— Вот тут, по всей видимости, все и случилось, — сказал Гречкин, фонарем подсвечивая одну из лавочек у фонтана.
Здесь было сорно. «Дембеля» нащелкали себе под ноги семечек, раскидали фольгу от сыра «Дружба». Тут и там валялись бычки сигарет, а также пустые мятые пачки.
Пограничники принялись задумчиво осматривать место. Мартынов присел на корточки, взял один бычок, стал крутить его в руках.
— Видите? Ничего такого, — вздохнул Гречкин. — Мусор как мусор. Ни орудия преступления, ни следов, на которые можно было бы опереться. Ни тут, ни по всему парку. Эти сволочи дядку зарезали и тут же убежали.
— Давно вы работаете в милиции, братцы? — спросил я с ухмылкой.
Гречкин нахмурился. Ребята-милиционеры переглянулись.
— А какая разница? — недовольно кивнул мне Гречкин.
Я ему не ответил. Вместо этого спросил у Мартынова:
— Витя, че скажешь?
— Да, курево у них было так себе, — сказал он. — «Прима», «Беломорканал». «Астра».
Он взял мятую пачку, показал милиционерам и добавил:
— Я б на дембель ничего хуже «Космоса» курить не стал бы. Не солидно. Не по чину.
— А ну, дай-ка… — насторожился Гречкин. — Дай пачку.
Мартынов встал, передал мятую пачку из-под сигарет милиционеру. Тот внимательно осмотрел ее.
— Не местная.
— Что, не местная? — удивился Нарыв.
— «Астра». Не местная марка, — Гречкин показал пачку и ему. — Тут таких не продают.
— Видать, наши «дембеля»-то — залетные, — улыбнулся я.
Потом заметил, что Вася Уткин внимательно осматривает мусорную урну, стоящую у лавки. Зыркнув на худощавого милиционера, он совершенно без стеснения, как так и надо, полез внутрь и достал оттуда сверток мятой газеты. Принялся его разворачивать.
— Сухари барадинского хлеба, — сказал он, взяв из свертка газеты большую крошку и выкинув ее прочь. Потом опасливо понюхал. — Килька в томате. С собой, видать, привезли.
— Непохоже это на местную закуску под алкашку, — задумчиво сказал Сагдиев. — Больше сухой паек напоминает.
Гречкин сделал задумчивое лицо. Нахмурился. Кажется, он начинал медленно понимать, что кое-что молодые и неопытные милиционеры все же пропустили. Но окончательно это осознание пришло к нему, когда Мартынов вытащил из-под лавки очередной бычок.
— Гля, — сказал он мне, демонстрируя недокуренную сигарету.
Я взял окурок из рук Мартынова. Старший сержант поднялся, отряхнул руки.
— Не видал я, — сказал он, — чтобы местные так курили.
— И правда, — сказал Гречкин, тоже осматривая окурок в моих руках, — местные так не курят.
А все потому, что на сигарете остался одноразовый фильтр из коричневого картона.
— Тут такого не встретишь, — продолжил Гречкин. — Здесь обычно мундштуки сами, из газеты делают.
Уткин зашуршал газетой. Развернул ее и отряхнул от оставшихся крошек. Я заметил, что вместе с ними из нее выпало что-то. Это была какая-то белая бумажка.
Тогда я поспешил поднять ее и стал разворачивать.
Уткин грузно прошел к Гречкину. Сказал:
— Подсвети-ка.
Гречкин направил луч фонаря на газетную страницу.
— «Московский комсомолец», — проговорил он, — понедельничный выпуск.
— И газета-то не местная, — сказал Сагдиев.
— Не местная, — согласился Гречкин.
Я тем временем развернул бумажку. Тоже поднес ее под свет. Это был маленький блокнотный листок. На нем я заметил буквы и цифры, выписанные в столбик. Часть из них была зачеркнута, часть обведена кружками. Другие оставлены как есть.
— А что скажешь на этот счет? — спросил я Гречкина.
Тот насупил брови, сначала посмотрел, а потом взял у меня из рук бумажку.
— Да черт его знает… — сказал он немного погодя. — Цены что ли? Или расписание автобусов? Не пойму.
— Шифр, — буркнул Сагдиев у меня из-за плеча, — похоже на шифр.
— Верно, — я кивнул. — Причем обратите внимание на буквы. Это не кириллица.
— Не кириллица? — удивился Гречкин. — Да, вроде, она. «А», вон «В».
— И «Я» в другую сторону, да? — я хмыкнул. — Либо наши «дембеля» совсем безграмотные, либо это латинская «R».
Худощавый с таджичонком уже в который раз переглянулись. Казалось, это у них было хобби такое — переглядываться. Таджичонок даже почесал голову под фуражкой. А вот в глазах Гречкина я видел абсолютную растерянность и непонимание.
— И что мы имеем в итоге? — сказал я. — Местные «дембеля» совсем не местные и, скорее всего, не дембеля. Предполагаю, что грабежом они занимались с целью добыть денег по-быстрому. А бензин нужен, чтобы уехать из Московского.
— А это? — показал мне бумажку Гречкин.
— А это совсем уж странно, — покивал подошедший Мартынов. — Если даже наши «дембеля» не дембеля, а простые уркаганы, то на кой черт им какие-то шифры?
— Верно. Если уголовники и шифруются, то уж точно не так, — заключил я. — Тут что-то еще.
— Уголовники, и не уголовники вовсе? — немного наивно спросил Уткин.
Гречкин тем временем хмурился все сильней и сильней. Взгляд его стал задумчивым, но каким-то отсутствующим. Видно было, что молодой милиционер буквально тонет в собственных мыслях. А потом он внезапно глянул на меня. Глаза его блеснули азартом.
— Так, выходит, дело сложнее, чем кажется? — спросил он у меня.
— Выходит.
— Так, — Гречкин оживился. — Нужно немедленно, как можно лучше прочесать все. Еще раз осмотреть весь парк. Возможно, удастся найти какие-нибудь следы.
— Саша! — крикнул вдруг Алим Канджиев, сидя у края площадки, под фонарным столбом.
Я поспешил к Канджиеву. Остальные погранцы продолжали осматривать местность, а вот молодые милиционеры пошли за мной, словно овцы за пастухом.
— Что-то нашел, Алим? — спросил я, присаживаясь на корточки рядом с ним.
— Так точно, — бросил он в ответ и взглядом указал на землю перед собой. — Тут следы, Саша. Почти совсем свежие.
Глава 22
— Вот тут, видите? — сказал Алим, указывая на землю здоровой рукой, — четкий след подошвы.
Милиционеры пригнулись за нашими спинами, стараясь рассмотреть на вытоптанном участке голой пыльной земли отпечаток обуви.
Я увидел его сразу.
— На кроссовки похоже, — сказал я.
Алим не ответил, но покивал.
— Вот тут еще один след, — он указал чуть дальше, — кирзовый сапог.
Мартынов аккуратно, чтобы ненароком не попортить каких-нибудь следов, подошел справа, опустился на корточки рядом с нами. Тоже всмотрелся в следы.
— Не дембельский, — констатировал он, — простой, кирзач. Будь это настоящий дембель — он бы чего «помоднее» придумал. Вот у меня на дембель обувь уже заготовлена.
Мартынов улыбнулся и с упоением протянул:
— Хромовые. С наборным каблуком «гармошкой». Батя прислал по моему заказу. А тут простой, солдатский.
— Сашка, ты ж их видел, этих дембелей, — задумчиво сказал Алим.
— Так точно. Видал.
— На обувь внимание не обратил?
— Обратил, — сказал я. — Двое из четверых и правда были в кирзачах. Еще двое держались в тени. Скрывались. Их было не рассмотреть. Но знаете, что я вам скажу? Выглядели они все, эти «дембеля», расхлябанно. Не опрятно. Будто наскоро нарядились.
— Не дело, — разулыбался Мартынов, — в неопрятном виде на дембель уходить.
— Не дело, — согласился я.
Я обернулся, глянул на милиционеров. Гречкин сверлил своих коллег суровым, даже строгим взглядом. Те, в свою очередь, прятали от него глаза.
— Вот так вы, значит, место преступления осматривали? Вот так значит ничего не нашли? А почему пограничники сходу следы отыскали? А вы куда смотрели⁈
— Ну… — решился ответить таджичонок, видя, что его дружок совсем уж смутился и даже не собирается открывать рта, чтобы оправдаться, — в общем… В общем, мы осмотрели место преступления, ну и дорожки вокруг. Кто ж знал, что следы будут совсем в другом месте?
— Ну, товарищ сержант, — наконец сказал худощавый, — место-то совсем не очевидное.
— Место ему не очевидное… — недовольно заметил Гречкин, косясь на худощавого и делая какие-то пометки в своем блокноте.
Я бросил Гречкину иронический взгляд. Милиционер его не выдержал и отвел глаза.
— След свежий, четкий. По времени плюс-минус совпадает с тем моментом, когда напали на таджика, — сказал я, — думаю, это путь отхода.
— Еще дальше, в глубь парка ушли, — сказал Мартынов, обернувшись по направлению следов.
Мы с пограничниками, все как один, уставились в темноту парка. Туда, куда скорее всего ушли злоумышленники.
Парк, за пределами границы света, там, куда уже не могли дотянуться тускловатые фонари, казался неестественно темным. Даже непроглядным.
Было почти тихо. Радиопередача через колокол прекратилась. Умолкла музыка, что лилась из чайханы, стоявшей где-то на границе с парком. Только сверчки время от времени разыгрывали свои трели из темноты.
Мы быстро сориентировались по следам. Под удивленными взглядами милиционеров выделили следы наших «пациентов» и определили вероятный маршрут их движения.
Тогда я поднял всех, и мы пошли туда, куда, скорее всего, «дембеля» и направились.
По ходу дела мы отыскали еще несколько следов тут и там, но определить их характер было сложнее. В парке было много бетонных дорожек. Злоумышленники могли продолжить свой путь по ним. И все же кое-что мы нашли — Алим своим зорким глазом различил под светом милицейского фонаря примятую в нескольких местах траву.
Как я уже сказал, достоверно определить — чьи следы, было нельзя. Тем не менее, располагались они таким образом и в таком месте, что логика подсказывала мне, кому эти отпечатки могли принадлежать.
Следы привели нас к протяженному деревянному забору, отделявшему парк от какой-то хоззоны. В темноте сложно было сказать, что за ним. Возможно, жилые домишки, возможно, гаражи или еще что-нибудь в таком же духе.
— Что там, за забором? — спросил я, когда мы подошли к длинному деревянному забору, окрашенному зеленой, потрескавшейся от времени краской.