кидаться! Не ори! Умоляю тебя! Ну!..
– Хух-хух-хух! Педик штопаный!!!
– Прости… прости, я – кретин!
– Не то слово… уууууууууууууу! Фффффффффф! Чем это ты?
– Горшком.
– Ты запустил в меня ночным горшком?!! Ах ты!..
– Обычным горшком. С фикусом.
– Матерь Божья! Ааа! Так это всего лишь земля! Пппппппппппппррррр! Дерите меня семеро! Я подумал, ты мне грудину выломал и какие-то кишки полезли. Ха-ха-ха-ха-ха! Земля! Факин шит! Как я испугался! Я же в штаны мог наделать!
– Ты орал не от боли?
– Кого?! Я думал, у меня потроха наружу! Ты бы не орал?!
– Дааааааа.
– Знаешь, что думаю?
– Угу.
– Знаешь?!
– Давай-давай, говори.
– Я не прочь поквитаться.
– Опа! Ты со мной?!
– Не подпрыгивай так. Швы разойдутся.
– Так ты со мной? Идем?! Когда идем?!
– Идем-идем. Только договоримся на берегу.
– Не вопрос. О’кей. Твое слово?
– Сжечь чертов дом.
– Ммм, годится. Только сперва вытащим ее.
– Кого?
– Девушку в вуали.
– Откуда вытащим? Из гроба?!!
– Тьфу, дурак! Ты же говорил, что рисовал на стене, и картинки оживали?
– Эээ, братец, неееет! В такую блуду я опять не полезу.
– Мы все спланируем. Нас будет двое.
– А их – всего десять тысяч.
– Ты о чем?!
– О маленьких друзьях из подвала.
– А, тараканы! Ты прав. О мелкой сволочи я не подумал.
– Зато я наелся этого дерьма в полный рост! И это не фигура речи! Не красивая метафора! Я блевал тараканами, и они были еще живы!
– Люк, не ты один пострадал в доме…
– Ооо, как это звучит! Мы оба были там и многое пережили. У нас нет совместного опыта, но есть единая точка мистического импринтинга.
– Как меня бесит твой тон.
– А меня бесит твоя глупая, беспочвенная уверенность, что можно вернуться в дом, где мы чудом не подохли, и раскатать его по бревнышку, унеся в клюве мертвую бабу, накостыляв непонятно кому и вернув себе уважение.
– Вовсе нет.
– Не хочешь?
– Нет.
– Зачем полезем в дом?
– Спасти… мою любовь.
– Ууууууууу. Тяжелый случай.
– Простых не держим.
– То есть ради нее ты готов там лечь?!
– Да.
– Навзничь?
– Да.
– Завидую.
– Почему?
– Я люблю Шейлу. Я виноват, что она пропала…
– Да брось…
– Не перебивай! Я тебя выслушал. Теперь мой черед давить гной.
– О’кей.
– Я баловался. Потом меня зацепило. Дом умеет брать на крючок.
– Знаю.
– Шейла выследила меня, и я… натрепал ей всякого. Кто же знал, что это окажется правдой?!!
– Бритва старика Оккама.
– Да-да. Дерьмовый, но работающий, как часы, принцип: не зови тварей к костру, если с тобой уже сидит одна.
– Шейла пошла в дом?
– И не одна.
– Ух! Не завидую тебе, друг.
– Спасибо. Утешил!
– Мы сможем оживить ее, если ты мне поможешь.
– Мне очень страшно!
– Мне тоже. Но иначе лучше сдохнуть.
– Слушай, есть надежный способ. Наделаем зажигательной смеси. Забросаем издалека. Подпалим сигнальной ракетой. Бах! Дома нет!!!
– Мне не нужна месть. Мне нужна девушка.
– А мне нужна сестра! Но ее, возможно, уже свезли в морг с простыней на лице, и болт я чем ей помогу!
– Помоги мне.
– Да, что ты заладил, помоги-помоги. Тогда ответь, зачем?! Ради чего я стану тебе помогать? У меня все просто, я хочу спалить развалюху!
– Если мы вытащим кого-нибудь оттуда. Я имею в виду мертвых. Если вырвем его из лап дома и твари – это будет выигрыш.
– Боже мой! Ты мыслишь, как младенец! Это не Олимпийские игры! У тебя половина грудины похожа на костяной витраж. Рука работает, да и то – одна! Ты ходишь под себя. Не можешь почистить зубы без медсестры! И ты хочешь залезть в дом, нарисовать там свою подружку, которую я никогда не видел, сделать это тихо, чтобы нас никто не засек. А потом, с подачи Санта-Клауса, или кто там прикрывает зад дебилам, оживить девчонку и незаметно скрыться. Ничего не упустил?
– Без деталей все.
– Волшебно! Жизнь свела меня с кретином.
– Ты пропустил важную деталь.
– Удиви меня.
– Пока ты будешь ползать по дому и рисовать, я отвлеку тварь на себя. Она хочет меня.
– Только не это! Боже мой! Серьезно?!!
– Заткнись. Я не перебивал. Ты ведешь себя, как засранец из Йеля, защищающий диссертацию перед восьмидесятилетними пердунами. Я – не они. Я предлагаю простую надежную схему. Охота на живца.
– Я НЕ ХОЧУ ЛЕЗТЬ В ДОМ!!!
– Кинуть в тебя еще горшком?
– Пфууу! Это угроза?
– Нет. Предстартовое предупреждение.
– Вот говнюк! Вот урод! Это что, твое судно?!
– По-другому, Ваше высочество, от вас и слова доброго не услышишь.
– Фууу, ты в него уже сегодня… э?
– Успокой воображение. Это превентивный удар.
– Хорошо, положим, я согласился.
– Так.
– Как мы будем действовать? Мы – калеки.
– Всего лишь пара переломов. Не страшно.
– Кому как, я просто не могу ходить, например.
– Предлагаю выждать три дня.
– Гениально! Управленческое решение всех времен! Что такого может произойти за три дня? Срастись кости? Найтись деньги или, лучше, гранаты и пара минометов?!
– Просто верь. Три дня.
– Проклятый сектант. Упал на мою голову. Лады. Я в деле, если за три дня поверю в твой план.
– По рукам.
Не свой
Рэндж не заметил, как Кэтрин растворилась среди карликов, но когда это произошло, одиночество рикошетом пробило ему голову.
В сущности, ничего не изменилось. Только дочь говорила теперь, как карлики, ковыляла в точности, как они, одевалась в их одежду, даже хохотала с той же интонацией. Они порвали ее, надели, присвоили, каждый – свою частичку. Кэтрин ругалась, как Кобольд, свистела, как Лейна, поправляла юбки, как близняшки Мейдж, сплевывала, как конный гимнаст Луандр. И она продолжала игнорировать отца, что бы тот ни делал.
Однажды Ньютон застал дочь у бочки со спрутом. Девочка крутила окуляр и выстукивала по темному дереву замысловатый ритм. Рэндж окликнул ее. Кэтрин обернулась и быстро спрятала руки за спиной. Равнодушие выровняло ее лицо. Кэтрин демонстративно смотрела мимо.
Она попыталась уйти. Ньютон поймал ее за руку. Кэтрин вырвалась и гневно фыркнула. Тогда Рэндж влепил такую затрещину, что Кэтрин швырнуло на песок, а звон раскатился по вольерам, отозвавшись в бочке басовитым гулом. Ньютон смотрел на свою руку, и его переполняло облегчение. Наконец-то! Снова вместе! Семья!
Кэтрин копошилась на земле, но не могла встать.
Рэндж придавил ее ноги, схватил за плечи и начал трясти, будто надеялся выколотить из дочери всю дурь. Голова Кэтрин беспомощно моталась. В кудри набилась солома и мелкий мусор. Губы вздрагивали, но голос сидел тихо, не показывал головы и даже не сдавался стоном.
– Почему? Почему? Почему? – сквозь зубы рычал Ньютон. – Почему ты говоришь с ними, а не со мной?!!
Неожиданно тело Кэтрин напряглось. Окаменело. Рэндж перестал трясти, но держал крепко. Она повернула голову, поднесла к губам ладонь и смачно плюнула на нее, после чего старательно и сильно – Рэндж пытался вырваться, но Кэтрин схватила его второй рукой за пояс и не отпускал! – вымазала все лицо Ньютона слюной. Раскинула руки и упала на спину. Отдалась.
Дочь смотрела в глаза отцу и не отводила взгляда. Ее губы тронула легкая, как бабочка, полуулыбка. «Меченый! – читалось в ней. – Прощаю!» С этого дня карлики тоже перестали говорить с Ньютоном. Все, кроме одного.
Они пришли под утро. С рассветом.
Сон Ньютона был крепок, да и что он сделал бы против двух десятков ловких, безудержных гномов, готовых на все ради своей Белоснежки?
Воду из бочки слили, но никто и не подумал счищать слизь с ее внутренних стенок. Днище пробили в трех местах: отверстия для ног и еще одно, чтобы не скапливались нечистоты. Руки сначала задумали сковать и вздернуть над головой, но плюнули и оставили так. Щиколотки замкнули снаружи ржавыми скобами, на каждую навесили по двадцатифунтовой гирьке. Саму бочку опоясали цепью, хвост которой перебросили через балку. Болтаться.
– Удивительный аттракцион! – зазывали сестры Мейдж и прыгали на руках, забрасывая тощие задницы себе на головы. – Не пропустите! Отшельник в бочке! Противоборство героя и морского чудовища!!! Всего два цента! Не проходите мимо!
Рэндж лишился речи.
Он сопротивлялся. Господь – свидетель! Ньютон раздирал глотку немыми воплями, засовывал пальцы себе в рот так глубоко, насколько позволяла рука, дыхание и рвота. Желудок скоро высох и свернулся улиткой. Пальцы ничего не нашли. Горло как горло.
Он пытался отодрать доски, но карлики дело знали и купили отменную мореную бочку, стиснутую лучшими обручами. Такая не пропускала наружу и капли воды. А теперь стала домом для одного беспутного папаши. Вместо окуляра карлики заботливо привинтили медный иллюминатор.