Она из последних сил подгребла к моему резиновому «коню», вцепилась в его крыло и повисла.
— Ты проплыла только четыре метра, — начала выговаривать я. — Могла бы еще столько осилить, ты же вдоль берега наматываешь, будь здоров.
— Не могу — боюсь, — задыхаясь, вымолвила она.
— Ну ладно, погнали к берегу. А то обед скоро.
— Как погнали? — испуганно вытаращилась Сонька.
— Очень просто. Я спрыгну, а ты держись руками за утку и плыви.
— Нет! — заголосила она. — Не прыгай!
— Почему?
— Ты спрыгнешь, утка перевернется, и я пойду ко дну.
— Сонь, ты чего с дуба упала? Как она перевернется? Она может накрениться, может отплыть на пол метра, но…
— Во-во! Отплыть! А я в это время утону!
— Ты что на воде три секунды не подержишься? — разозлилась я.
— Три секунды! Да это ж целая вечность!
— Ну и что ты предлагаешь? Дрейфовать тут до конца отпуска? Смотри, нас все дальше от берега относит.
— Давай подождем, когда лодочка мимо проедет, может, добрые люди подберут…
— Так, — я нетерпеливо заерзала на крупе своего «коня». — Готовься, я спрыгиваю.
— Нет!
— Да! На счет три. Раз, два, три…
Я даже не успела соскочить, успела только приподнять попу, как Сонька разжала руку, которой цеплялась за утку. Секунду она держалась на плаву, а потом начала погружаться под воду. Без единой попытки спастись, без малейшего вскрика. Молча, медленно, неотвратимо, будто неживая, она шла ко дну. Как Леонардо ДиКаприо в известном фильме «Титаник». А в глазах такая обреченность, такая тоска…
И вытянутая кверху рука, как мачта тонущего корабля…
Вот за нее и уцепилась. Схватила за запястье, когда Сонька уже погрузилась в море целиком, подтянула к поверхности, насильно зацепила ее пальчики за резиновое крыло. Тут уж в подружке проснулся инстинкт самосохранения, по этому второй рукой она уцепилась за утенка без моей помощи.
— Ты дура, Софья Юрьевна! — выдохнула я, когда ее шальные глаза остановились на моем лице.
— А?
— Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, не слышала такую поговорку?!
— А? — продолжала тормозить подруга.
— Бэ! — Я махнула рукой, понимая, что с ней разговаривать бесполезно. — Взбирайся давай на утку, повезу тебя к берегу.
— Не, — она замотала головой так энергично, что захрустели шейные позвонки. — Я боюсь.
— Я подсажу.
— Ты лучше за помощью сплавай, — умоляюще проговорила Сонька.
Я чуть не зарычала. Вот ведь трусиха! Таким только в ванне плавать и то под присмотром спасателей Малибу.
И что мне с ней теперь делать? Насильно втолкнуть, так ведь сопротивляться начнет, так буксировать тоже опасно — еще сорвется и опять примется изображать из себя тонущего ДиКаприо. Вдруг мне в голову пришла одна мысль…
— Сонька, — закричала я и сделала круглые глаза. — Рядом с тобой огромная медуза плавает! Красивая — жуть! Только синяя…
— Они же ядовитые! — ужаснулась она.
— Ну обожжет немного, так это не смертельно… — договорить я не успела — Сонька взлетела на круп резинового «коня» только пятки сверкнули.
— Где она? — заголосила она, бешено озираясь.
— Уплыла, — хихикнула я и повезла драгоценную подругу к берегу.
Выбравшись на раскаленную гальку, мы тут же свалились на свои лежаки. Лимонный утенок был брошен рядом.
Полежав немного, Сонька приподняла голову и уставилась на меня.
— Чего тебе? — спросила я, приоткрыв один глаз.
— Ты меня чуть не утопила, — горько проговорила она. — Моя дочь могла остаться сиротой…
— Еще слово, и полетишь обратно в волны.
— И насчет медузы ты соврала.
— Какие еще претензии? — хохотнула я, открывая второй глаз.
— Моришь меня голодом, от этого я такая слабенькая. — Обиженно проговорила Сонька, но через мгновение она радостно воскликнула. — Вон Катя идет!
Я приподнялась на локтях и посмотрела в указанном Сонькой направлении. По пляжу и правда шла Катя. В своей любимой соломенной шляпе и цветастом парэо, только передвигалась она не как обычно — стремительно, а медленно, как говорят, нога за ногу.
— Катя! — прокричала Сонька и помахала женщине рукой.
Катя обернулась на крик, постояла в нерешительности несколько секунд, после чего медленно двинулась к нам.
— Как ты? — налетела на нее Сонька. — Ночь прошла без приключения?
— Нормально, — буркнула Катя, не выходя из своей задумчивости.
— Призраки не докучали?
— Нет, — она помотала головой. — Все нормально… Только… Я все равно не спала. Бродила по номеру, на балконе сидела… Рассвет встречала…
— То-то ты такая вареная, — сочувственно кивнула Соня. — Я когда не высплюсь, тоже заторможенная…
— Вы слышали новость? — ни с того, ни с сего встрепенулась Катя. — Про пропавшего отдыхающего?
— Про кого?
— А помните, мы с Гулей про него говорили, — она в задумчивости накрутила на палец свою челку. — Его Вася звали, вернее, зовут. Он военный, полковник…
— Который, якобы, встречался с покойной Леной? — вспомнила я.
— Он самый. — Катя стряхнула с себя оцепенение. — Так вот, он пропал.
— Как пропал?
— Просто пропал. Вместе с вещами и документами. Как сгинул.
— Может, он домой раньше времени смотался?
— В том-то и дело, что до дома он не доехал, его жена говорит, что он должен был вернуться два дня назад, но не вернулся…
— Может, в дороге что случилось? Например, отстал от поезда? — предположила я.
— Он должен был лететь самолетом, — жена говорит, что сама покупала ему билет… — Катя немного помолчала, потом добавила. — Но в аэропорту никто его не помнит, следовательно, он не поехал домой…
— И что это значит? — Сонька возбужденно заерзала.
— Либо он собрал вещи и сбежал в неизвестном направлении, либо его убили по дороге в аэропорт.
— Да что ты такое говоришь? — ужаснулась я. — Кто мог его убить? Ладно бы, когда сюда ехал, но обратно?
— А какая разница? — спросила Сонька, нахмурившись.
— На курорт люди едут с деньгами — с них есть чего взять, но обратно… — я почесала нос, покумекала. — Может, его похитили?
— А мне говорила, что тут нет террористов! — запыхтела Сонька. — Значит, есть, раз похитили… — она испуганно уставилась на Катю. — А ты откуда все знаешь?
— Подслушала. Я же вам говорила, что в моем номере через розетку слышно буквально все… Так вот моя соседка, та самая Оля, которая через стенку живет… Эта шалава, прости господи… — Катя все еще хмурилась. — Она рассказывала все это своей горничной…
— А она откуда узнала?
— Ее хахаль, тот самый хлыщ, с которым она укатила, он следователь. Она, собственно, с ним и познакомилась в административном корпусе, он приезжал навести справки о пропавшем, а она что-то там утрясала… — Катя как-то беспомощно на нас посмотрела и пробормотала. — Вам не кажется все это странным, а девочки?
— Что именно? — спросила я.
— Сначала умирает Лена, потом пропадает ее любовник?
— Ну это еще недоказуемо! — фыркнула я. — Гуля могла и ошибаться. Мало что ли в санатории миниатюрных блондинок?
— Это ничего не меняет, — горько вздохнула Катя. — Все равно тут нечисто… Люди умирают, пропадают… Потом эти звуки… Всхлипы, вздохи, я лично из слышала, это не галлюцинация… А еще… — она понизила голос до шепота. — Еще я вчера кое-что видела…
— Что? — так же тихо спросила взволнованная Сонька.
— Я видела…
Вдруг она замолчала и резким движением нахлобучила шляпу на глаза.
— Там Гуля, — зашептала Катя из-под соломенных полей. — Я не хочу сейчас с ней разговаривать… Она по-прежнему неадекватна… Я ночью видела ее, она шарахалась по зарослям, словно приведение…
— Подумаешь, погулять вышла, а ты уж сразу — неадекватна, — встала на защиту Гули сердобольная Софья.
— Ее, между прочим, в палате запирают, мне об этом сам врач говорил, кстати, только ее, остальные имеют свободу передвижения… А она нет! Значит, психиатр считает, что она опасна!
— Так как же она смогла по зарослям шарахаться, если ее запирают?
— Сбегает! Вопрос — зачем? … Черт, она нас увидела! — Катя подобрала свою пляжную сумку. — Я побегу, обо всем расскажу за обедом!
И она унеслась, пригибая голову почти к земле. Ни дать, ни взять, американский морской пехотинец!
Гуля, нерешительно постояв на месте, развернулась, после чего скрылась за пирсом.
— И что ты об этом думаешь? — взволнованно выпалила Сонька. — Этого Васю призраки украли?
— Хватит глупости говорить!
— Почему глупости? Если инопланетяне людей похищают, почему не делать это призракам?
— Даже думать обо всем этом не хочу, — отбрила я подружку. — Пропал мужик, и пропал, не наша забота.
— Леля, я тебя не узнаю! — притворно удивилась Сонька. — Раньше тебя все тайны волновали! И ты считала их разгадку своей заботой. Что же с тобой теперь произошло?
— Если ты помнишь, я поклялась Колюне больше ни в одно расследование не впутываться…
— А он не узнает! — Она молитвенно сложила руки. — Клянусь, молчать даже под пыткой!
— Отстань!
— Ну, Леля! Неужели тебе не интересно, что на самом деле случилось с Леной и Васей?
— Совершенно не интересно, — очень умело соврала я. — Я хочу спокойно отдохнуть, не впутываясь ни в какие расследования, тем более, ни к чему хорошему они не приводят… — Я хмуро глянула на часы. — Кстати, мне пора на обед чапать.
— Разве? — Сонька сверилась со своими «курантами». — Куда так рано? Можно еще двадцать пять минут загорать. Давай полежим.
— Ты лежи, а мне пора.
— Но еще двенадцати нет, а у вас обед в час, — запротестовала она.
— После двенадцати загорать вредно! Я пойду в корпус, приму душ, а ты можешь еще полежать, только отползи под навес, иначе обгоришь…
— Катись в свой корпус, а меня не учи! — выпалила Сонька и демонстративно подставила солнцу свое не очень загорелое пузо.
Я сокрушенно покачала головой и, как было велено, покатилась в корпус.