– Гипотетически можно предположить, что та самая Раечка, мать тети Люси, жила в этом или в соседнем доме, а вы с бабушкой ее навещали.
– Вполне возможно. Мать, кажется, приходилась Раечке двоюродной племянницей. – Ираида Самсоновна виновато вздохнула: – Как жаль, что мы не знаем наших корней.
Захлопнув альбом, Надежда как будто подвела черту и сказала:
– Вчера вечером я была у Мешакиных.
Ираида Самсоновна вскинула брови:
– С чего это вдруг?
– Меня просили не распространяться насчет родов Анфисы. Так что сама учти и предупреди остальных.
– Не понимаю, что в этом такого. Ну родила и родила. Как, кстати, чувствует себя малыш?
– Говорят, что нормально, но судя по всему, дед не в восторге.
– Это пока. А возьмет на руки да в глазки малышу поглядит, сразу оттает. – Вздохнув, Ираида Самсоновна проронила: – А мне, видать, не дождаться…
Надежда возмутилась:
– Мама! Сколько можно просить: хватит об этом!
Их разговор прервал Соколов, явившийся в гостиную с плечиками, на которых висел шифоновый балахон, расшитый цветами из разноцветных пайеток:
– В двенадцать у Ермаковой примерка.
Надежда всполошилась:
– Почему я об этом не знаю?
– Потому что невозможно одной за всем усмотреть, – ответила Ираида Самсоновна, вышла из-за стола и распахнула перед Соколовым дверь примерочной.
Валентин Михайлович прошел внутрь, повесил плечики на крючок и удалился.
Надежда посмотрела в окно – лимузин Ермаковой уже припарковался у дома. Она поспешила к главному входу и вскоре вернулась с немолодой, но молодящейся женщиной, одетой так броско, как может себе позволить только очень известная эстрадная певица. При ней состояли три тихие дамы, готовые оказать ей услугу в любую минуту.
– Здравствуйте, Аделина Сергеевна! – Ираида Самсоновна сопроводила певицу и ее свиту в примерочную.
– Когда уже спадет эта жара… – Аделина Ермакова тяжело переставляла отекшие ноги, обутые в ажурные сапоги. – Эхе-хе, старость не радость.
– Не нужно лукавить, Аделина Сергеевна, глядя на вас, никто не скажет, сколько вам лет, – заметила одна из ее свиты.
– Заткнись, Маня! Не действуй на нервы.
Ираида Самсоновна отступила от двери примерочной.
– Прошу вас, платье уже здесь.
– Не платье, а сценический костюм, – лениво откликнулась примадонна и протопала внутрь помещения.
– Одевайтесь, я зайду через пять минут. – Надежда прикрыла дверь. – Как ты могла забыть? – прошептала она матери.
– Вместо того чтобы упрекать, лучше бы помогла. Второй день без Виктории, все сама да сама, – ответила Ираида Самсоновна и спросила: – Звать Соколова?
– Сама проведу примерку.
– Ну слава богу – не будет мельтешить перед глазами.
– Послушай, мама. – Надежда потеряла терпение. – В последний раз прошу: оставь Соколова в покое.
– Оставила, оставила, успокойся.
Через пять минут Надежда вошла в примерочную:
– Ну, что, Аделина Сергеевна, давайте посмотрим…
Певица заметила:
– А что тут смотреть? Уже вижу, платье – говно.
– Ну почему же…
– Плечи у меня в нем, как у медведя.
– Давайте подложим плечевые накладки.
– Рукав слишком широкий.
Надежда взяла иголку и пометила, на сколько нужно убрать рукав.
– Мне нужно так: выйти на сцену, и чтобы все охренели. А это что? – Примадонна подцепила пальцами подол и откинула его, как ненужную тряпку.
– Натуральный шелк, пайетки пришиты вручную.
– Да его хоть золотом вымажь, толку не будет.
– Длину какую делаем? – спросила Надежда.
– Выше колена!
Отметив длину, она разогнулась:
– Вот так! По-моему, все хорошо.
– Хорошее вдвойне хорошо, когда оно коротко, – проговорила певица.
– Это поговорка? – поинтересовалась Надежда.
– Это значит, делаем короче.
Подружка из свиты угодливо захихикала. Отметив новую длину, Надежда чуть отступила:
– Так?
– Так. – Ермакова устало стянула с себя платье. – Слава богу, отмучилась.
– Ираида Самсоновна скажет, когда будет готово. А я с вами прощаюсь. – Надежда забрала балахон и вышла за дверь. Уже свернув в коридор, на пути в пошивочный цех, зло прошептала:
– Сволочь законченная.
Примерки Ермаковой походили одна на другую, и реплики ее из раза в раз повторялись. Ей все не нравилось, но она приходила снова и снова. От такой работы у Надежды опускались руки и появлялось отчаяние. Но потом она видела наряды по телевидению, и ни за один из них ей не было стыдно.
В пошивочном цехе она подошла к портнихе, которая занималась костюмами Ермаковой, прокомментировала замечания и показала все метки.
– Постарайтесь, чтобы при переделке не осыпались пайетки. По обрезному краю тщательно закрепите их вручную.
Портниха задала пару вопросов и сказала, что все поняла. По пути к выходу Надежда подошла к распахнутому окну и выглянула во двор. Заметив, что на лавке сидит старуха Ульяна, отправилась в кабинет за ее фотографией. И когда вышла в подъезд, столкнулась с Денисом.
– А я как раз шел к тебе. Как сегодня со временем?
Надежда заколебалась:
– Боюсь, что сегодня ничего не получится.
Денис решительно замотал головой:
– Отказ не принимается. У Кости Лебедева день рождения, он пригласил нас и уже заказал места в ресторане.
– Как раз сегодня вечером мне нужно быть дома.
– Послушай… – Денис обнял ее за плечи. – Я что-то сделал не так? Ты резко переменилась ко мне.
– Это неправда. – Она мягко высвободилась. – Я по-прежнему хорошо к тебе отношусь.
– Хорошо – для меня мало.
Она показала фотокарточку.
– Там во дворе старуха сидит, нужно отдать. Я обещала, – сказав это, Надежда начала спускаться по лестнице.
– Подожди. – Денис заступил ей путь. – Предположим, сегодня ты занята. – Он спустился на пару ступенек и заглянул в глаза, пытаясь перехватить ее взгляд. – Но завтра-то мы увидимся?
– Я не избегаю тебя. Просто у меня много работы. Сам знаешь, что ни день, что-то случается.
Денис взял ее руки и поцеловал сначала одну, а после другую:
– Идем. – Он начал спускаться по лестнице. – Я поговорил с Костей.
– О чем? – поинтересовалась Надежда.
– Он придет посмотреть на твои помещения и предложит новую стилистику оформления.
– Повторяю, мне сейчас не до этого. – Разговор зашел о ремонте, и Надежда начала раздражаться.
– Нет так нет. Зачем же нервничать?
Они вышли во двор. Надежда подняла голову и посмотрела на небо:
– Ни облачка, – проговорила она. – Неделю дождя не было.
– И еще долго не будет. Вторая половина июля будет сухой и жаркой.
– К морю бы сейчас… – Надежда пошла к скамейке, на которой сидела Ульяна.
– Не вопрос. Утром садимся в машину, к вечеру – мы на море. – Денис шагал рядом с ней.
– Жаль, сейчас не могу.
– Нет, правда, бросить все – и айда!
Надежда подошла к старухе и протянула ей фотографию:
– Большое спасибо. Знаете, а ведь Зося и правда была художницей. А фамилия у Зоси была Домбровская.
Ульяна забрала фотографию и закивала:
– Муж ее, Иван Васильевич, до шестидесятого года здесь проживал. Умер в один месяц с моим папой.
– Постойте, – заинтересовалась Надежда. – Значит, вы хорошо знали мужа Зоси Домбровской?
– Хорошо или нет, но когда встречались, здоровались.
– Фамилию его помните?
– Домбровский.
– Вы что-то путаете. Это девичья фамилия его жены.
– Да нет же…
– Уверяю вас, – разволновалась Надежда. – Родная сестра Зоси Раиса носила ту же фамилию.
– Раиса Владимировна? – Старуха с готовностью все объяснила: – Она была второй женой Ивана Васильевича.
– Значит, после гибели Зоси Домбровской он женился на ее сестре?
– Видимо, так. Дай бог памяти, Раиса Владимировна пережила Ивана Васильевича на несколько лет. После ее смерти наследники поменяли квартиру.
– Теперь все понятно. – Надежда не стала объяснять, что именно поняла.
Ульяна встала со скамейки и одернула кофту:
– Пойду в тенек посижу. Солнце напечет – голова заболит. В ушах целый день звон стоит. – Она протянула руку, указав в глубину двора, где в зарослях акации стоял венский стул. – На прошлой неделе сидела там, часов пять было уже. Дождь прошел, солнышко вышло. Вроде не жарко, а голова болит и болит. И вдруг ни с того ни с сего в ушах зазвенело, да так сильно, что я обомлела. Потом только поняла, что это вовсе не в моей голове.
– А где? – живо поинтересовалась Надежда.
– Поблизости где-то. – Старуха повела рукой: – Там или там… – Она прикоснулась ко лбу. – Надо же… Забыла рассказать полицейскому. Совсем память отшибло. – Согнувшись, Ульяна поковыляла в тенек к венскому стулу.
У Надежды между тем зазвонил телефон, и она ответила:
– Да!
– К тебе тут пришли, – проговорила Ираида Самсоновна.
– Кто?
– Дама.
– Ты ее знаешь?
– Впервые вижу.
– Скажи, я скоро приду.
Взглянув на Дениса, Надежда улыбнулась:
– До завтра?
– Я зайду к тебе в конце рабочего дня.
– Идет!
Надежда побежала к подъезду, но уже через минуту, оказавшись в гостиной, внутренне сжалась. На краешке дивана, выпрямив спину и глядя строго перед собой, сидела мадам Фридманович. Она держала свою сумочку на коленях, словно не доверяя ни самому этому месту, ни людям, что здесь работают.
– Здравствуйте! – сказала Надежда. – Меня ждете?
Фридманович обернулась, растянула губы в улыбке и поднялась:
– Меня зовут Марина Фридманович. Впрочем, вы меня знаете, как и я – вас.
– Чем обязана? – произнеся эту фразу, Надежда вспомнила, что не так давно уже произносила ее, только при других обстоятельствах. – Зачем вы здесь?
– Хочу заказать платье. У нас с мужем юбилей. Не бог весть какой – всего пять лет, но мы решили отметить.
– Зря вы сюда пришли.
– Отчего же… Говорят, что вы неплохой закройщик.
– Я не закройщик.
– Ах да… Вы – стилист.