– Но собирали же…
– Не убудет с вас, – прокурор выпускал пары, видно, сдерживаемые ещё с недавнего совещания. – Чтоб у меня до камушка! И с пожаром разберись. Откуда взялся огонь? Ты же оперативник! Где источник? Пожарника нашего пытал?
– Ну чего его пытать, Маркел Тарасович? Лучше меня его знаете. Если Платон заладил: «Источник неизвестен, требуется экспертиза электроносителей», ты хоть разбейся. Ждать велел.
– А ты требуй! Он месяц тянуть станет.
– Теперь всё.
– Что так?
– Профессор с собой все вещдоки в город увёз.
– Так, значит?..
– У него в городе ребята знакомые в ЭКО, сам организует.
– Вот и прекрасно, – Бобров начал успокаиваться. – Баба с возу…
– А что, Маркел Тарасович, – усмехнулся капитан, – профессор-то тоже про пулю калякал?
– Пронюхал? – покривился Бобров.
– Каримов плевался, – хмыкнул тот. – Не много он на себя берёт, если из города, то…
– Не много! – зло оборвал его прокурор, заводясь. – Всякая версия имеет право жить. Слышал?
– Имеет право быть, – уважительно усмехнулся капитан. – Нашего Лудонина поговорка. Михаил Александрович любит твердить.
– Великие слова.
– Так то в городе. У них такие убийства раскрывают! Висяки годичные! А у нас?.. Потеха.
– Вот и нажили мы себе потеху! – хлопнул по столу Бобров. – Прозевали Топора! Теперь, хоть на брюхе ползай, а все гильзы мне сыщи!
Помощница, как вошла, не разговаривала, так и теперь тихо сидела в уголке, с испугом поглядывая на разбушевавшегося начальника.
– Ты мне ответь, Пётр Иванович, – после некоторого молчания и успокоившись, продолжал Бобров, – отец Топоркова так и не объявился?
– Дуремар-то?
– Что ещё за дуремар? Пётр Иванович! Побереги свои оперативные шуточки для подчинённых!
– Так это ж не я, Маркел Тарасович, – не смутился капитан. – Вся деревня отца Топора так кличет. Мальчишки начали, и пошло. А они остры на язык. Дед, после того, как архив охранять перестал и ушёл на пенсию, пиявок начал ловить и в аптеку сдавать. Сын в отсидке, на хлеб не хватает, вот он и занялся прибыльным промыслом.
– Может, он в городе где?
– Нет у них родственников. Вдвоём бедовали с Васькой после смерти матери.
– И когда ж ты его найдёшь?
– Куда он денется, Маркел Тарасович? – беспечно улыбнулся капитан. – Тут дела поважней привалили. Каримов с вашего совещания прибежал сам не в себе. Что же стряслось, Маркел Тарасович? Он в райком, к Хайсе помчался.
– Ты бы своими проблемами занимался, Пётр Иванович… – одёрнул разговорившегося капитана прокурор и хмуро покосился на начальника колонии: – А вы ещё не уехали?
– Так точно, товарищ прокурор! – подскочил тот со стула. – Начальник бюро забрал труп в город, как быть? У меня на проверку времени отведено мало.
– А что проверять? – поджал губы Бобров. – Вы делайте выводы по своим сотрудникам. Ставьте точки. А насчёт смерти осуждённого доложите генералу, что мною возбуждено уголовное дело. Ждите результата. Ясно?
– Так точно!
– Ещё вопросы есть?
Когда дверь за начальником колонии закрылась, Бобров многозначительно глянул на капитана и постучал себе по голове:
– Ты чего мелешь при постороннем?
– Да вы не смотрите, что он подполковник, – не смутившись, оправдывался тот. – Я его с лейтенантов знаю. Хороший сыщик был. Вместе учились.
– Смотри, Пётр Иванович, – покачал головой Бобров. – Кстати, я вас не познакомил?
Он повернулся к Ковшову:
– Данила Павлович, наш новый следователь. Завтра он командовать будет при осмотре. Так что слушаться и исполнять!
– Новенький, – растянул губы в улыбке капитан. – Очень рад, – и протянул Даниле руку.
– Старенький, – буркнул прокурор, – из городской прокуратуры к нам.
– Слыхали, на пожаре…
– Пётр Иванович!
– Есть исполнять! – громче обычного рявкнул тот и с порога уже, надевая фуражку, кивнул Ковшову: – Созвонимся с утра.
– Ну что у нас?.. – устало откинулся на спинку стула Бобров, когда они остались одни. – Горячий денёк выдался. – Он улыбнулся помощнице: – Новости принесли, Ольга Николаевна? Устал я от них, признаться.
– Я из суда, Маркел Тарасович, – защебетала та. – Сегодня столько дел назначено к рассмотрению!.. Я пробовала возражать. Не успеваешь с одного процесса освободиться, а на носу другой.
– Вот, – перебил её Бобров и кивнул головой Ковшову. – Ольга Николаевна и тебя привлекать начнёт. Осмотришься, окажешься у неё в помощниках. Она и меня, брат, запрягает. Это тебе не город. У нас здесь универсалы, мы и в суд бегаем, и в исполком, везде дырки затыкаем.
Его перебил резкий телефонный звонок. По тому, как изменилось лицо прокурора, было ясно, что разговор серьёзный, а собеседник – необычный.
– Что ж, заходите, – согласился прокурор. – Да-да. Он у меня в кабинете. Успеете, я полагаю.
Пощебетав, порасспросив Данилу о последних городских новостях, убежала и помощница, кляня несговорчивого судью. Бобров так и сидел, привалившись к спинке стула, помалкивал, думал о своём.
– Чаю будешь? – горько вздохнув, предложил он. – У нас, брат, Мария Афанасьевна такие чаи готовит!
– Я после больницы ещё и дома не был, – обронил Данила и запнулся.
– Сегодня увидишь всех, – успокоил Бобров. – Варвара моя с них глаз не спускает. Ты мне скажи, как моё решение? Осилишь дело-то?
Но ответить Данила не успел. В дверь снова постучали.
III
Стук был тих и короток. Но прокурору, видимо, знаком, так как тот поднялся и даже вышел к гостю из-за стола:
– Войдите.
В дверь проник ссутулившийся или по привычке пригибающийся человечек серой наружности неопределённых лет без примет в одежде и на лице. Глаз скользил по нему, как капля воды по стеклу. Не цеплялся. Длинноватое пальто кралось за ним, путалось в сапогах, словно стелющийся хвост, но не мешало, видно, он давно привык к нему. Человечек снял великоватую шляпу, пригладил редкие волосы на плешке, протянул руку для приветствия. Когда очередь дошла до Ковшова, он заглянул в глаза, будто ужалив.
– Усыкин Фёдор Кондратьевич, – представил его Бобров, – начальник нашего КГБ.
Ковшова не надо было учить опыту общения с этой категорией государственных служащих, молчал и Бобров, похоже, он догадывался о причинах визита.
– Вот… Данила Павлович, – так и не дождавшись ни слова от гостя, раскинул руки Бобров, изобразив кислую улыбку. – Из города к нам.
– Я по делу, Маркел Тарасович, – сухо кивнул Усыкин.
– Давайте о деле, – смутился прокурор.
– Можно ли связывать события в архиве с происшествием в избе Топорковых? – Усыкин подсел к прокурорскому столу и метнул на Боброва взгляд.
Тот возвышался, громоздкий и потерянный.
– Ну… – развёл он руки. – Не думаю. Нет оснований.
– Вы уверены?
Тот только брови вскинул:
– Пока рано…
– А я другого мнения.
– Я, Фёдор Кондратьевич, с вашего разрешения, – начал, смутившись, Бобров, – введу в курс Данилу Павловича. Он следствием по делу о смерти Топоркова станет заниматься.
– А Игорушкин как же? – враз преобразился и криво усмехнулся Усыкин. – Отказался взять? Обещал же помочь!
– Там по горло своего хватает, – смутился прокурор. – У Федонина крупное жульё с коопторга, Зинина с убийствами. Одним словом, не до этого. А в другой район разве сбагришь? Да и мелочь…
– Ну, раз так, – потеребил шляпу Усыкин, – я позволю несколько вопросов?
– А как же! – Бобров крякнул. – Прокуратура не закрытый орган, Фёдор Кондратьевич. Задавайте. Мне или следователю?
– Данила Павлович, вы когда с Дыниным закончили исследование трупа? – уставился на Ковшова Усыкин.
– Закончил? – удивился тот. – Патологоанатом пришёл за мной около часа ночи.
– Где-то в это время моими людьми было обнаружено возгорание у архива. Замечен человек. Но он скрылся, и все попытки его задержать провалились.
– Что же вы думаете? – вытаращил глаза Бобров.
– На отца Топоркова не похож. Тот стар, чтобы бегать.
– Квашнин в поисках его весь район обшарил. И пусто.
– А ведь незнакомец перед этим проник в архив, рылся в бумагах.
– В ваш архив! – всплеснул руками Бобров. – Что ему там искать?
– Архив районный. Но он интересовался революционным периодом. Взломал шкаф.
– А ваши бумаги разве не в центре?
– Намеревались увезти. Но была мысль создать музей. Поэтому задерживали отправление. Теперь всё в город отправлю. И слушать никого не стану.
– Про музей Хансултанов ратовал, – осторожно напомнил Бобров. – Его затея. Он ведь здесь в грозные… боевые, как говорится, с шашкой!..
– Уже дал команду, чтоб паковали, – отрезал Усыкин. – Пусть город этим занимается. У них и музеев хватает, и охраны. А здесь одна головная боль.
– Может, ошибочка насчёт поджигателя? – всё же сомневался Бобров. – Какой прок от старых бумажек! Зато в нашем музее они бы глаз радовали. История!
– Его ещё построить надо! – огрызнулся Усыкин. – Архив-то в хлеву. Того и гляди спалят. Там изба древней бумаг! От кого досталась…
– Общая беда, – покачал головой Бобров. – Но отдадим в город, не увидим ничего.
– Вот-вот! С этими присказками я боролся всё время.
– Хайса поможет, если сам станет хлопотать. Деньги-то пробовали просить, чтобы новое здание построить?
– А!.. – махнул рукой Усыкин.
– Вы полагаете, Топорковы заинтересованы в каких-то бумагах архива? – осторожно вмешался Данила. – Древние учили: искать надо тех, кому выгодно.
– Что? Кому выгодно, говорите?.. – внимательнее вгляделся в него начальник районного КГБ. – Топорков-отец всю жизнь при архиве был. Его сам Хансултанов туда приставил в своё время. Старик там каждую бумажку знал. И отыскать мог любую древность в одну минуту. А нынешняя, извините, особа, которая после него командовать пришла… Один визг и болтовня.
– И что же? – не унимался Ковшов.
– Хайса Топоркова уволил, – начал подсказывать Бобров. – Можно сказать, выгнал после того, как у того сын в тюрьму угодил.