– Ты ранена? – спросил он ее, и воздух со свистом вырвался сквозь стиснутые зубы. Его сердце рвалось в клочья.
– Я в порядке. Розмари…
Тесса схватила ее за руки и зажмурилась, пытаясь сосредоточиться, призывая целительные силы. Мучительное усилие отразилось на ее лице. Наконец она повернулась к Джему, ее глаза были пусты. Он знал, что услышит еще до того, как она раскрыла рот.
– Рана смертельная. Ничего нельзя сделать.
Во время одной из войн, которые вели люди, Тесса была медсестрой. Уж она-то могла узнать смертельную рану. Да и Джем за все свои Безмолвные годы видел достаточно Охотников, помочь которым было нельзя. Более чем достаточно, особенно во время Темной войны. Он тоже знал смерть в лицо и мог разглядеть ее под любой маской.
Внезапно Розмари открыла глаза. Губы ее разомкнулись, словно она пыталась заговорить, но из них вырвалось лишь хриплое дыхание.
Оставался еще один Эрондейл, которого они могли спасти.
– Твой ребенок, – сказал Джем. – Твой сын. Где он?
Розмари покачала головой, и даже это небольшое усилие причиняло ей боль.
– Пожалуйста, – прошептала она. Вокруг было так много крови, повсюду кровь, и с ней утекала ее жизнь… – Пожалуйста, защитите моего сына.
– Только скажи, где его найти! – сказал Джем. – Клянусь жизнью, я буду защищать его!
Но принять его клятву было уже некому. Слабое дыхание прервалось, тело замерло.
Розмари не стало.
– Мы найдем его, – сказала Тесса. – Найдем, прежде чем кто-нибудь успеет причинить ему вред. Мы сделаем это.
Джем так и сидел у тела Розмари. Он держал ее остывающую руку, словно не мог заставить себя отпустить ее. Тесса знала, о чем он думает, и это было очень больно. В этом счастье и наказание любить кого-то так, как она любила Джема, чувствовать то же, что он. Его вина, сожаления, бессилие и гнев сейчас пожирали их обоих.
Конечно, вину и гнев чувствовал не только Джем. Тесса разделяла его ярость. Любой Эрондейл был частью Уилла, и, значит, ее частью. Это и есть семья. Слишком много на ее веку было холодеющих тел Эрондейлов, возле которых она преклоняла колени. Она не сможет, просто не справится с еще одной бессмысленной смертью.
Они найдут сына Розмари. Они будут защищать его. Сделают так, чтобы эта гибель оказалась не напрасной – чего бы им это ни стоило.
– Дело даже не в том, что она погибла, – тихо сказал Джем, понурив голову (волосы упали ему на глаза, но Тесса прекрасно знала все выражения его лица; слишком много часов она провела, глядя на него, не веря, что он действительно здесь, вернулся к жизни. И к ней). – Дело в том, что она умерла в одиночестве.
– Она не была одна. И сейчас не одна.
Не в первый раз они с Джемом провожали Эрондейла в вечность. Некогда, давным-давно, она сидела по одну сторону от Уилла, а Джем – по другую. Оба хотели удержать его и оба тщетно собирались с силами, чтобы позволить ему уйти. Джем тогда был Братом Захарией – так, по крайней мере, думал мир: лицо в рунах, зашитые глаза, холодная кожа, закрытое сердце. А она видела своего Джема. И до сих пор ей казалось чудом, что он открывает глаза и смотрит на нее.
– Ты так думаешь?
Джем очень осторожно расстегнул длинную серебряную цепочку на шее Розмари: подвеска с цаплей начала медленно вращаться, поблескивая в лучах вечернего солнца.
– Я думал, этого будет достаточно – так она сможет позвать меня, если ей понадобится помощь. Но я же знал, что фейри представляют постоянную угрозу для нее. Однако недооценил их!
– Я узнала этого фейри, Джем, – возразила Тесса. – Бронза, узоры на его доспехах, морской орнамент – это был Фаль из всадников Маннана.
Она изучала историю Всадников в Спиральном Лабиринте, когда пыталась лучше узнать мир фейри. Они были очень старыми существами – даже древними, наследием эры богов и чудовищ. Они исполняли волю Неблагого Короля. Не какие-нибудь обычные фейри – гораздо более могущественные, созданные из чистой, неистовой магии. И самое ужасное, что они умели лгать.
– Джем, ангельские клинки не берут Всадников Маннана. Это прирожденные убийцы, ходячий смертный приговор. Если он ее нашел, никакая сила на земле уже не могла его остановить.
– На что же тогда надеяться ребенку?
– Надежде всегда есть место.
Тесса очень мягко разжала его пальцы, сжимавшие мертвую руку Розмари.
– Мы первыми найдем мальчика. А потом сделаем так, чтобы фейри не нашли его никогда.
– По крайней мере, пока мы не будем готовы их встретить, – в его голосе снова зазвучала сталь.
Кое-кто считал Джема слабым, потому что он был добрым, нежным, щедрым и способным беззаветно любить. Кое-кто искренне считал, что он не способен на жестокость и месть, а значит можно безнаказанно обижать его самого и тех, кого он любит, – все равно Джем никогда не даст сдачи.
Те, кто думал так, очень ошибались.
Тем, кто рассчитывал на это, придется горько пожалеть.
Тесса крепко сжала цаплю, клюв вонзился в ее нежную ладонь. Она почувствовала сущность Розмари, тихо кипящую в серебре, и потянулась к ней разумом, открывшись всему, что эта женщина смогла оставить после себя. Превращаться в кого-то другого стало ее второй натурой. Обычно достаточно было закрыть глаза и нырнуть.
На сей раз все оказалось по-другому. Что-то было… не то чтобы неправильно, но как-то липко. Словно ей пришлось с силой оторваться от своей физической оболочки и втиснуться в чужую. Трансформация прошла тяжело, почти болезненно, совсем как в те первые дни в Лондоне, когда ее кости и мышцы рвались и мялись, принимая чужую форму, и плоть бунтовала против разума, пока тот вел бой, защищая рубежи вменяемости от захватнических армий иного. Тесса заставила себя сохранять спокойствие и сосредоточенность, вспомнила, что воплощаться в умершего всегда труднее. Она словно бы съеживалась, становилась меньше, увядала; ее крепкие руки и ноги превращались в хрупкие кости Розмари, ужас последних мгновений этого тела затоплял душу. Вспышка эльфийского меча, жаркое дыхание Всадника… Немыслимая боль, боль, боль, когда клинок ударил раз, другой, третий, и, наконец, нанес последний, смертельный удар. Ужас, отчаяние, а под ними – полная ярости неистовая любовь к мальчику, который должен, должен, должен выжить где-то там…
– Тесса!
Джем рядом, его руки у нее на плечах, его твердый и добрый взгляд, его любовь – якорь, который не даст ей сорваться, уплыть. Джем всегда возвращал ее домой, к самой себе.
– Тесса, ты кричала.
Она вздохнула, сосредоточилась. Она была и Розмари, и Тессой, она была самой Переменой, возможностью трансформации, неотвратимостью потока… а потом все милосердно закончилось.
– Я в порядке. Все хорошо.
Даже сейчас, после ста лет Перемен, было так странно слышать себя, говорящую голосом другой женщины, видеть чужое тело и понимать, что оно твое.
– Ты узнала, где он? Где мальчик?
Мой мальчик. Тесса слышала удивление в голосе Розмари, неукротимое удивление, что, оказывается, можно любить вот так… Они его не получат. Я этого не допущу.
Еще был страх, но в основном все-таки гнев. Тесса поняла, что «они» – это не фейри. Они – это Сумеречные охотники. Этот секрет она, пожалуй, оставит пока для себя. Джему незачем знать, что Розмари умерла, как жила: убежденная, что Охотники – враги.
– Дай мне погрузиться глубже, – сказала она. – Знание о нем годами было похоронено в глубине ее души, но оно все еще там, я его чувствую.
Сущность Розмари сражалась сама с собой. Все ее мысли занимал сын, свирепое стремление его защитить. Но в то же время все эти годы она изо всех сил старалась его забыть, изгнать из разума любые мысли о нем – ради его же безопасности.
– Она знала, что величайшая опасность в его жизни – она сама, – прошептала Тесса, с ужасом понимая, какую жертву принесла эта женщина. – Знала, что единственный способ сохранить ему жизнь, это вычеркнуть его из своей.
Она снова погрузилась в чужую память – отодвинув Тессу и целиком отдавшись Розмари, – и сосредоточилась на мальчике, на самых сильных воспоминаниях о нем и о том, что с ним стало, позволила им захватить себя.
Она вспомнила…
– Я не понимаю, – говорит муж, но отчаяние у него в глазах, мертвая хватка рук, как будто он знает, что случится, едва он их отпустит, – все говорит об обратном.
О том, что на самом деле он все понимает. Что это конец, что безопасность их сына сейчас важнее всего. Важнее даже них самих, хотя это их «вместе» Розмари раньше считала самым важным в своей жизни.
До того, как она стала матерью, все было по-другому.
Кристофер здесь. Он и похож на мать, и не похож. И на отца тоже. Их любовь воплотилась в жизнь, их сердца переплелись и породили на свет это тело, это дыхание, эти ангельские щечки и золотые кудри – и носик, чтобы его целовать, и лобик, чтобы гладить, и идеальное тельце, которое никогда не знало ни боли, ни страха – пусть никогда и не узнает. Никогда. Не должно!
– Сейчас дело в нем. Остальное неважно.
– Но мы ведь и так очень осторожны…
Целый год они заставляли себя жить врозь. В маленькой квартирке, в нескольких кварталах от залитой огнями главной улицы Лас-Вегаса – ее сын и ее муж, который сейчас называет себя Элвисом, а раньше был Бартоном, а еще раньше Гилбертом, Престоном, Джеком и Джонатаном, который менял не только имена, но и лицо – снова и снова, и снова, и все это ради нее. И в другой квартирке, еще меньше размером и куда более одинокой, на убогом пустыре сразу за аэропортом – Розмари, с каждым вдохом втягивающая полные легкие пустоты, их отсутствия. Она охотилась за ними, украдкой следила за Кристофером на детской площадке, в зоопарке, в бассейне… никогда не позволяя ему себя увидеть. Ее сын вырастет, не зная мать в лицо.
Каждый месяц она позволяет себе одну встречу с мужем – час поцелуев украдкой и подробностей детства, которое проходит без нее, но даже это эгоистично, теперь-то она понимает. Мало того, что Сумеречные охотники смогли подобраться так близко, теперь еще и фейри выследили ее. Она обвешала квартирку защитами, установила магическую сигнализацию, но знала, что их разведчики уже побывали там. Ее местонахождение раскрыто… Она знает, что случится, если ее найдут. Если