– Ну, я не знаю… – смешался Данила. – Может, и не он, может, его именем прикрываются, только инспектор сболтнул, что браконьер его место занял в кундраках, вот заведующий и обиделся. А бедолага к тому же в лебедя угодил.
– В лебедя? Ну, тут и говорить нечего, засудят дурачка, – Федонин махнул рукой. – Бобров меня и слушать не станет. Маркел Тарасович на флоте служил, он знает, куда рулить.
– Считаю вредным его в тюрьме содержать.
– И много у тебя таких дел?
– Четыре.
– Кто разрешил!.. – начал закипать гневом Федонин. – Тебе дело Топоркова поручено вести, а ты самодеятельностью занимаешься! Прознает Игорушкин, он!.. И тебе, и Боброву несдобровать!
– Я их в два дня окончу.
– Дознаватель милиции ими заниматься обязан, а не следователь прокуратуры! Вы что творите?
– На деле Топоркова это не отразится. – Ковшов уже и не рад был, что затеял этот разговор.
– Эх, Данила, Данила, – помолчав, опустил ему руку на плечо Федонин. – Не била тебя жизнь… О бракаше забудь. Не спасёшь ты его, а себе неприятности наживёшь.
VII
Они, как по команде, замолчали. Горячий, возбуждённый, увлекая за собой аппетитные запахи, подошёл Бобров.
– Всё готово, – наклонился он к Федонину и слегка пошатнулся. – Сейчас Павлуха кастрюли принесёт. Здесь будем трапезничать, Никифорыч, или в избу попрёмся?
– У костра, чего ж в духоту? – засмеялся тот. – Я уж и забыл, когда вот так: у живого огня да на воздухе!
– Павлуха, давай сюда, и самобранку Варварину не забудь! – скомандовал Бобров.
– Заботливая у тебя жинка, Маркел Тарасович, – похвалил Федонин.
– Морячка она. Я её, голубку, из Геленджика умыкнул.
Они расселись вокруг костра, выпили, как предложил Федонин «с устатку», и принялись за шашлык.
– Ты, Никифорыч, чаще нас наведывай, – веселей положенного начал Бобров, – а то самим некогда. Забот полон рот.
– Вот я и хотел с тобой обсудить один вопрос, Маркел Тарасыч, пока глаза блестят и голове не до сна.
– Да нам до тех пор!..
– В Питер надо ехать Даниле Павловичу, – коротко перебил его Федонин. – В Ленинград, вернее… С экспертизой проблемы. Не получается у Югорова заключение. Необходимо исследование микрочастиц, а в нашей дыре руки коротки.
– А Ковшову зачем? – опешил Бобров, сразу протрезвев. – Нельзя оперативника снарядить?
– Всё можно теоретически, но… – Федонин кашлянул в кулак. – Нежелательно.
– А я как же? – выкатил глаза Бобров. – Сегодня несколько дел возбудил.
– Знаю.
– Откуда? – Бобров зло зыркнул на Ковшова.
– Данила Павлович обещал мне, что за два-три дня их окончит и в суд отправит. Дела-то пустяшные, а?
– Злостные браконьеры, будь они неладны! – выругался Бобров. – Свалились, как снег на голову.
– А зачем взял? Милицейские же?
Бобров опять покосился на следователя, плеснул водки в стакан, опрокинул одним махом в рот, не закусывая, смахнул рукавом с губ.
– Никифорыч! Ну, он ничего не понимает, а мы же с тобой…
– Что?
– Не мне тебе объяснять…
– Нажали сверху?
– Никто не нажимал. – Бобров отвернулся, грудь выставил. – Мы не такое видали.
– Ладно… Я тебе не судья, – опустил голову Федонин. – Дела он закончит и сгоняет в Питер. За неделю обернётся. А с тобой тут ничего не случится.
Данила готов был провалиться сквозь землю, но рука Федонина лежала на его плече, и он принялся зло и молча кромсать шашлык с вертела.
– От живого отрываешь, Никифорыч, – крякнул Бобров.
– Ничего, – заканчивая разговор, усмехнулся Федонин и уже вполне миролюбиво поднял свой недопитый стакан. – Выпьем за Варвару!
– Выпьем! – тут же подхватил Бобров. – Она того стоит. А вообще-то давайте за весь советский флот!
– Круто берёшь! – хмыкнул старший следователь.
– За тех, кто у штурвала! За нашу братву! За живых и почивших!
Федонин поднялся на ноги. За ним остальные.
– Ковшов, – закусив, позвал Бобров, – пойдём-ка со мной чай принесём. Там Трофимыч уже заварил рыбацкого. На травах.
– Давайте, ребятки, несите, – опустился к костру Федонин. – Я тоже не откажусь. И рецепт спросите. Я свою Нонку удивлю.
Едва они отдалились от костра и потянулись по тропинке к избушке, Бобров, не оборачиваясь, спросил:
– Знал о командировке?
– Ни слухом ни духом. До сих пор в себя не приду.
– Далась ему эта командировка! Постановление привёз?
Данила нерешительно протянул папку с бланками:
– Маркел Тарасович?..
– И не заикайся! – отрезал тот. – Надо было про бракашей трепаться?
Данила понуро опустил голову:
– Интересовался, чем я занимаюсь. Не врать же мне.
– Про Питер ещё поговорим, – хлопнул его по плечу прокурор, видно было, он уже отходил от переживаний. – Дам тебе адресок. Ходили с корешем в Атлантику. Сувенир волжский передашь.
Когда они возвратились к костру, Федонин дремал в уютном креслице, мирно сложив ножки.
– Никифорыч, – разбудил его Бобров, наливая водки, – а ведь на этом месте, где ты прикорнул, великие люди сиживали.
– Травили мне анекдоты, не хуже тебя, – сладко потянулся тот. – Любите, вы, рыбаки да охотники, сбрехнуть.
– Помнишь, отравленный судак по Уралу кверху брюхом плыл? Тысячи голов погибло, а разбираться зам прикатил из Генеральной прокуратуры?
– Ну, было.
– Возвращаясь, он к нам заглянул из Гурьева, пожелал проверить обстановку с экологией. Петрович, оказывается, пригласил его на рыбалку.
– Сколько их перебывало…
– Недавно дело было, – наливал уже по новой Бобров, воспоминания его раззадорили. – Вот на этом месте я его принимал! – Бобров царским жестом развёл руки, озирая местность. – Весна, правда, была.
– Все вы так, – выпив и закусив, поморщился Федонин. – Всё у вас было, проехало, только нам вот не досталось.
– Отчего же! И тебе покажу! – Бобров поднялся со стаканом в руке. – Есть чем поразить вас, городских!
– Чего это?
– А вот увидишь, – обнял старшего следователя за плечи захмелевший Бобров. – Открою тебе сердце своё. – Он побарабанил кулачищем по груди. – Сколько у нас этих?.. Полушарий?
– Три, – хохотнул Федонин.
– Врёшь, два, – Боброва развезло, он пошатывался, но крепкие ноги держали его могучее тело, и взор был ясен, однако речь выдавала. – Вот здесь у меня в одном Варвара, голуба моя, а здесь!.. Нет, не скажу раньше времени. Сам увидишь.
И увлекая за плечи Федонина, он повёл его по тропинке от костра. Данила двинулся за ними. У егерской Бобров позвал грозно:
– Трофимыч!
– Что такое, Маркел Тарасович? – выскочил седой старичок.
– Веди к «Орлу».
– Да поздно, вроде…
– Ты меня слышал, старик? А то спишу с палубы!
– Слышу, слышу.
– Выполнять команду!
Егерь едва видимой тропинкой углубился в лес, и они начали плутать, пробираясь порой в снегу по колено и подымая низкие ветки, чтобы продраться сквозь чащу. Увеселительная прогулка превратилась в настоящее испытание. Данила всерьёз забеспокоился, а Федонин, отстав от Боброва, уже несколько раз окликал его. Однако всё было бесполезно. Неожиданно деревья расступились, и глазам открылось поблёскивающее в слабом свете луны, вынырнувшей словно специально из фиолетовых туч, сказочное озерцо или заливчик, скованный льдом. Недалеко от берега покачивался, слегка поскрипывая под лёгким ветерком маленький чудесный корабль. Лёд вокруг него был обколот заботливыми хозяевами, выбран, и радовала глаз чистая гладь воды. Гордая мачта украшала белую кабину яхты, на флагштоке развивался вымпел.
– Вот, Никифорыч! – обернулся к Федонину Бобров, дождался его и обнял. – Это и есть вторая половинка моего сердца! Мой «Орлёнок»!
– Красив корабль, ничего не скажешь! – с восторгом не сводил тот глаз с яхты.
– Как сюда назначили прокурором, так почти сразу и строить начал.
– Пятый год заканчиваем, – подхватил старичок и тут же пожурил отечески: – Если бы вы, Маркел Тарасович, больше здесь бывали, мы с Ванюшкой давно его на фарватер вывели.
– Молчи, дед! – грозно прервал его прокурор. – Моя мечта требует времени. Оно ещё не пришло.
– Да что же ждать, Маркел Тарасович? – не унимался старичок. – Я вот мечтаю к следующей навигации, хотите вы аль нет, а «Орёлик» наш на ход поставить.
– А почему «Орёл»? – спросил Федонин.
– А-а-а… – затянул Бобров, – заиграл интерес? Трофимыч, дай-ка бумажку ту.
Старичок полез за пазуху, достал сложенный в несколько раз лист, бережно протянул. Бобров торжественно развернул его, кто-то из егерей посветил фонариком. Все сгрудились вокруг, Данила сумел разглядеть картинку древнего судна.
– Узнаёте? – воспрошал Бобров.
– Петра творение! – ахнул Федонин. – Его плезир-яхта, построенная к приезду на Каспийское море перед походом в Персиду.
– Точно! – похвалил Бобров. – Весной 1722 года. У нас он собрал всю российскую флотилию. И пехота подобралась. Здесь Петруха на таком кораблике прохлаждался, дожидаясь адмирала Апраксина да тайного советника Толстого.
Бобров весь преобразился, казалось, он протрезвел, лицо его зарозовело от мороза, речь лилась ясно, и говорил, будто по написанному.
– Долго после того похода хранился корабль в нашем городе, болтали, что музей под него построили. Но всё это до революции было, а потом пропал кораблик. Мы вот с Трофимычем, когда в музей пришлёпали, нас одними сказками кормить начали, говорили, обшивка бортовая где-то осталась, но найти не смогли.
– Твоя яхточка поболе будет, – одобрил Федонин. – И кабинкой обустроена. На ней и тебе, и целому семейству плавать можно.
– Теряет Россия морские традиции, нет флота на Каспии, – не обращая внимания, мрачно продолжал Бобров. – Вот и решил я яхту по Петрову эскизу смастерить. Подметил ты, отличается она. Но дак и время теперь другое. На этой не то чтобы по Каспию, в другие моря не страшно!
– Куда же плыть-то собрался, Маркел Тарасович? – пошутил Федонин. – Людей не посмешишь?