А несколько столетий назад жил в Акамагасэки слепец по имени Хоити, замечательный сказитель5 и искусный музыкант. С детства его учили играть на биве6, и уже тогда он удивлял учителей выдающимися способностями. Он прекрасно рассказывал печальную историю Хайкэ и Гэндзи. А когда он пел о битве при Данно-ура, даже демоны плакали.
В молодости Хоити был очень беден, но однажды ему повстречался настоятель храма Амидадзи, большой ценитель поэзии и музыки. Он стал часто приглашать Хоити в храм и с удовольствием слушал его игру и пение, а потом и вовсе предложил ему поселиться при храме. Хоити, конечно, согласился и стал жить в одной из храмовых пристроек. Теперь у него был кров над головой, еда, а за это он всего лишь должен был по определенным дням радовать слушателей музыкальными выступлениями.
Однажды летней ночью монаха вызвали провести заупокойную службу в доме скончавшегося сельчанина. Он отправился туда в сопровождении послушника, а Хоити остался в храме один. Ночь была жаркая, в комнате стояла духота, и Хоити вышел охладиться на веранду в маленьком храмовом садике. Он решил дождаться возвращения монаха, а чтобы скоротать время, принялся наигрывать на биве.
Миновала полночь, а монаха все не было. Жара немного спала, но на веранде все равно было лучше, чем в комнате. Тут Хоити услышал шаги у задних ворот. Кто-то шел по саду к веранде и наконец остановился прямо напротив музыканта. Но это был не монах. Низкий голос позвал Хоити по имени – слова прозвучали отрывисто и бесцеремонно. Обычно самураи так обращаются к своим слугам.
Итак, раздался грубый окрик:
– Хоити!
– Хай!7 – робко ответил музыкант. Голос незнакомца пугал его. – Я слепой, господин, и не вижу, кто зовет меня.
– Тебе нечего бояться, – уже помягче ответили ему. – Мы остановились неподалеку от вашего храма и меня послали к тебе. Мой повелитель – очень высокопоставленный господин – сейчас пребывает в Акамагасэки со своими благородными спутниками. Он осматривал здешние достопримечательности и, узнав о твоем мастерстве, захотел услышать рассказ о битве при Данно-ура. Так что бери свою биву и пойдем со мной. Тебя ждут весьма достойные слушатели.
В те времена не так-то просто было не подчиниться приказу самурая. Хоити надел сандалии, взял биву и пошел вслед за незнакомцем, держа его за руку. Шли они быстро. Рука, за которую держался Хоити, была тверда как железо, а при ходьбе его провожатый звенел и лязгал. Видимо, он шел в полном доспехе и вооружении. «Наверное, дворцовый стражник», – подумал Хоити.
Он уже не боялся. Наоборот, по всему выходило, что удача улыбнулась слепцу. Ведь самурай сказал, что его хозяин высокого ранга. Наверное, императорский чиновник… Но тут оказалось, что они пришли. Хоити провел перед собой рукой и нащупал ворота. Это его удивило. Не помнил он никаких похожих ворот в этой части городка. Разве что главные ворота Амидадзи…
– Каимон!8 – крикнул самурай.
Заскрипел отодвигаемый засов, ворота распахнулись, и Хоити с провожатым вошел за ограду. Похоже, они прошли по саду и вскоре опять остановились перед какими-то дверями.
– Эй, внутри! – опять крикнул самурай. – Я привел Хоити!
За дверьми послышались торопливые шаги и женские голоса. Их впустили. По словам женщин Хоити понял, что это кто-то из челяди. Впрочем, особенно долго размышлять ему не дали. Другая рука, на этот раз женская, уверенно повела слепца по ступеням вверх. На последней ступени ему было велено оставить сандалии, а дальше пошли какие-то обширные пространства, разгороженные полированными панелями, уставленные совсем уж непонятными колоннами, так что запомнить дорогу не было никакой возможности. Пол устилал свежий тростник. Наконец его вывели на середину обширного зала, заполненного, видимо, множеством людей. Со всех сторон слышалось шуршание шелка, словно шорох листьев в густом лесу. И голоса, много голосов… Хоити прислушался и понял, что так говорить могут только при дворе.
Музыканту еще раз посоветовали ни о чем не беспокоиться и даже подали подушечку под колени. Хоити принялся настраивать инструмент. В это время к нему обратилась женщина, наверное, здешняя управительница, и потребовала, чтобы он спел историю Хэйкэ под аккомпанемент бивы.
Баллада была очень длинная. Если исполнять ее целиком, понадобилось бы несколько ночей. Поэтому Хоити осмелился задать вопрос, какую из частей хотят послушать в этом зале?
Женщина подумала и сказала:
– Спой нам о битве при Данно-ура. Это событие до сей поры вызывает глубокую скорбь.
И тогда Хоити возвысил голос и запел песнь битвы, кипевшей в штормовом море давным-давно. Бива под его пальцами заплакала, застонала, как стонут весла, что гонят корабли вперед, в сражение, струны свистели, как стрелы, глухо стучали, словно мечи ударяли о шлемы воинов, рокотали, как топот людей на палубах, вскрикивали, как несчастные, падающие в холодные волны, стонали, как раненые и умиравшие от ран. Справа и слева от себя он слышал приглушенные восторженные возгласы: «Какой изумительный артист! У нас в провинции никто не способен так играть! Да во всей империи не сыщется такого певца, как Хоити!»
Хоити осмелел от похвал, вдохновенно ударил по струнам и запел еще лучше, так, что вокруг все смолкли от удивления и восторга. А когда повествование подошло к описанию гибельного прыжка Ниино Амы с наследником предводителя на руках, слушатели единодушно вскрикнули, а после этого многие зарыдали так громко, что Хоити испугался той боли, которую он невольно причинил этим хорошим людям. Рыдания и стоны стихли не скоро, а потом в наступившей тишине снова заговорила женщина, которую Хоити принял за домоправительницу.
– Нам говорили, что ты искусный музыкант и сказитель, но мы и подумать не могли, что твое мастерство столь велико. Этой ночью ты пел прекрасно. Наш повелитель намерен достойно наградить тебя. Но он хочет, чтобы ты пел здесь еще шесть ночей подряд – а после этого он отправится в обратный путь. Посему завтра ночью тебе надлежит прийти сюда в то же время. Твой сегодняшний провожатый придет за тобой. Но мне велено передать тебе, чтобы ты ни в коем случае никому не рассказывал, где и у кого ты был. Наш повелитель путешествует инкогнито, никто не должен знать, что он почтил своим присутствием Акамагасэки. А теперь ты свободен, можешь возвращаться в свой храм.
Хоити должным образом поблагодарил женщину, и она проводила его до выхода. Тот же самурай ждал певца и отвел его до самой веранды, откуда начался их путь. Там они распрощались.
Хоити вернулся почти на рассвете, однако его отсутствия никто не заметил. Монах после службы не стал заходить к нему, решив, что Хоити уже спит. За день певец отдохнул. Он никому не рассказал о своем ночном приключении. На следующую ночь самурай снова пришел за ним и отвел в уже знакомый дом. Хоити играл и пел, и опять все были поражены его удивительным талантом. Вот только в храме на этот раз заметили его отсутствие. Утром его вызвал настоятель и мягко упрекнул:
– Мы очень беспокоились о тебе, друг Хоити. Опасно слепому ходить по ночам. Почему же ты ушел, никого не предупредив? Я мог бы приказать слуге сопровождать тебя. И где ты был?
Хоити отвечал уклончиво.
– Прости меня, милый друг, – сказал он. – Мне пришлось отлучиться по одному личному делу, и в другое время я никак не мог уладить его.
Неожиданная скрытность Хоити скорее удивила, чем обидела монаха. Он почувствовал, что здесь не все так просто, а наипаче опасался, не околдован ли молодой музыкант какими-нибудь злыми духами. Однако он не стал задавать лишних вопросов, но слугам приказал тайно следить за Хоити, а если он надумает покинуть храм после наступления темноты, скрытно сопровождать его.
Предосторожность оказалась не лишней. Этой же ночью слуги заметили, как Хоити покидает храм. Немедля они зажгли фонари и последовали за ним. Однако ночь выдалась дождливая и темная. Прежде чем слуги добрались до дороги, Хоити исчез. Наверное, он шел очень быстро, и это было удивительно, ведь дорога-то была плохая, а слепому идти по ней вдвойне трудно. Слуги обежали все окрестные улицы, заходили в дома, где бывал Хоити, расспрашивали людей, но никто не видел слепого музыканта. Пришлось им возвращаться в храм ни с чем. Уже подходя к храму, слуги разом замерли: неподалеку, посреди кладбища Амидадзи, кто-то вдохновенно играл на биве. Время от времени меж могил вспыхивали призрачные огоньки, но от них тьма на кладбище казалась еще гуще. Люди из храма поспешили на кладбище, и там, среди могил, они нашли Хоити. Он сидел один, под дождем, возле надгробия Антоку Тэнно, терзал струны бивы и во все горло распевал песнь о битве при Данно-ура. Почти над каждым надгробием вокруг него как маленькие свечи горели призрачные огоньки. Было их великое множество, никто никогда не видел их здесь столько.
– Хоити, Хоити! – вскричали слуги. – Перестань! Тебя околдовали!
Но слепец их не слышал. Стонали под его рукой струны бивы, а прекрасный голос нараспев выкрикивал слова песни о битве при Данно-ура. Тогда они схватили его за руки и закричали в самые уши:
– Хоити! Хоити-сан! Прекрати! Идем с нами!
Хоити перестал играть, поднял лицо и с упреком сказал им:
– Как же вы можете столь бесцеремонно прерывать меня во время выступления перед таким почтенным собранием!
Несмотря на довольно мрачную обстановку, ответ его развеселил слуг. Теперь стало совершенно понятно, что Хоити околдован. Поэтому они, не долго думая, подняли его на ноги и, подталкивая в спину, повели к храму. Там с него сняли промокшую насквозь одежду, после чего монах потребовал от друга объяснений.
Хоити долго не решался говорить. Однако, понимая, что его поведение способно разгневать покровителя, он решился рассказать обо всем, начиная с первого ночного визита самурая.
Монах выслушал певца и сказал: