– Бёрн прав, – Чиз оставалась еще полупрозрачной, но на ногах держалась крепко. – Хватит притворства! Обдирайте с задницы коросту! Больно, но надо! Здесь нет праведников, одни уроды.
– Угу, – смял воздух Голос-Из-Тени. – Предлагаю ставку.
В доме не осталось подходящих столов. Пришлось очистить от крупного мусора пятачок в гостиной. На голоса из недр дома выскребся Виски-Джек. Холдсток и Дутль смотрели на приготовления с неприкрытым ужасом, но инстинкт – вековая, вытравленная на стенках души, смертоносная забава уже запустила руки в волосы, намотала их на кулак и тащила в игру.
– Кто в деле? – на пол легла новая колода. Душекрад умел готовить чернила. Голос-Из-Тени вытаскивал из стен карты. Детские лица на них стремительно старели.
– Я, – откашлялся лорд Тангейзер.
– Раздавай, – кивнула Чиз.
– Ааах, – почти одновременно решились Гарольд и Мириам.
– Ваше слово? – призраки никогда не видели лица Голоса, но сейчас Гордону показалось, что он смотрит в его сторону, и улыбка – лучше всего охотник умел слышать! – не сулит Бёрну ничего хорошего. Но он ни разу не отказывался от поединка. Спесь важнее.
– Крути, – согласился с неизбежным Райт и поразился легкости, с которой отдал судьбу в чужие руки.
Гордон врал.
Призраки поразились бы тому количеству отточенной, тщательно спланированной лжи, которой он накачивал их все эти годы. Немногословный, уверенный, четкий. Впервые он открылся с другой стороны, когда встал против Леди Пустое Семя над телом проклятого мальчишки. План к тому моменту вышел на финальную спираль. Одна обойма, овации, море цветов у ног и занавес.
От прочих охотников Гордона отличала безобразная, но в то же время безупречная репутация.
Гордон Бёрн не щадил посторонних.
Он сжигал дотла.
Тень нарезал колоду ломтями и затрещал уголками, тасуя круг. В руках Голоса карты становились зыбкими, едва не таяли дымом. С одной об пол громко звякнула капля. Кровь?
– Карты боятся одного из нас, – Голос-Из-Тени звучал, как медный гонг. – Кто входит в игру с черными мыслями?
– Не я, – заспешила Мириам Дутль. Все покосились на нее.
– У меня много того, чем я не хочу делиться ни с кем, – выпалил лорд Холдсток и с вызовом посмотрел на призраков.
– С мэром, – поддержала Чиз.
– Еще бы! – фыркнул Тангейзер. – У вас немало общего.
– Тсссс, – рот Виски-лорда залепило тенью. Тот забился, взбрыкнул коленями, но сумерки держали крепко, не выпуская из второй ладони развернутую веером колоду. Голос ждал Бёрна. Тот не торопился.
– Иду до конца, – согласился охотник. – Кто со мной?
Сдача легла прихотливым узором.
Руку Тангейзера вымазало алым. Любовь наткнулась на щитоносца. Дама червей против бубнового короля. Высокие отношения.
Чиз кусала губы от неразделенного азарта. Двойка и туз пик. Осторожность гладила по голове и ласково молила отказаться. Негритянка пока держалась.
Мириам Дутль пыталась по привычке разразиться рыданиями. Все настолько привыкли к ее сопливой повадке, что даже расстроились, когда этого не произошло. Двойка треф, бубонная девятка.
Лорд Холдсток дул на чаши весов. Валет пик, десятка треф.
Голос-Из-Тени имел сердечного туза и еще одну карту, но держал ее закрытой, точно шел в непонятный, половинчатый ва-банк.
Гордон Бёрн держал улыбку остро наточенной и широко распахнутой, но пока прятал ее в рукаве. Его руку пачкал редкий мусор: пиковая тройка и трефовая пятерка.
– Ставка? – сдавленно попросила мисс Дутль о пощаде.
– Без изменений, – отказал Голос.
– Пас? – выкрутился Холдсток.
– На префлопе – да. До – второй круг.
– Нечестно, – оскалился Виски-Джек. – На что играем?
– Как всегда.
– Но ведь тварь сыта?!! – Ливень таки разразился, Мириам было подлинно страшно.
– Конец стоит того, чтобы увидеть его самому.
– До чего вы, мужики, пафосные ублюдки, – наигранно зевнула Чиз. – Чего застыл, мудила? Крути, давай!
– Как не хочется опять умирать, – поделился Виски-Джек, но ему не ответили.
Три карты прикончили ожидание.
Масти размазались на них, стекли в подвал карт, как густой ликер собирается на дне бокала.
Валет бубей. Тройка пик. Девятка пик.
Напряжение сдавило комнату в ладонях. Голос-Из-Тени качнул головой. Призраки поспешно кивали, показывая, что готовы играть дальше.
– Ставка? – безжалостно надавил Голос.
– Приманка, – нашелся Тангейзер, и отвращение от его подлости стало почти материальным.
Бубновый туз расшибся об пол и замер, скривившись, заломил уголок карты и развернулся налево.
– Пас, – занесла руку Мириам Дутль, закипевшая отчаянием. Голос-Из-Тени сжал ее запястье и уложил руку назад на колени. Призраки все поняли верно.
– За нас уже решили, – подвел Тень и потребовал. – Ставка!
– Я позову, – пообещал Бёрн. Мгновенно комнату залило изумлением такой силы, что страх и отчаяние растворились в нем.
Туз треф поставил на партии крест.
Виски-Джек уронил руку. Его карты рассыпались по полу, демонстрируя улицу оборванных надежд. Чиз ликовала. Она еще не до конца осознала, насколько ей подфартило, но уже швырнула карты, обнажила победу и хлопала в ладоши, как девочка. Мириам дрожала. Приманка! Лорд Холдсток опустил плечи. Две пары, и такое чувство, что он только что пробежал десяток миль. Голос-Из-Тени держал карты у лица, точно прятался за ними.
Гордон аккуратно положил свои лицом вниз. Сдаваться следует с улыбкой.
– Извольте показать нам вашу руку, – попросил Голос.
– Переверните сами, – процедил Гордон, неожиданно придя в ледяную ярость.
Тень потянулась к картам Бёрна правой рукой, продолжая сжимать в левой свои, и на какой-то миг, сквозное мгновение Гордону почудилось, что он видит Голос отраженным в зеркале. Охотник повернулся спиной к остальным игрокам и замер в ожидании приговора.
– Три туза, – удовлетворенно сообщил Голос.
Бёрн слышал, как жутко шипит Чиз, и обернулся посмотреть, что опять вызвало бешенство у этой сумасшедшей бабы.
Напротив пикового туза и двойки кухарки лежали червовый туз и – особой насмешкой! – тройка пик.
– Мои поздравления, мистер Бёрн, – сдавленным от обиды голосом пробормотал лорд Тангейзер. Призраки по одному расползались от карточной ловушки. Охотник продолжал сидеть у наполовину чужого расклада и недоумевал.
Голос-Из-Тени торчал над картами, пока они не остались вдвоем.
– Не время, – подвел он и показал руку с зажатой в ней парой: Джокер, смутно похожий на охотника, и пятерка треф. Гордон мучительно пытался понять, от какой детали его бросает в дрожь, и, наконец, заметил: обе руки Голоса были правыми. Одинаковыми. Точно отраженными в зеркале.
Ноктюрн «Жертвы»
Кристина давилась холодными бобами, которые пихала ей в рот Барбара. Обе не могли смотреть в глаза друг другу. Барбара часто промахивалась ложкой и вываливала еду на платье. Из соседней, пустой и гулкой, как череп, комнаты доносился дзинь-бух. Шейла подводила пружину. Кристину привязали к прутьям детской кроватки изнутри. Из своего гнезда она видела лишь разбитое окно и верхушки деревьев, молящихся хмурой осени.
Винни, отмытый и переодетый в казенное, с наслаждением перевернулся лицом к стене. Жестковатое тюремное белье царапало шею, но пушер не мог припомнить дня, когда ему было так спокойно.
Люк Комптон считал потолочные плиты и мысленно пытался двигать их так, чтобы они по очереди уехали в коридор, вместо потолка образовалась дыра – врата в другой мир, откуда на него вывалился летающий костюм или ходули. Он нацепил бы их и уковылял куда подальше, пока не проснулся бесноватый сосед.
Крючкозубый смотрел на окна третьего этажа и шевелил губами. Его подруга лежала поодаль в черном полиэтиленовом мешке. Время докапало до дна.
Лайт Филлсон только что проснулся и машинально щелкал пультом, теребя каналы. Телевизор работал, как метроном. Агент следил за номерами на экране, но ему никак не удавалось поймать момент, когда конец обрывается в ноль.
Сэм Доплер сидел на унитазе и пытался сосредоточиться на газете. Его отвлекал взгляд мужчины, сидевшего в соседней камере и уже четверть часа пялившегося на него. Даже с такого расстояния детектив слышал его тяжелое дыхание и резкий запах.
Слаповски что-то лаял по телефону, наказывая ребром ладони столешницу. Финч сидел к нему спиной и поминутно, с оглядкой, нюхал обваренные ладони.
Мириам Дутль не находила себе места от беспокойства. Она металась по дому, не обращая внимания на других призраков. Лорд Холдсток пытался подбодрить несчастную, но делал только хуже. У мисс начинала дрожать нижняя губа, веки опасно мерцали, имитация грядущих слез была настолько искусной, что мэр счел за благо покинуть ее одиночество. Если бы хоть один из них знал подлинный мотив метаний! Мириам работала, как опытный снайпер, искала лучшую точку для обстрела.
Туман вел себя неуверенно и жалко.
Слишком быстро пришлось съесть Райта. Чересчур свободно ушел Бёрн. Зло чувствовало, что ведет в счете, но победа еще не показалась из-за горизонта. Туман свивал кольца и чертил планы наступления. Он скучал по Винни.
Доктор Добро
Саймон Глотвик смотрел на человека, справлявшего большую нужду в соседней клетке, и беспокоился за него. Стальные шарики, бегавшие по деревянным желобам внутри его тела, регулярно проваливались в дыры, проточенные червями или пробитые алкоголем. Сами черви ползали среди органов, но пока не покушались на них. Мужчина был плох. Йо-йо в его гортани дергалось туда-сюда, но доктор не вполне понимал, происходит это от потуг больного покончить с дефекацией или его дыхание блокирует слабый мышечный спазм.
– Сдавите горло, – попросил Саймон максимально вежливо и показал на себе как, – вот здесь, в районе адамова яблока. А то никак не могу рассмотреть, что у вас там.
Сосед тут же скомкал газету и уставился на Глотвика в ответ.