– Да, – немного растерялась Даша. – Ее зовут Элиза.
– Она твоя ровесница?
– На год старше.
– А будто на десять. Зря она так себя запустила. Внучка самого Ильи Райского!
– Я была знакома с ним. Нас приглашали в дом Райских. Точнее, дома: квартиру и дачу.
– Вот это да! – Масик не на шутку разволновался. – Если б я знал…
– Масик, тебе тридцать два года. Какие советские марши?
– Я же под них худел в детстве. Я всегда был пухлым. Меня дразнили (но я тебе рассказывал об этом), я пытался согнать вес, бегал, но быстро уставал, задыхался. И мама посоветовала мне ходить строевым шагом, тянуть ногу, делать отмашки руками. Она говорила, это лучшая физкультура. Ты, сынок, видел в карауле хоть одного толстяка? Нет, они все поджарые. Вот и ты таким станешь.
Даша видела свекровь на фотографиях. Высокая, стройная, прямая, как струна. По лицу видно, командир. Если б она дожила до момента, когда они с Масиком познакомились, то, возможно, не дала бы им жить. Но она умерла от рака за два месяца до…
– Оказывается, мама тоже была толстой. Но я этого не знал, потому что она все детские и юношеские фотографии изничтожила. И когда у нее появилась цель – похудеть, она маршировала. И скинула двадцать кило. После этого ее взяли в знаменную группу комсомольской организации, – с гордостью добавил Масик. – Я год маршировал под «Юных ленинцев» Ильи Райского. И «Боевую дружину». Пластинки до сих пор храню. Жаль, проигрыватель сломался, пришлось выкинуть.
– Сейчас все можно найти в интернете.
– Это не то, малыш. Звук не тот и атмосфера. – О, он вернулся к ласковому прозвищу, это прекрасно! – Райский был гением. И тебе посчастливилось с ним познакомиться.
Тюля приврала, конечно. У Богемы она была только после смерти деда. А его самого видела лишь в гробу. Но эта невинная ложь явно пойдет на пользу их с Масиком отношениям.
– Он уже плохой был. Лежал. Но с нами разговаривал. А Ленку с удовольствием слушал. Она на скрипке играла в юности.
– Почему бросила?
– В аварию попала, руки повредила.
– Бедняжка.
– Да, вся ее жизнь пошла под откос. Она в консерваторию хотела поступать.
– Почему ты раньше не рассказывала мне о подругах?
– Мы из-за какой-то ерунды поругались, перестали общаться. Только недавно нас всех нашла Рената, захотела встретиться, но я не пошла с девочками в ресторан, как тебе и говорила.
– Почему нет? Я бы отпустил.
– Ты у меня такой замечательный. – Она обвила его шею руками, уткнулась носом в потные кучеряшки на шее. – Тогда я завтра встречусь с подругами юности, хорошо? И попрошу у Элизы для тебя какую-нибудь из нотных тетрадей деда. Хочешь?
– Очень. Но разве это не музейная ценность?
– Никто, кроме тебя, не помнит о Райском. Это Элизу и удручает. Думаешь, почему она пьет?
– Вы должны помочь ей.
– Рената нас для этого и собирала, как выяснилось.
Ложь легко ей давалась. Привыкшая годами скрывать правду о себе, она искажала факты в свою пользу без всяких усилий. Свекровь раскусила бы ее. А наивный сыночка нет. Женился на бывшей проститутке, жирухе и матери-кукушке, а думает, отхватил богиню. Но, с другой стороны, Дашутка была ему отличной женой. Верной, заботливой, нетребовательной, спокойной. Сейчас она подавала ему ужины из трех блюд, но если (не дай бог) начнется война, будет подносить патроны.
– Малыш, прости меня. – Масик наконец обнял ее по-настоящему, душевно, крепко. Она утонула в его теле, как в надувном матрасе, который чуть спустил. – Я думал о тебе плохо. И о подругах твоих. Мне стыдно.
– Я тоже виновата. Надо было все тебе рассказать. Но мне хочется оставаться для тебя загадкой.
Они смачно поцеловались.
– Очень вкусно мясом пахнет, – проговорил Масик. И жалобно добавил: – Я такой голодный. В столовой готовят невкусно, не то что ты.
– Еще и картошечка есть. Хочешь? – засуетилась Дашутка.
– Очень.
– Может, маринованные томаты к ней открыть? – Масик закивал. Он хотел всего! Настрадался за день. – И водочки еще, да? Я сегодня с тобой наравне. Настроение такое замечательное…
– Смотри не захмелей, тростиночка моя.
Знал бы он, каким китом она была еще пять лет назад! Даша скрывала это так же усиленно, как и два других постыдных факта своей биографии. Другим не позорно признаваться в том, что похудели. Многие даже гордятся этим. А Дашка провалилась бы сквозь землю от стыда, раскрой муж ее тайну. Она, как и свекровь, избавилась ото всех фотографий «ДО». Поэтому, когда увидела ту, что прислал Элизе аноним, испугалась. Не проколотых глаз, не того факта, что где-то сохранилась копия… Себя!
– Малыш, а у меня для тебя небольшой подарочек.
– О, как приятно. Без повода ты мне давно их не дарил. – Дашка выложила на тарелку еще горячую картошку, но чуть остывшее мясо. Один кусок. Добавку она погреет.
Они выпили еще по стопочке. Масик закусил мясом, Даша оливкой. Она еще картофелину планировала съесть. И помидорку. Вспомнив о ней, полезла в холодильник за банкой.
– Это безделица, – прожевав и промокнув рот салфеткой, продолжил Масик. – Но я шел домой, весь в страданиях, ко мне привязался какой-то человек, торгующий мелочовкой. Я даже не понял, мужчина это или женщина. Он был в ростовом костюме смайлика. Думаю, немой. Они постоянно всякую ерунду впаривают.
– Да, помню, как мы с тобой в парке купили у них голубков за двести рублей, а потом увидели их в фикс-прайсе за восемьдесят.
– Но этот человек торговал интересными вещицами. Я приобрел одну за символическую сотню. Для тебя, малыш. – Масик полез в карман и достал из него пластмассовую фигурку. – Ты говоришь, я тебе напоминаю медвежонка. Вот он я! – И поставил на стол олимпийского мишку.
Банка с маринованными томатами выпала из рук Дашутки. Она грохнулась об пол, но не разбилась, потому что покрытием являлся линолеум с подложкой.
– Аккуратнее, малыш. У нас нет денег на ремонт, а осколки могли воткнуться в пол или мебель.
– Где ты купил мне этот презент?
– Да вот тут, за нашим домом. Этот смайлик стоял на дорожке, по которой люди от метро идут в наш двор. Почему-то бросился именно ко мне. Наверное, тоже сходство увидел. Так что, нравится тебе мишка?
– Очень, – выдавила из себя Дашутка.
– А что у тебя с лицом?
– Что?
– Ты бледная.
– Ой, Масик, я, похоже, захмелела.
– А я предупреждал. Плохо тебе?
– Нет, просто голова закружилась. Не возражаешь, если я прилягу?
– Конечно, иди. Я поем, потом помою посуду.
Дашка забрала мишку и быстро скрылась за дверью спальни. Только сейчас она почувствовала настоящую опасность. Они все под колпаком у какого-то маньяка, и ей пора начать относиться к этому серьезно. А, значит, нужно звонить Матвею.
Глава 9
Она пила чай с мятой. Невкусный. Купила в автомате за пятьдесят рублей. Сделав два глотка, вылила остатки, а стаканчик швырнула в урну.
– Гадость, да? – услышала Ленка. Подняла глаза и увидела мужчину. Некрасивого. Со сломанным носом, очень высоким лбом. А еще у него были кривые ноги.
– Угу.
– Надо пить нормальный чай. Лучше взять в палатке с шаурмой. Если попросить, продавец заварит тот, что и себе, а люди Востока знают толк в безалкогольных напитках.
– Мужик, отвали, а?
– Я бы с радостью, но меня за вами послала Рената Джабраилова.
– Ты Андрей?
– Да. И если вам угодно, будем на «ты».
– Я Лена.
– Знаю. Поехали? По пути купим нормального чаю.
Ленка поднялась с лавки. Человечек Матвея оказался с нее ростом. Она представляла себе Андрея другим. Более крупным, мускулистым, интересным. Почему-то бородатым. И в татухах. А у этого худые, покрытые темно-русой шерстью руки торчат из рукавов широченной футболки. Она размера пятьдесят четвертого, а он сорок восьмого.
Они прошли к машине. Она оказалась под стать хозяину. Потрепанный «Ниссан» серого цвета.
– Не нравится? – усмехнулся Андрей.
– Колымага. Не развалится по пути?
– Она резвая. И неприметная, что хорошо.
Андрей открыл перед Ленкой дверку, помог сесть. Джентльмен. И говорит грамотно. В салоне опять же чисто. Прожив с Прудниковым много лет, Ленка научилась ценить порядок.
Ленка еще раз посмотрела на человечка Матвея. Нет, не урод. Просто непривлекательный. А Ленку всегда тянуло к красавчикам. Ее первая любовь, парень по имени Степа, был неотразим. Чем и пользовался. Очаровывал девушек без разбора, тех, кто нравился, приближал, с остальными просто играл. Он плохо кончил. Подсел на наркотики, растерял зубы и волосы, стал никому не интересным, поскольку, кроме внешности, ничем не мог похвалиться. Директор фитнес-клуба, из которого погнали Ленку, был копией советского актера Тихонова. «Семнадцать мгновений весны» она смотрела только из-за него. Прудников тоже был хорош. Его чертам не хватало благородства, но они были правильными, волосы густыми, фигура ладной. На байке же он смотрелся просто неотразимо. Особенно когда снимал шлем и его темные волосы, закручивающиеся кольцами, рассыпались по плечам. Кто-то считал Даню слащавым. Но они не видели его детских фотографий. На них звереныш с оскалом, подстриженный под машинку. В его пьющей семье никто не следил за чистотой, порядком, и чтобы не завшиветь, приходилось избавляться от волос. А одежду периодически сжигать, потому что в ней заводились бельевые паразиты.
– Чаю все еще хотите? – спросил Андрей. Он заметил, что Ленка пристально его рассматривает.
– Мы вроде на «ты» перешли.
– Точно. Мне трудно перестроиться. Я привык обращаться к клиентам на «вы».
– Не я же твой клиент, а Рената.
– Да. Я часто на нее работаю.
– Бывший мент?
– Нет, – рассмеялся Андрей. – Я с другой стороны баррикад.
– Сиделец?
– По молодости было дело, мотал срок.
– За что упрятали?
– 111-я статья КУ РФ. Умышленное нанесение тяжких телесных. Отметелил отчима. Пришел из армии, увидел мать всю в синяках. Понял, что он на нее руку поднимает, ну и не сдержался.