— Товарищ старший лейтенант, — я встал «смирно», отдал честь, — сержант Селихов по вашему приказанию прибыл.
— Вольно, — несколько понуро бросил Таран.
Начальник заставы выглядел уставшим. Взгляд его померк, но кое-что понять по его выражению все еще можно было. И это что-то — предостережение.
«Будь осторожен, Саша, — будто бы говорил этот Тарановский взгляд, — будь начеку. И не давай себя прогнуть».
Я знал, что не дам.
— Товарищ сержант, знакомьтесь, — начал Таран, — это майор КГБ Юрий Леонов. И он…
Майор не дал Тарану договорить. Перебил его:
— И я буду беседовать с вами сегодня, товарищ Селихов.
— Здравия желаю, — не растерялся я под взглядом Леонова.
Майор ничего не ответил. Только сурово кивнул в ответ на приветствие.
Тарана моя реакция, кажется, приободрила начальника заставы. Взгляд его оживился.
— Когда приступите, товарищ майор? — спросил Таран.
— Немедленно.
От такого резкого ответа Таран на мгновение замешкался, впрочем, опытный и стойкий старший лейтенант быстро взял себя в руки.
— Тогда разрешите идти?
— Разрешаю.
Начальник заставы отправился к выходу. Возле меня на миг замедлил шаг и заглянул в глаза. Кивнул с суровым лицом, держись, мол. А потом закрыл за собой дверь.
— Присаживайтесь, товарищ Селихов, — прозвучал в тихом кабинете суровый голос майора.
Я приблизился, взял себе стул у стены. Поставил перед Тарановским столом и сел.
За окном было тихо. Предрассветная прохлада наполняла комнату зябковатой свежестью. Только сверчок играл свою трель где-то в траве.
— В рамках нашей с вами небольшой беседы, — начал майор, собирая в стопку тетрадные листы, что были разложены перед ним, — я задам вам несколько вопросов. Ничего такого. Почти формальность. Но отвечать нужно предельно честно.
Все это время он смотрел на листки, которые были ничем иным, как наши объяснительные. Но потом майор вдруг зыркнул на меня из-под тяжелых бровей.
— Вы меня поняли?
— Так точно, — не повел я и бровью.
Реакция моя, кажется, не сильно удовлетворила майора. Видимо, он надеялся, что я испугаюсь. Но не тут-то было.
Майор задержал на мне взгляд еще на несколько мгновений, а потом снова опустил его на листки. Стал перебирать их и достал один. Отложив стопку, положил лист перед собой.
— Итак, — начал Леонов, — начнем. Скажите, товарищ Селихов. Правильно ли я понимаю, что…
— Разрешите сначала вопрос, товарищ майор, — перебил я КГБшника.
Тот недовольно сузил глаза. Раздраженно засопел.
— А я смотрю, вы тут, на афганской границе, совсем одичали, — проговорил он холодным и ядовитым, словно нож убийцы, голосом, — уже субординацию бессовестно нарушаете.
— Граница учит бить первым, товарищ майор, — сказал я, и на моем лице не дрогнул ни один мускул.
— Мы с вами, кажется, не деремся.
— Кажется.
Леонов хмыкнул. Потом подался вперед, оперся локтями о столешницу. От этого внушительный стол Тарана натужно заскрипел.
— Я привык работать в поле, товарищ сержант. И работаю там уже не первый год, — сказал майор, как бы демонстрируя мне свой шрам, — я тоже приучен бить первым. И еще лучше научился давать сдачи. Если нужно. Потому даю совет — не стоит меня провоцировать.
— Я тоже дам вам совет, товарищ майор, — не отступил я. — Не стоит недооценивать солдат, кто привык проливать кровь, свою и чужую. Какими бы молодыми эти солдаты ни казались.
Майор едва заметно улыбнулся, но тут же задушил свою улыбку. Откинулся на жесткой спинке стула.
— Ну что ж. Раз так — разрешаю задать вопрос.
— Я правильно понимаю, что вы из второго отдела. Контрразведка. Так?
— Так, — сказал Леонов, и в голосе его я различил едва уловимые нотки удивления.
— Значит, вы подозреваете, что на Шамабаде есть предатель, — не спросил, а утвердил я.
Леонов сжал губы. От этого его морщины у рта стали еще глубже.
— Такая беседа, как у нас с тобой, Селихов, — перешел на «ты» майор, — обычное дело в подобных случаях.
Ответ Леонова показался мне уклончивым и совершенно неискренним. Однако между строк я прочел все, что мне нужно. Вряд ли какой-то из его вопросов станет для меня сюрпризом. Я понял, для чего этот человек на Шамабаде.
— Начнем, — проговорил майор, не дождавшись моего ответа. — Скажи, Саша, правильно ли я понимаю, что некий Надим Хусейн по прозвищу Марджара сдался вам сам, без сопротивления?
— Правильно.
— Правильно ли я понимаю, — майор сузил глаза, — что после задержания он находился без охраны и свободно передвигался вместе с вами и старшим сержантом Мартыновым? Передвигался так, будто и не был арестован.
— Неправильно, — ответил я спокойно.
На лице майора заиграли желваки.
— Он двигался без конвоя. Передвигался так, что в любой момент мог уйти. Если бы захотел. Это следует из ваших с Мартыновым объяснительных. Со слов самого Марджары. Даже помог вам задержать этого Зубаира. И все же мне непонятно, какова была причина такой благосклонности. Почему вы обращались с ним не как с задержанным, товарищ сержант? Слишком много странностей в ваших со старшим сержантом Мартыновым объяснительных. Слишком много непонятного. Признаюсь, они меня больше запутали, чем позволили составить общее мнение о произошедшем в горах. Кроме того, небезынтересным остается момент с гибелью одного из задержанных. Итак, что вы имеете сказать по поводу всего этого?
— Вы допрашивали Марджару, товарищ майор? — ответил я ему вопросом на вопрос.
Это, кажется, вызвало у Леонова новую волну раздражения, но он проявил выдержку и почти не показал своих эмоций. Вместо этого ответил:
— Допрашивал.
— И он вам не рассказал?
— Надим Хусейн вообще мало что рассказал. Ему достаточно тяжело говорить, учитывая то, скольких зубов он лишился.
На это я только пожал плечами.
— Тебе не кажется, Селихов, — с нажимом спросил Леонов, — что поначалу, до определенного момента, вы с Мартыновым обходились с этим Марджарой излишне мягко? Тут вообще много странного. Например, странно, когда офицер пакистанского спецназа, обученный профессионал и первоклассный боец так просто попадается в руки обыкновенным солдатам-срочникам. Совершенно обычным пацанам-пограничникам, которые серьезно уступают ему самому в выучке и боевой подготовке.
— Вы намекаете на то, что кто-то из Шамабада должен был сознательно встретить пакистанцев, — сказал я. — Сознательно провести их к заставе. Якобы так, они почти добровольно попадут сюда. Почти добровольно, а главное свободно. Так?
— Я никогда и ни на что не намекаю, Селихов, — покачал головой Леонов. — Я всегда говорю прямо. И сейчас я говорю вам о том, что вся эта история кажется мне в высшей степени… Хм… Как выражаются некоторые криминальные элементы — «мутной».
— Это очень хорошо, товарищ майор, — улыбнулся я.
Улыбка, кажется, озадачила Леонова.
Тогда я сунул руку в карман кителя и достал кулон Марджары, который нашел в шалаше. Показал его майору.
— Это еще что такое? — нахмурился он.
Не ответив ни слова, я положил кулон на мою объяснительную, лежащую перед КГБшником.
Глава 16
Леонов внимательно уставился на кулончик. Некоторое время он рассматривал его, потом поднял на меня свой взгляд.
— Эта вещь принадлежит Марджаре, — сказал я. — Внутри фотография женщины. Возможно — его супруги. Но сказать точно сложно.
Майор взял цепочку медальона своими крупными, грубоватыми пальцами. Поднял его над столом. Потом открыл. Осмотрел.
— Зачем ты задержал у себя вещдок? — спросил он строго.
— Приказ исполнял, — хмыкнул я, пожав плечами.
Майор Леонов нахмурился. На его суровое, будто высеченное из камня лицо пала тень.
— Какой приказ?
— Товарищ майор, — я одарил его не менее суровым взглядом, — наряду не дали и слова сказать после возвращения на заставу. Сразу отправили давать показания в письменном виде. Или вы считаете, что я что-то от вас хочу утаить? Что-то скрываю?
Леонов молчал. Ноздри его ровного носа мерно раздувались и сжимались при каждом вдохе и выдохе.
— Если так — сформулируйте ваши обвинения прямо и четко, — я приподнял бровь вопросительно, — сдачи я тоже неплохо умею давать. Возможно, не хуже вашего.
Майор молчал. Теребил цепочку медальона, который лежал на столе. А потом вдруг хмыкнул.
— Ты думал, я не знаю, кто ты такой, товарищ Селихов? — спросил он с ухмылкой.
Я никак не выдал своих эмоций. Просто спокойно смотрел в лицо майору.
Он снова хмыкнул и сказал уже смягчившимся голосом:
— О тебе тут легенды ходят. Начальник отряда уже успел о тебе рассказать. И о том, как ты взял в плен сынков почившего Юсуфзы, и о том, как отличился в бою при Шамабаде. И как помог спецназу вытащить одного нашего общего знакомого.
— Искандаров, — сказал я.
— Верно, — кивнул майор. — Мы с товарищем майором Искандаровым давние знакомцы. Почти друзья. Он замолвил о тебе словечко. Сказал, ты — талантище.
Майор разулыбался, даже показал мне единственный свой золотой зуб.
— А я уж извини, не удержался, — продолжил он. — Столько мне о тебе рассказывали, что сам решил проверить.
— Проверить что?
— Проверить, как удар держишь, — сдержанно рассмеялся Леонов. — И вижу — отлично. Не пасуешь ни перед кем. Даже перед офицером КГБ.
Леонов вздохнул и подался вперед. Подпер подбородок рукой.
— Интересно мне было: это ты такой отчаянный, потому что глупый? Или такой умный, что понимаешь, когда нужен отчаянный поступок? — офицер прищурился. — Вижу, что глупым тебя не назовешь. Что Давыдов в тебе не ошибался, когда говорил: «Если Селихов попал во всю эту заварушку на Бидо, то придумает, как выпутаться. Он всегда придумывает». Прав оказался начальник. Умный мужик.
— Ругать солдата, только чтобы его оценить, а потом похвалить — не лучший поступок.
— Согласен, — кивнул майор. — Но я разбудил тебя не только за этим. Да, мне было очень интересно посмотреть на тебя своими глазами. Капитан «Каскада» Наливкин говорил, что предлагал тебе к нему идти, а ты отказался. Такие его слова только разогрели мой интерес. Вот я и решил проверить лично, из какого теста ты сделан. И вот что я тебе скажу: хорошая сталь красиво звучит, если по ней хорошенько врезать. А ты звучишь — в высшей степени отлично.