Старик почти сразу заснул, а Минокити долго не спал, прислушиваясь к завыванию ветра за тонкой стеной. Гремела река, снежинки стучали в дверь, хижина вздрагивала и порой начинала раскачиваться, словно легкая джонка на морской волне. Становилось холоднее. И все-таки сон сморил молодого парня.
Неизвестно, сколько прошло времени, но Минокити разбудил снег, падающий на лицо. Дверь хижины оказалась распахнутой настежь, а в дверном проеме маячила смутно видимая фигура женщины в белом.
Миг – и она уже стоит посреди хижины. Склонившись над Мосаку, незнакомка дохнула ему в лицо и дыхание ее было подобно маленькому снежному смерчу. Потом она повернулась к Минокити и склонилась к его изголовью. Парень пытался вскрикнуть, но тело ему не повиновалось, и крик застрял в горле. А незнакомка наклонялась все ниже… вот ее лицо почти коснулось щеки Минокити, и тут она улыбнулась и прошептала:
– Я собиралась обойтись с тобой, как со всеми остальными, но что-то мне тебя жалко стало. Ты молод и красив, Минокити, пожалуй, я не стану губить тебя. Но, смотри, если проболтаешься кому-нибудь хоть словом о том, что видел этой ночью, тебе не жить! Помни, что я сказала!
Женщина выпрямилась, неуловимым движением повернулась и вышла из хижины. Минокити пошевелил рукой, понял, что подвижность вернулась к нему, вскочил и выглянул за дверь. Да только ничего не увидел, кроме летящей в лицо поземки. Он закрыл дверь и положил у порога несколько поленьев, чтобы ветер снова не распахнул ее. Но ведь они и в прошлый раз прикрыли дверь так, что ветер бы с ней не справился… Парень недоумевал: уж не привиделось ли ему странное существо в белом? Может быть, это просто часть сонного видения? Он позвал Мосаку, но старик молчал. Минокити протянул в темноту руку, коснулся лица старого дровосека и вскрикнул. Руку ожгло холодом. Старик был безнадежно мертв, тело его успело окоченеть и покрылось инеем.
К рассвету непогода улеглась. Утром пришел паромщик и нашел в своей хижине бесчувственное тело Минокити рядом с насмерть замерзшим Мосаку. О парне позаботились, отогрели, и вскоре он пришел в себя. Но промерз он изрядно и потом долго болел. Да и смерть старика на него подействовала угнетающе. О том, что привиделось ему в хижине во время бурана, он никому не рассказывал. Поправившись, он вернулся к своему занятию – каждое утро отправлялся в лес, а возвращался уже в сумерках с вязанками дров. Его матушка потом продавала их на рынке.
Прошел год. Однажды зимним вечером Минокити возвращался по обыкновению домой и на дороге нагнал девушку, шедшую в ту же сторону. Он вежливо поприветствовал весьма привлекательную попутчицу, и она ответила таким приятным голосом, будто рядом певчая птица пропела. Раз уж им оказалось по дороге, вскоре они разговорились. Девушка поведала молодому дровосеку, что зовут ее О-Юки , она с недавних пор сирота и теперь идет в Эдо , где у нее оставались какие-то дальние родственники. Может быть, они подыщут для нее место служанки. Минокити уже через пять минут разговора был очарован действительно очень симпатичной спутницей, а чем дальше, тем она казалась ему все более красивой. Краснея, он поинтересовался, не обручили ли ее в детстве родители. В ответ она рассмеялась и сказала, что никогда не была связана никакими обязательствами. И она в свою очередь поинтересовалась, был ли Минокити женат или обручен. Он отвечал, что из родных у него осталась только мать, но и она пока не заводила разговор «о достойной невестке», дескать, рано еще. После этих взаимных признаний молодые люди некоторое время шагали молча, но, как говорит пословица, «при желании глаза говорят не хуже рта». На подходах к деревне Минокити и О-Юки настолько освоились друг с другом, что дровосек предложил девушке переночевать у них в доме. Девица посмущалась немножко, но быстро согласилась и отправилась вслед за ним. Мать Минокити встретила незнакомку приветливо, покормила ее горячим ужином и сама не заметила, как буквально влюбилась в скромную красивую девушку. Она принялась уговаривать О-Юки погостить у них еще, поскольку в Эдо спешить той было незачем. Так и получилось, что О-Юки вообще не пошла дальше, а осталась в доме Минокити, поскольку его мать нашла-таки себе «достойную невестку».
Она и правда оказалась хорошей невесткой. Когда спустя пять лет мать Минокити умирала, перед смертью она благодарила жену сына. О-Юки родила мужу десятерых детей, мальчиков и девочек, все оказались красивыми и отличались удивительно белой кожей.
Соседи не могли надивиться на О-Юки. В то время как другие женщины в деревне старели рано, О-Юки, даже став матерью десятерых детей, выглядела такой же молодой и красивой, как и в тот день, когда впервые пришла в деревню.
Как-то раз, когда дети уже спали, О-Юки шила при свете лампы. Минокити долго смотрел на нее, а потом сказал:
– Знаешь, смотрю я, как ты шьешь, и вспоминаю один случай… Мне тогда было лет восемнадцать. Я встретил женщину, очень похожую на тебя. И у нее была такая же белая кожа…
– И где же ты ее встретил? – спросила О-Юки, не поднимая глаз от работы. – Расскажи…
И Минокити рассказал жене о той ужасной ночи в хижине паромщика, о том, как Белая Женщина шептала, склонившись над ним, о смерти старого Мосаку.
– То ли во сне, то ли наяву, но это был единственный раз, когда я видел существо, столь же прекрасное, как ты. Я теперь понимаю, она не была человеком. Я очень испугался тогда. Она была такой белой! Настоящая Снежная Женщина!
О-Юки бросила шитье, встала, подошла к Минокити и неожиданно закричала ему в лицо:
– Это была я, я, я! Я, Юки! И я предупреждала, что тебе не жить, если ты скажешь кому-нибудь хоть слово! Только ради детей я оставлю тебе жизнь. Но берегись! Если ты хоть раз дашь им повод пожаловаться на тебя, я разделаюсь с тобой так, как ты заслужил!
Голос ее стал тонким, как свист ветра, кожа засияла ослепительно, вся она походила теперь на белый морозный туман, и этот туман закрутился белым смерчем, взвился к потолочной балке и втянулся в дымовое отверстие. Больше никто и никогда не видел белокожую О-Юки.
История Аояги
Во времена Буммэй (1469–1486) провинцией Ното правил господин Хатакэяма Ёсимун. Среди прочих ему служил молодой самурай Томотада. Родом он был из Этидзена , а во дворец даймё Ното его взяли на воспитание еще ребенком. Образование он получил прекрасное и разностороннее, так что из него со временем получился ученый молодой человек и хороший воин. Эти качества снискали ему благорасположение господина Ното. А если еще добавить, что юноша был наделен легким, общительным характером, обходительностью, и обладал и красивой внешностью, неудивительно, что и окружающие в нем души не чаяли.
Томотаде было около двадцати лет, когда его отправили с секретным поручением к великому даймё Киото, родичу Хатакэямы Ёсимуна. Путь его лежал через Этидзен, и молодой самурай испросил разрешение навестить недавно овдовевшую мать. Ему милостиво позволили это сделать.
Томотада отправился в дорогу в самое холодное время года. Тропы замело так, что даже лошади самурая, сильному, благородному животному, приходилось нелегко. Поэтому двигались они не быстро. Вокруг простиралась безлюдная гористая местность. Селения здесь встречались редко и далеко отстояли друг от друга. И вот случилось так, что на второй день путешествия, после многочасовой утомительной езды Томотада с тревогой понял, что до намеченного ночлега ему засветло не добраться. К тому же надвигался буран. Лошадь его совсем измучилась. Порывы ветра становились все злее. Быстро холодало. Тут-то он и увидел на склоне ближней горы, поросшей ивняком, бедный деревенский домик. Решение пришло само собой. С трудом заставив уставшее животное двигаться, Томотада добрался до жилья и решительно постучал в наружную дверь. Все здешние дома строились с тамбуром для защиты от ветра и зимних холодов.
Открыла ему старая женщина. При виде молодого красивого путника она всплеснула руками и запричитала:
– Ах, господин! Да как же вы… Да в такую-то погоду! Один совсем… Пожалуйте в дом скорее.
Томотада отвел лошадь в сарай позади дома, вошел и застал внутри старика и девушку. Они грелись у очага, в котором горели бамбуковые дрова. Самурая с почтением пригласили к огню, и старики бросились разогревать сакэ и готовить нехитрую еду. Девушка скрылась за ширмой. Томотада успел заметить, что была она просто красавицей, несмотря на самую затрапезную одежду и длинные волосы, не прибранные в прическу. Пожалуй, он удивился: что это такой красивой девушке делать в столь безлюдном месте в бедном доме?
Старик-хозяин с почтением обратился к нему:
– Добрый господин! Ближайшая деревня далеко от нас, а снегопад все сильнее. Дорогу совсем перемело. Заклинаю вас не идти в горы на ночь глядя. Конечно, моя лачуга недостойна вашей милости, да и удобств у нас никаких, но даже под этой жалкой крышей все-таки лучше, чем в горах. Не побрезгуйте нашим гостеприимством. О вашей лошади я позабочусь.
Томотада, не раздумывая, принял приглашение. Немалую роль в его решении сыграло и желание поближе познакомиться со здешней красавицей. Его пригласили за стол, и девушка тут же появилась из-за ширмы, чтобы подать гостю сакэ. Она успела переодеться в довольно грубо сшитое, но опрятное домотканое платье, и причесаться. Она подошла к молодому человеку, наклонилась, чтобы налить ему сакэ, и он поразился еще больше. Определенно, ему не доводилось еще встречать такую красивую девушку. А как изящно она двигалась! Но тут старики опять принялись извиняться.
– Господин! Это наша дочь Аояги . Она выросла здесь, в горах, и понятия не имеет о благородном обхождении. Вы уж нас простите. Она не виновата, что выросла такой глупой и невежественной.
Томотада заверил их, что и думать не думал встретить в такой глуши столько заботы и очарования. Говоря это, он не сводил с девушки глаз, забыв про еду и сакэ. Мать Аояги истолковала его промедление по-своему.