6. Краминов находит цель
После ограбления виллы де Бриана в руках Краминова оказался второй ключ к царским сокровищам. Осталось только найти, где они спрятаны. Хакеры из группы техобеспечения тайных операций помогли Краминову вскрыть реестры не одного швейцарского банка. Попутно они обнаружили массу интересных подробностей о деятельности минимум сотни российских мультимиллионеров, но генерал решил пока приберечь этот компромат и не давать ему хода без прямой надобности.
Но главного – царского счета либо царского сейфа – в Цюрихе люди Краминова не нашли. И все же искали они не зря. В кофрах одного из цюрихских «погребков» Краминов обнаружил следы партийного золота, спрятанного там покойным полковником Ващенко-старшим на номерном счету. Этот счет он перевел в 1990 году на своего сына Виктора, который вскоре после этого стал перебежчиком. Краминов бросил в дело все свои, увы, небогатые ресурсы, с ностальгией вспоминая советские времена, когда в такого рода операциях денег не считали. Резиденту СВР в Цюрихе вскоре удалось с большим трудом и за немалые деньги завербовать эксперта цюрихского «погребка» Рудольфа Хенке. Тот подтвердил, что некий Стэнли Коуэн в марте 1996 года передал цюрихским «гномам» для продажи 20 слитков золота, выручка от которых была положена на его номерной счет, открытый ранее Ващенко-старшим. Помимо этого он заложил в свой именной сейф, где хранятся платиновые слитки и валюта, какой-то ящик. По заявлению владельца, в ящике находятся ювелирные украшения. Ни их стоимости, ни описания Хенке добыть не смог. У Краминова екнуло сердце – неужели он нашел Арийский ларец?! Все указывало на это. По описанию Хенке, под видом Стэнли Коуэна в погребке побывал Ващенко, которого Хенке признал по фотографии Робинса. Краминов решил было, что после его последней водной процедуры в Уистреаме можно было вскрывать его сейф, не опасаясь, что владелец туда неожиданно нагрянет. Но появились новые обстоятельства. Люди Краминова, готовя отчет о ликвидации Ващенко, стали восстанавливать всю цепочку его приключений, и тут из источника СВР в Канне поступила информация, что похожий на Ващенко человек останавливался в отеле «Нормандия» под именем Стэнли Коуэна в те же дни, когда в «Термах Рива-Беллы» принимал курс талассотерапии Алекс Мэрроу. Когда стало ясно, что убитый Лютым постоялец «Терм» – всего лишь очередной клон Ващенко, Лимас выехал в Париж, чтобы уничтожить оригинал в клинике Арманда. О том, что его цель находится именно там, он получил наводку от одного из еще доперестроечных «имплантов» – в клинике знаменитого мастера лицевой пластики работал скромный аллерголог из Смоленска. Когда после убийства Робинса люди Краминова начали искать Ващенко по всей Франции, на его компьютер пришло послание с портретом беглеца. Ему оставалось только полистать картотеку клиники, чтобы найти фото Коуэна. Из Парижа, сообщив, что задание выполнено, и получив от Краминова всю информацию о закладке Коуэна, Лимас выехал в Цюрих. Там он сразу же встретился с Хенке. Тот передал ему шифр-код допуска в хранилище, но шифра персонального отсека и сейфа Коуэна у него не было и быть не могло. Его не знал даже Пфайфер. Единственное, что он смог достать, так это номер сейфа Коуэна в хранилище. Это было уже много. Лимас знал, как обращаться с сейфами, хотя и предпочитал, чтобы в серьезных операциях это делали профессиональные медвежатники. На этот раз пришлось действовать в одиночку. Хенке воспользовался тем, что ему в лаборатории ставили персональный сервер, и в коробке из-под сервера, куда можно было поместить слона, провез Лимаса в свой офис, где и оставил его на ночь. Ночью Лимас проник в отсек Коуэна, но не смог оттуда выйти. Шифр-код на выход ему никак не давался.
В тот самый день Ващенко прибыл в Цюрих и заново прошел в «погребке» всю церемонию перерегистрации своего нового лица и имени. Пфайфер столь же вежливо и бесстрастно, как и прежде, провел его к хранилищу, открыл туда дверь и, когда она автоматически закрылась за ним, оставил его одного. Пфайферу пришлось довольно долго ждать, пока теперь уже не Коуэн, а господин Макс Брувье выйдет из своего фамильного погребка. Когда тот наконец появился, то сообщил, что в течение ближайшего времени не намерен пользоваться этим кофром банка и не будет возражать, если его передадут другим клиентам. Брувье вывез на тележке из хранилища все, что там находилось. Он сообщил Пфайферу, что ввел шифры своего отсека и сейфа с предупреждением об их последнем использовании. По банковским правилам, при отказе клиента от них шифры эти должны были самоуничтожиться через 24 часа, открывая, таким образом, возможности использования отсека другими клиентами. Попрощавшись с Пфайфером, Брувье вышел на улицу, переложил в багажник своего «Мерседеса» свои сокровища и уехал, пожелав успехов банку и лично Пфайферу.
В тот же вечер, прибирая в лаборатории Хенке, уборщица открыла ящик из-под сервера, где и обнаружила труп эксперта. Его удушили тонкой проволокой, почти отрезав ему голову.
Пфайфер был так занят в связи с этим необъяснимым убийством, что вошел в отсек Брувье только через двое суток и был неприятно поражен доносившимся оттуда запахом. Когда он открыл дверь сейфа, оттуда выпал труп неизвестного ему человека – коротко стриженного блондина двухметрового роста. На лбу его была небольшая ранка, напоминавшая укус крупного слепня, вокруг которой уже проявились трупные пятна.
Пфайфер проверил счета Брувье и обнаружил, что уже в день его последнего визита все средства были переведены с них на безымянный номерной счет в одном из банков Науру, а там были обналичены в тот же день. След миллионов господина Брувье таким образом затерялся.
Но самого Ващенко-Джонсона-Робинса-Мэрроу-Коуэна-Брувье все же нашли. Историю его превращений прочитали хакеры, вскрыв коды перерегистрации Ващенко в «погребке» и получив все его фотографии, которые сопровождались идентичными отпечатками пальцев, а они, ясно, пластическим операциям не подвергались.
Не прошло и недели после этого, как агентура Краминова обнаружила господина Брувье в Сиднее по адресу Дарлинг-пойнт-роуд, 27, где он снял пятикомнатную квартиру с видом на залив Рашкаттерс-бей. На его счет в New South Wales Commercial Bank через день после его прибытия в Сидней поступила круглая сумма – 15 миллионов в австралийских долларах.
За ним установили круглосуточное наблюдение, но на этот раз решили действовать наверняка и не торопились.
7. Наживка для акул
Прошел год после того, как Брувье поселился в Сиднее. Первое время он жил достаточно уединенно, но как-то раз сосед по лестничной клетке, известный адвокат Майкл Робинсон, пригласил его на свой день рождения, что у австралийцев, как уже знал Брувье, считается хорошим тоном и признаком щедрости души. На той вечеринке он и познакомился с Гвендолен, которая до боли напоминала ему Асю Ротштейн. Свободная от всяких условностей, истинная австралийка Гвен, как ее звали друзья, в тот же вечер оказалась в квартире Макса. Они стали жить вместе, и уже через полгода после своей первой ночи, которую они теперь называли брачной, Брувье подарил ей платиновое кольцо с бриллиантом и себе купил такое же.
– Это что означает, Макс? Мы теперь помолвлены? – спросила Гвен.
– Практически, – ответил он.
В тот вечер он решил рассказать ей об Арийском ларце и магическом золотом гребне, рассудив, что раз уж они собираются пожениться, эту его тайну она должна знать, но только эту. Для нее он так и должен был остаться богатым бельгийцем Максом Брувье. Он открыл потайную дверцу в книжном шкафу, и Гвен увидела за ней мощный стальной сейф. Макс достал из сейфа ларец и открыл его перед ней. Гвен никогда в своей жизни не видела такого богатства. Она охала и ахала, примеряя на себя царские драгоценности. Женщина – всегда прежде всего женщина. И когда на ее вопрос: «Откуда у тебя эти древности?» – он ответил, что получил ларец в наследство от отца-коллекционера, она больше ему расспросами не докучала.
Свою помолвку они решили отметить в ближайшую пятницу в Королевском яхт-клубе Сиднея, где собирался весь сиднейский бомонд и где была самая лучшая кухня в городе. Гвен специально для этого объездила все лучшие бутики Сиднея, чтобы подобрать соответствующее платье. Она была и впрямь ослепительна, ну точно Мисс Австралия. Вступив в члены клуба вскоре после своего появления в Сиднее, Брувье купил себе небольшую остойчивую яхту, в киль которой была залита ртуть, что позволяло ее экипажу и пассажирам выдерживать любой шторм без морской болезни. Постепенно он пристрастился к океанской рыбалке и часто уходил за горизонт вместе с Гвен ловить тунца, а то и рыбу-парус. Гвен никогда не расспрашивала его о прежней жизни и радовалась, как ребенок, когда им удавалось поймать тунца на двадцать-тридцать килограммов, а уж тем более рыбу-меч или парус. В клубе Брувье признали, и вскоре он стал участвовать в соревнованиях по ловле акул. Условия этого состязания были несложными – выигрывал тот, кто вытаскивал на борт самую большую рыбину и не применял при этом огнестрельного оружия. Оружие, конечно, на борту имели все, а использовали его только в случае агрессии со стороны гигантских акул, что на памяти членов клуба бывало. Но на рыбалке применять оружие считалось неспортивным – акулу надо было поводить на леске около часа и умучить до такой степени, чтобы можно было поднять ее на борт баграми без особого сопротивления с ее стороны. В тот вечер к их столу подошел Робинсон и напомнил Брувье, что в восемь утра в субботу его ждут на причале – будут кидать жребий, кому первому выходить в море ловить акул.
– Если не возражаешь, – сказал он, – составлю тебе компанию. У моей яхты что-то двигатель барахлит.
– Идет, – охотно согласился Брувье. На обратном пути из клуба они заехали с Гвен в супермаркет и купили еды на завтра, а также две больших бутыли оливкового масла, без которого рыбалка на акул просто не пойдет.
На жеребьевке им повезло, и они вышли в море среди первых. Макс знал, где надо искать рыбу-молот и голубых акул. Обычно эти монстры паслись в нескольких кабельтовых от выхода из Сиднейской гавани, кружась в своем вечном танце вокруг подводных коралловых островов среди косяков макрели и красных дорад. Но прежде, чем забросить наживку на акулу, надо было наловить тунца. На корме яхты у Брувье было вмонтировано крутящееся кресло, рядом с которым в бортовом «стаканчике» стоял всегда наготове спиннинг с негибким концом и огромной катушкой на 12 скоростей. Первым сел в это кресло Робинсон. Пристегнувшись, он вставил основание спиннинга в специальное свинцовое углубление, вмонтированное в пристяжной ремень. Это обеспечивало необходимую безопасность – мощная рыба могла так дернуть за толстую, с м