— Этой падле еще и ноги вяжите! — сказал Мартынов, указывая на Арсена Саакяна.
Так и положили мы всех, кроме Колоды, задержанных на полу.
Сержант Гречкин велел осмотреть машину заговорщиков. Правда, во время предварительного осмотра ничего дельного там не нашлось.
Тенька мы отложили отдельно, подальше от своих. Остальных разместили так, чтобы они не могли скрытно общаться между собой.
Вооруженные милиционеры принялись дежурить у входов в сарай. Гречкин, занимавшийся составлением протокола, остался с нами.
— Ну братцы, — несколько растерянно рассмеялся Гречкин, подходя к нам, — ну вы, конечно, звери!
Уткин с Мартыновым переглянулись. Сагдиев приподнял бровь.
— Уж я думал, придется нам это дело тянуть! — не унимался Гречкин. — А вы вон как, с наскоку! Не снимая, так сказать, парадной формы одежды!
Я иронично хмыкнул. А потом столь же иронично ответил:
— Да ниче. Обращайся, если что.
Гречкин от такого ответа явно растерялся. Он вздернул брови. Потом быстро взял себя в руки и неловко прочистил горло.
— М-да… Операция, так операция! Вон ты, Сашка, как все придумал! Я б не в жизнь сам не додумался, — он глянул на Тенька, лежавшего в сторонке. — Вот этого приплели! Раздробили банду изнутри и хлоп! Всех взяли!
— А вы че? Не чекисты что ли? — вдруг сдавленным голосом спросил Ташкент, пытаясь глянуть на нас с земли. — Вы кто, мля, вообще⁈
— Пасть закрой, падла, — безэмоционально и совершенно буднично бросил ему Мартынов в ответ.
— Мужики! — дрожа всем телом, подал голосок Чифир. — Да мы сами ничего! Нас завербовали! Обманом завербовали!
— И ты хайло захлопни, — точно так же, как Ташкента, наградил его Мартынов.
Гречкин, переждав перепалку Вити Мартынова с задержанными, как-то немного стесняясь, предложил:
— Ну что? Щас я кого-нибудь к нашим пошлю. Они, небось, еще возле вашей шишиги крутятся, раз нас еще не хватились. Надо доложить. Подкрепление надо. Задержанных — в изолятор, да будем материалы обрабатывать.
Когда я нахмурился, в глазах Гречкина блеснули неуверенность и даже какой-то страх.
— Э-э-э-э, не, товарищ сержант. Так дело не пойдет, — сказал я.
Гречкин расширил глаза. Его кругловатое мальчишечье лицо забавно вытянулось, да так, будто даже фуражка привстала на голове.
— Как это… нет? — спросил он немного погодя.
Глава 26
— Как это нет? — повторил Гречкин удивлённо. — Это наша работа! Бандиты обезврежены! Нам их и принимать!
Мы с Мартыновым мрачно переглянулись. Остальные пограничники, по большей части наблюдая за задержанными, тоже время от времени перекидывались настороженными взглядами.
Сами «дембеля» ждали: кто-то уткнулся лицом в землю, кто-то пытался смотреть на нас. Если погранцы это замечали, то одёргивали их. Прикрикивали, чтоб не таращились.
— Это уже не просто бандиты, сержант, — сказал я, — это шпионаж и подготовка диверсии на границе. А значит — дело погранвойск. Потому нашим их и принимать.
Гречкин, явно думавший оправдаться перед начальством за неумелый осмотр парка после преступления, не снимал с лица удивлённой маски. Он всё так же непонимающими глазами водил от меня к Мартынову.
— Ваша задача, — продолжил я, — помочь с охраной до подкрепления.
— Да как же это?.. — нерешительно возразил Гречкин, — как же это так? Мы ж на вызов приехали… Это ж наша юрисдикция…
— Артём, — мрачно и нарочито серьёзно позвал его Мартынов, — Тут твоим участковым не справиться. Тут дело контрразведки. Особого отдела. Или ты со шпионами дело имел?
Гречкин погрустнел. Поджал губы в нерешительности. Потом выдохнул. Несколько мгновений он молчал и просто водил растерянным взглядом от задержанного к задержанному. Потом, наконец, уступил:
— Ну… Ну хорошо… Только это…
Он замялся. Несмело и заискивающе глянул на меня, но почти сразу отвел глаза.
— Ну тогда давайте хоть акт совместного задержания составим, а? Это ж можно?
Мы с Мартыновым и Нарывом переглянулись. Нарыв пожал плечами.
— Акт можно, — сказал я с улыбкой.
Хочешь не хочешь, а нужно было вызывать начальство. С этой целью мы отправили Уткина в сторону ДК, к Тарану, чтобы он во всех подробностях доложил о случившемся.
Перед этим я тщательно проинструктировал Уткина, что и как ему докладывать.
— Не робей, Вася, — сказал я ему тогда, — Таран знает, куда докладывать. Ты главное ему опиши операцию. Расскажи — шпиона взяли. Что планировали он и его группа диверсию на складе ГСМ, завтра в пятнадцать ноль-ноль.
— И… И попроси, — вклинился вдруг Гречкин, — чтоб и в наш отдел тоже доложили…
— Доложат, — усмехнулся тому Мартынов, — с Тараном же твой старший ходит.
Гречкин, видимо, почувствовав себя полным идиотом, буркнул:
— А… Точно…
Когда мы закончили, исполнительный Вася кивнул и побежал к начальнику.
Как только Уткин ушёл, начались самые напряжённые минуты на этом складе. Воцарилась настоящая тишина.
Только и было слышно, как Мартынов громко затягивается импортной сигаретой.
Когда мы стали кратко допрашивать Паука после обыска, я задал ему вопрос:
— Ещё твои есть? С кем работаешь? Один?
Саакян мрачно, а ещё очень холодно посмотрел на меня, с трудом поднял лицо от земли, а потом сказал:
— Ты, погранец, лучше остерегайся. Потому как меня так просто не оставят. Не бросят.
— Ну, если твои «дружки» такие же профи, как ты, нам остерегаться нечего, — ответил я ему тогда.
Тем не менее непонятно было: блефует ли Саакян или же правда в округе есть у него какое-нибудь подкрепление. Расслабляться было нельзя. Наш конвой только начинался. И обещал быть напряжённым.
— Значит, слушайте сюда, товарищи милиционеры, — подошёл я к худощавому и таджичонку, дежурившим у ворот, — если что начнётся — огонь на поражение только при явной угрозе. Главная задача — сберечь задержанных. Ясно?
Милиционеры, которые, в сущности, совершенно не должны были мне подчиняться, тем не менее подчинились. Оба отрапортовали «Есть».
Погранцам я тихо сказал:
— Бережём задержанных. Глаз с них не спускать.
Шло время. Минута тянулась за минутой, и ожидание, когда же придут наши, показалось всем настоящей вечностью.
В темноте тихо свистели сычи. Где-то играл своей трелью сверчок. На крыше скрёбся какой-то кот.
Милиционеры нервно реагировали на каждый шорох. Пограничники, напротив, вели себя спокойно. Прислушивались, присматривались. Их движения казались размеренными и спокойными, будто бы они родились в этой напряжённой тишине. Совсем такой же, какая бывает на границе, когда идёшь дозором в кромешной темноте.
Я глянул на Саакяна. Бывший «старший» пытался выловить взгляд Тенька или Чифира. Те старательно прятали от него взгляд. Саакян давил на них своей молчаливой угрозой.
Я приблизился к Арсену. Сел рядом с ним на корточки.
— И чего ты добиться хочешь? Этих запугать? Поздно запугивать.
Саакян уставился на меня исподлобья. Искривил смуглые, обветренные губы в неприятном изгибе.
— Можно водички, товарищ сержант. В горле пересохло, — сказал он хрипловато.
Я усмехнулся. Ничего не ответив ему, встал.
— Витя, оттяни эту падлу лицом к стене, чтоб ни на кого не зыркал.
Мартынов молча поднялся с кирпича. Приблизился к Саакяну и взял его под мышки.
— Кончай зыркать, контра. Нечего тебе тут высматривать, — сказал он зло, но буднично, а потом оттянул армянина к стене и уложил головой прямо к ней.
— Тенёк стукач! — внезапно закричал Чифир, наблюдая за тем, как Арсена оттягивают к стенке, — стукач и падла! Выдал нас всех ряженым! Никакое это не КГБ! Срочники какие-то занюханные!
Когда я медленно направился к Чифиру, лицо его исказилось настоящей гримасой страха.
— Чего раскричался? — сказал я спокойным, ровным тоном.
Чифир уставился на меня широко раскрытыми глазами. Он приоткрыл вымазанный пылью рот и обнажил желтоватые зубы. Обнажил так, будто бы хотел что-то сказать. И тем не менее не сказал.
Чифир только испуганно покачал головой. Тогда я молча пнул его по печени. Пнул не сильно, едва коснулся. Но даже этот мой удар заставил Чифира сжаться всем телом. Скрючиться во что-то, напоминающее позу эмбриона.
— Лежать смирно, — приказал я.
Чифир через боль улёгся в прежнее положение. Я опустился к нему.
— Рот разевать не надо. Панику и провокации я не потерплю. Понятно?
— Д-да… — хрипловатым от боли голосом ответил Чифир. Тогда я встал.
— Ну и хорошо, — проговорил я спокойно.
Пара жёлтых милицейских УАЗиков стояли у склада и поблёскивали мигалками. На площадке, что протянулась между корпусами сараев, стояла шишига, прибывшая из отряда. Всех задержанных уже давно посадили внутрь её кузова, приставили конвой.
В здании старого сарая работали особисты и милиция.
— М-да… — вздохнул Таран, наблюдая за следственными действиями издали, — не на минуту вас нельзя одних оставить.
Мы все стояли чуть поодаль вместе с офицерами. Таран был рядом. Он скрестил руки на груди и сделал очень кислое лицо. По правое его плечо хмурился Ковалёв.
Когда явились наши офицеры, ожидаемо, сначала оба они были в настоящем гневе. Не совсем понимали, как себя вести. Тем не менее, когда Мартынов доложил Тарану обстановку, начальник заставы тут же сменил гнев на милость. Вернее, не так. Он сменил гнев на «оперативную ясность». Тут же, сходу, вник в происходящее и принялся командовать дальнейшими оперативными мероприятиями. По крайней мере до прибытия милиции и особистов.
Ковалёв же был, как всегда, в своём репертуаре. Он попытался было «навести порядок» и передать задержанных милиции. Тогда Таран отвел его в сторонку и перекинулся с замом по бою несколькими словами. После этого Ковалёв поумерил свой пыл, однако стал мрачным, как грозовая туча.
— Значит, — продолжал Таран, обращаясь к нам, — нашли зацепки и решили самостоятельно вести оперативную работу?