В семь утра в субботу к вилле подъехал на своем джипе г-н Моховой-младший. Он открыл дверь сам, видимо, с помощью своего пульта. Пока эксперты занимались в доме привычной в таких случаях обработкой следов и поиском улик, инспектор Роже Мюран, приехавший сюда первым после звонка Юры в полицию, провел Бросса к забору. Там на линии огня самодельного тира, где, видимо, тренировались хозяин виллы и его гости, были брошены автоматический карабин «Ли-Энфилд» с оптическим прицелом и пистолет «Беретта». Обе «пушки» были с глушителями американского производства. Бросс, поочередно берясь за стволы через носовой платок, чтобы не смазать отпечатки пальцев, определил по запаху, что стреляли из них совсем недавно. Позже это подтвердила и баллистическая экспертиза.
Он прошел по саду вдоль покрытого декоративным плющом каменного забора к жаровне, у которой Моховой со своими гостями устраивал барбекю. У гриля лежали пустые бутылки из-под пива. Бросс тут же указал на них сопровождавшему его эксперту и тот немедленно занялся их «опылением».
– Проверьте еще и золу на температуру, – сказал комиссар. – И со шпажек снимите отпечатки тоже».
«С золой, – подумал он про себя, – я, наверное, напрасно. Мангал холодный. То мясо, которое на нем готовили, давно съели». Вернувшись в дом, Бросс сразу прошел на кухню и сел напротив Юрия.
– Ну, как вы? – спросил он его.
– Да так… Отца жалко. И Валю…
– А тех, кто в гостевой комнате на первом этаже, вы знали? У одного из них документы на имя господина Ходкина…
– Это папин партнер из Москвы. Тот, что в спортивном, наш охранник, Валерий. Я не знаю его фамилии, их отец нанимал. Да и он у нас недавно… Говорил я им, говорил…
– Что говорил?
– Чтоб не светились, что осторожнее надо. А не то мафия найдет хоть на краю света. Вот и нашли их.
– Вы считаете, что это мафия? Какая?
– Ясно какая – русская.
– Хорошо, допустим. Скажите, когда вы пришли домой?
– Я? Утром.
– А точнее?
– Без чего-то семь.
– А позвонили нам только в девять? Почему?
– Я… Я был в шоке. И позвонил сначала матери в Москву. А уже потом вам.
– Где вы были накануне?
– Я был сначала в своем лицее до часу дня. Потом поехал к себе на квартиру.
– Сюда?
– Нет, отец мне снял квартиру в Лаваре рядом с лицеем.
– Ах, вот как. Там кто-нибудь может подтвердить, что вас видел?
– Консьержка. Она передала мне газету, когда я уходил.
– Какую газету, не помните?
– «Интернэшл Геральд Трибюн». На нее отец подписал меня, потому что мы в лицее изучаем английский и отец считает, что мне надо читать газеты на языке…
– Считал…
– Что? А, ну да…
– После этого куда вы поехали? Сюда?
– Да, сюда. Я приехал и увидел, что у отца были гости из посольства. Они жарили шашлыки и уже все были пьяные. Потом вот стреляли в тире, как обычно.
– А вы стреляли?
– Да нет. Я не люблю стрельбы.
– Вы не заметили ни в поведении отца, ни в поведении его гостей чего-то необычного?
– Нет. Все было, как всегда. Шашлыки, выпивка, стрельба. А после этого, я знаю, отец собирался ехать в казино в Карсен.
– Из тех, посольских, вы кого-нибудь знаете?
– Да это все одни и те же. Сеточкин, военный атташе, да Кулагин из торгпредства. Но они в казино не ездят, им запрещают.
– В котором часу вы приехали домой?
– Около трех.
– Кроме тех, кто убит, в доме был еще кто-то?
– Была одна женщина, Саша. Она раньше работала в посольстве. До нее у нас были Степан и Антонида. Но они умерли…
– Я знаю. Они часто бывали у вас?
– Часто. Валентина…
– Ваша мачеха?
– Да, она не любила возиться с готовкой, и отец давал деньги Антониде. Она покупала продукты и готовила, а Степан разводил огонь, жарил шашлыки. Когда их не стало, отец пригласил Сашу. А шашлыки жарил кто-нибудь из наших охранников. Но, когда я пришел, Саша и Николай, охранник, уже уходили.
– Сашу можно считать приходящей прислугой?
– Мы так не считали. Но, в общем, можно. Она убирала дом. Ей за это тоже что-то платили. Валентина руки не пачкала.
– Вы не любили вашу мачеху? – спросил комиссар, пристально глядя на Юрия. Тот вспыхнул и, отведя глаза в сторону, сказал на этот раз почему-то без грассирования, но все на таком же почти безупречном французском:
– Почему? Мы с ней даже были друзьями. Она хорошо ко мне относилась.
Комиссар отметил про себя это смущение и ту неловкость, с которой Юрий отвечал на поставленный им вопрос, но решил сейчас на этом внимание не акцентировать – позже, позже. Надо идти по свежим следам, пока еще здесь все пахнет кровью и порохом.
– Итак, в пятницу в три часа дня вы приехали на пикник, который устраивал ваш отец. Часто он принимал гостей таким образом?
– Да, к нему часто приезжали люди оттуда.
– Из Москвы?
– Не только. У отца своя фирма, «Наш уголь». Я знаю только, что к нему приезжали из Воркуты, с Урала, даже из Казахстана.
– Что это были за люди?
– Не знаю. Крутые такие деловики были. И часто приезжали с охраной, с женщинами…
– Вам по какой-то причине не нравились эти люди? – решил уточнить Бросс.
– Я не люблю это все, – брезгливо сморщившись, сказал Юрий. – Они тут гуляют до утра, пьют, а я ненавижу пьяных.
– Вы не заметили, когда приехали, они не ссорились? С отцом? С вашей мачехой?
– Нет, что вы…
– Хорошо, вспомните, что было после того, как вы приехали сюда в пятницу в три часа дня?
– Я поел мяса с гриля. Кажется, жарили баранину. Не помню. А потом они пошли стрелять в тир. Отец вообще бешеный, когда выпьет, а с оружием он совсем… Да они все ходили по даче с винтовками и пистолетами. Только что с глушителями. Поэтому никто ничего вокруг и не слышит, когда они тут стреляют.
– Вы сказали что-нибудь отцу по поводу этой стрельбы?
– Конечно, сказал. И не раз говорил это… Что он плохо кончит.
– А он?
– А он принялся орать, как всегда. В общем, я плюнул на все и уехал. В Париж.
Вошел Николай, и Бросс попросил Юру перевести ему его вопрос: где он находился вчера вечером? У Николая было стопроцентное алиби. Пожарив шашлыки, он ушел спать в «Русский замок», где как раз был пятничный заезд, и все его видели, а пришел сюда только сегодня в девять утра. И то не пришел бы, если бы не позвал Юра, потому что сегодня не его смена.
– А в котором часу вы уехали с виллы? – спросил Бросс Юрия.
– В начале шестого…
– И оставались в Париже до сегодняшнего утра? Кто это может подтвердить?
– Я был с ребятами в посольстве. У Комарова, потом у Сеточкина. Ну, мы выпили, и вечером я поехал к Анжеле…
– Это ваша подруга? А где она живет? В Париже?
– Да, на рю Сен-Дени.
– Извините за такой вопрос, но она не проститутка? Вы знаете, у рю Сен-Дени такая дурная слава.
Юра снова вспыхнул, как и несколькими минутами раньше.
– Да, но у нас с ней все иначе.
– Это как? Вы ей не платите?
– Плачу. Но она, когда я приезжаю, остается со мной на всю ночь. Больше ни с кем.
– Ах, вот как. Это и есть ваше алиби? Она может подтвердить, ваша Анжела, или как ее там, что вы были у нее в пятницу вечером и уехали от нее только сегодня утром?
– Да, может. Но я не все время был у нее. Я у нее ночевал, но в пятницу я к ней сначала заехал, а потом уезжал по своим делам и вернулся только к ночи.
– Имя и адрес ее знаете?
– Анжела Тюрбо. Рю Сен-Дени, дом 240. Третий этаж. Квартира справа от лифта. Это рядом с бульваром Севастополь.
– Кто-то вас видел в пятницу в Париже?
– Да, мои друзья из посольства. Сеточкин и другие.
Бросс пригласил Юрия в гостиную и показал на карабин, зажатый в руке лысого.
– Этот карабин вам знаком?
– Да, – ответил Юрий. – Это карабин отца.
– А в саду вы видели какое-нибудь оружие?
– Оружие? Не помню.
Вместе с Юрой Бросс прошел к тиру.
– Ах, это? – сказал Юра. – Да, видел.
– Это тоже оружие отца?
– «Ли-Энфилд» – это его. Он любил английское оружие. А пистолет… Не знаю, я его раньше не видел.
– Скажите, Юра, – спросил комиссар. – А вы когда-нибудь слышали от отца что-нибудь о пещерах под этой виллой?
– Да. Отец иногда их включал на ночь.
– Включал?
– Ну да, у ворот и вдоль стены есть несколько люков, которые действуют как ловушки, если их включить. Туда человек проваливается, если он не знает этого трюка, и сам без посторонней помощи оттуда не выберется.
– Там глубоко?
– Не очень, метра два с половиной самое большое. И на дне вода, так что разбиться нельзя.
– Вы знаете, как открывать эти люки?
– Да, у отца в кабинете был пульт в настольных часах. Открывал и закрывал люки только он сам.
В кабинете Мохового стояли в ряд четыре компьютера, лазерные принтеры и прочая электронная техника, а чуть поодаль – телетайп с небольшим, будто настольная лампа, экраном. На столе хозяина мигали красными огоньками цифр электронные часы. Юра показал на две кнопки, где по-английски было написано: «Открыто» и «Закрыто». Третья кнопка, красная, была окружена надписью: «Осторожно! На охране!». Комиссар крикнул в окно: «Всем войти в дом!» – и нажал на «Открыто».
Вместе с Юрой они вышли к воротам и увидели, как перед въездом на виллу медленно раздвигалась, разрывая дорожку, широкая крышка люка. Подойдя к люку ближе, комиссар понял, как эта ловушка действовала, когда люк стоял «на охране». Его створки при команде «Открыто» были замкнуты на электронную щеколду, а «на охране», стоило лишь наступить на них… Бросс заглянул вовнутрь. Там, в черной воде, наполовину затопленный, плавал труп мужчины.
Комиссар Бросс редко терял самообладание, но, увидев еще один труп, он вздохнул: «Господи! Сколько же их еще будет?!».
Труп сфотографировали в люке, потом осторожно вытащили его оттуда, снова фотографировали. Кто он такой, ни Юрий, ни Николай сказать не могли. На теле мужчины, однако, не было никаких огнестрельных либо других ран, но на лбу была заметна большая посиневшая гематома. Отчего он погиб? Просто провалился в люк с водой, ударился о перегородку и утонул? Наконец и этого мертвеца отнесли в машину, где уже лежали четверо застреленных в «Мандрагоре», дожидаясь, пока их отвезут на последний прием к доктору Фидо.