Между тем слухи об этом «лернеровском сокровище» были хорошо известны пушкинистам с начала 1920‑х годов. В. Ф. Ходасевич приводил слова «видного пушкиниста» Икса (вне всякого сомнения Лернера) о том, что в его распоряжении имелся выкраденный из библиотеки Николая I автограф этого письма. Ю. Г. Оксман вспоминал о смешной «ноздревской браваде» и «мечтательной лжи» Лернера, хваставшегося тем, что владеет сенсационным автографом[345]. Н. С. Ашукин в 1928 году пересказывал фантастическую историю Лернера о том, как много лет назад «ему пришлось играть в карты (кажется, в Мариуполе) с каким-то отставным штабс-капитаном», который, проиграв ему 500 рублей, вместо денег «заплатил» письмом Пушкина к Николаю Павловичу о «Гавриилиаде» (сама эта история, как мы полагаем, вышита по канве известного анекдота о том, как Пушкин проиграл в карты рукопись пятой главы «Онегина»). Историю лернеровского автографа рассказывал М. А. Цявловский[346].
История автографа
В 1951 году пушкинское (якобы) письмо к царю было случайно обнаружено (вне какой-либо связи с лернеровским архивом) студентом-заочником историко-архивного института Василием Игнатьевичем Савиным (в публикации «Комсомолки» он назван Васиным), разбиравшим на летней практике архив Бахметевых. Савин сообщил о находке доверчивой Цявловской, навестив ее 1 апреля (именно!) того же года[347]. Цявловская сразу поверила в чудесное обнаружение утраченного, казалось бы, документа (неожиданно раскрылась «тайна», долгие годы связывавшаяся с Лернером), предложила Савину подготовить его текст к публикации, но «слишком робкий» молодой человек с этой задачей не смог справиться. Уже 18 апреля 1951 года Цявловская переслала фотокопию письма в Ленинград Б. В. Томашевскому, который сразу же вынес однозначный вердикт: это подделка, выполненная «сравнительно недавно и притом лицом, имеющим дело с архивными документами».
Цявловская с этим заключением не согласилась. В 1950–1960‑е годы было проведено несколько экспертиз, от почерковедческих до кибернетических, расколовших московских и ленинградских пушкинистов на группы скептиков и энтузиастов (грубо говоря: Томашевский, Измайлов vs. Цявловская, позднее Н. Я. Эйдельман). На каком-то этапе к этому спору подключились и противники пушкинского авторства «Гавриилиады»: согласно их мнению, письма к царю вообще не было, потому что Пушкин не писал эту кощунственную поэму.
Информация о научных экспертизах письма попала в популярные издания. В январе 1957 года в «Технике – молодежи» вышла статья Р. Белкина и Г. Миньковского «Искусство раскрытия тайны». 4 января 1961 года «Комсомольская правда» напечатала письмо, подписанное профессором А. Винбергом и старшим советником юстиции В. Ивановым, которые пришли к заключению, что бумага и чернила автографа относятся к 1820–1830‑м годам, почерк не пушкинский, возможно принадлежащий А. Н. Бахметеву. Потом о письме на несколько лет забыли.
Такой была предыстория пересказанного в «Комсомолке» громкого выступления Гурьянова в клубе любителей книги в начале 1966 года. Сам Владимир Петрович Гурьянов (1924–1973), как видно из письма Измайлова, конечно же не являлся «известным в нашей стране» пушкинистом, но и режиссером-документалистом, вдруг заинтересовавшимся пушкинистикой, он не был. Весьма добротный историк и библиограф, ученик С. С. Дмитриева по университету, Гурьянов опубликовал в 1950–1960‑е годы ряд заметок о Белинском, Полежаеве, Герцене и Пушкине, а также небольшую книгу о жизни и деятельности русского агронома Ивана Михайловича Комова. В 1967 году Гурьянов, благодаря «счастливому случаю», обнаружил в ЦГИА г. Москвы и затем опубликовал «Опись селу Тихвинскому, Авдотьино тож, и всему в нем имеющемуся». По собственному (позднейшему) признанию, он участвовал в разборе бахметевских бумаг в начале 1950‑х годов вместе со студентом Савиным. В цитировавшемся выше письме Цявловской Измайлов упоминает какое-то разъяснение Гурьянова, якобы отправленное им в «Литературную газету» (не было напечатано).
Надо сразу сказать, что мы точно не знаем, где именно Гурьянов прочитал свой сенсационный, в представлении корреспондента Феклистова, доклад. В 1966 году в Москве действовал библиофильский клуб, возникший при Центральном доме работников искусства в конце 1950‑х. Однако в хронике заседаний этого клуба о докладе Гурьянова не сообщается[348]. Об этом докладе вообще нет никаких сведений, кроме газетного, но если уж он действительно имел место, то скорее всего Гурьянов прочитал его не в ЦДРИ, а в другом, более заметном, собрании библиофилов. За четыре дня до публикации в «Комсомолке», 8 февраля 1966 года (запомним эту дату), прошло первое заседание Московского клуба книголюбов Центрального дома литераторов, у истоков которого стояли Виктор Шкловский и Ираклий Андроников[349]. Логично предположить, что именно на этом заседании Гурьянов мог выступить с докладом, о котором рассказала «Комсомольская правда», но, увы, в сохранившейся «афише» первого заседания клуба доклад Гурьянова не упоминается. Более того, Цявловская в феврале 1966 года сообщала Измайлову о том, что автор публикации об этом письме Феклистов не присутствовал на самом докладе, но подслушал разговор о нем… в каком-то букинистическом магазине. Впрочем, сам этот доклад (или лежащая в основе его статья) был, и Цявловская действительно собиралась опубликовать его в ближайшем томе историко-биографического альманаха «Прометей». По какой-то причине эта публикация не состоялась.
История гурьяновского доклада о «бахметевском» письме Пушкина к Николаю действительно какая-то странная, со многими неизвестными. Ниже мы постараемся ответить на вопрос, почему это знакомое пушкинистам с начала 1950‑х годов письмо о «Гавриилиаде» привлекло внимание центральной советской газеты зимой 1966 года и кто мог стоять за этой публикацией. Иначе говоря, нас будет интересовать не вопрос о подлинности и авторстве этого документа (этой проблеме мы хотим посвятить отдельную работу), но его происхождение и тот неожиданный политический резонанс, который получила статья о нем в «Комсомолке».
Странное совпадение
В тот же день и на той же странице, на которой появилась статья Феклистова, в «Комсомольской правде» был опубликован очередной краткий отчет о процессе Синявского и Даниэля, вступившем в решающую фазу. Первым на это «совпадение» обратила внимание (а точнее, первым его «воспроизвела») английская коммунистическая газета Daily Worker, поместившая присланные ее московским корреспондентом Питером Темпестом краткие выжимки из обеих публикаций в номере от 14 февраля 1966 года (день приговора Синявскому и Даниэлю). Заметка о «Гавриилиаде» появилась в газете под заголовком «Признание Пушкина оказалось подлинным» (Pushkin’s Confession Authentic; отсылка к сталинским временам?). Под нею вышел отчет «Сегодня на процессе советских писателей» (Today in Soviet Authors’ Trial). Очевидно, этот «монтаж» советских новостей не был случаен (сын Темпеста, известный филолог Ричард Темпест в разговоре с нами заметил, что его отец был партийцем старого образца, четко выполнявшим указания своего руководства).
В самом деле, уже на следующий день лидер британской компартии Джон Голлан выступил с критикой негуманного решения советского суда, по сути дела развеявшего надежды левой западной общественности на восстановление социалистической законности в СССР и поступательное продолжение «оттепели»:
Суд признал их виновными, но факты, которыми располагали обвинение и защита и которые привели суд к заключению, не были преданы гласности. Недостаточно совершить правосудие, нужно следить за тем, как оно совершается. К сожалению, нельзя сказать, что так поступали в этом процессе[350].
Впоследствии принципиальная позиция Голлана привела к резкому ухудшению отношений британских коммунистов с КПСС. «После Съезда и разговоров с руководством КПСС, – сообщал источник разведывательного управления США, – Голлан пришел к выводу, что КПСС движется назад к сталинизму, а не вперед по направлению к демократии и либерализации советского режима»[351]. Приговор Синявскому и Даниэлю английские (а также французские) коммунисты истолковали как символический знак возвращения руководства СССР к сталинизму. Советская контрпропаганда постаралась дать ответ на «клеветнические» извращения сути процесса. Уже 17 февраля 1966 года заведующий Отделом культуры ЦК В. Шауро и заместитель заведующего Международным отделом ЦК В. Корионов
предложили поручить Союзу советских писателей организовать для дружественной прессы из социалистических и некоторых капиталистических стран пресс-конференцию, а также дать председателю Верховного суда РСФСР Смирнову интервью московскому корреспонденту газеты «Дейли уоркер» Темпесту[352].
Но контрпропагандистские выступления советских властей успеха не имели.
Урок царя
18 февраля 1966 года в Spectator появляется статья оксфордского историка профессора Рональда Хингли (Ronald Hingley) «Двоим не удалось выбраться» (The Two That Didn’t Get Away), в которой говорилось о неслучайном появлении в «Комсомольской правде» от 12 февраля отчета о деле Синявского и статьи о том, как царь Николай великодушно простил Пушкина:
Намеки на этот инцидент для читателей «Комсомольской правды» совершенно очевидны: даже самый жестокий из русских царей оказался меньшим тираном по отношению к писателям, нежел