Шут удалился, Аврора накрылась одеялом с головой, потом раздраженно вынырнула наружу:
— Леди Розена, милочка, вернитесь в спальню и захватите с собою книгу. Лорд Мармадюк украл мой сон, так что вам придется его вновь навеять.
Глава 8ОХОТА ЗА СЕРЕБРОМ
Уж не знаю, какими способностями обладают ардерские мужчины, но, слово чести, если бы меня так отметелили в женском теле, на следующий день я не смогла бы подняться с постели. Проснулась я как по сигналу, когда лорд наш Солнце показался из-за горизонта, и села на постели. Казарма спала, по левую руку от меня разметался на своем многоногом ложе лорд Виклунд, чуть дальше — Станислас в обнимку с мандолиной и Патрик, на чьем красивом лице я невольно задержала взгляд. Интересно, чем он поил меня ночью? Может, за мое прекрасное самочувствие нужно благодарить не волшебство фаты Илоретты, а зелье ленстерца?
Будить никого не хотелось, но мне было необходимо вернуть шуту фолиант и кристаллы, а купальня сама себя не откроет. Рассудив, что от рассеянного Станисласа толку будет мало, а Патрик заслужил несколько лишних минут сна, я решительно потрясла за плечо Оливера:
— Поднимайся, дружище, мне нужна твоя помощь.
Великан открыл прозрачные глаза.
Я опустила руку за ворот, нащупывая ожерелье, и испуганно охнула — ожерелья не было!
— В чем дело, Цветочек?
Не ответив, я сиганула в окно и побежала знакомым путем.
Оно могло порваться. Ожерелье. Во время драки. Я не заметила этого, потому что… мне и без того было что замечать.
За спиной раздался грохот, лорд Виклунд тоже воспользовался ближайшим выходом.
— Куда несемся?
— Я потерял ожерелье.
— Бусины?
— И ключ. Главное — ключ от купальни. Мармадюк съест меня без соли, если я его не найду.
Так. Били меня здесь, вот и мешок, который надевали мне на голову.
Я рухнула на четвереньки, не заботясь о чистоте штанов. Ни одной бусины не находилось.
— Если нить порвалась…
— Она не порвалась. — Оливер присел на корточки и потянул завязки моей сорочки. — На твоей шее нет никаких следов. На коже от трения и давления обычно остается линия как от ожога.
— И о чем это говорит? — Я оттолкнула его руку и затянула ворот.
— Твое ожерелье снимали через голову. Может, ты вчера перед сном сделал это сам?
— Меня хватило только на камзол. Может, Патрик?
— Ну тогда пропажа ждет тебя под подушкой.
Я поднялась, отряхнула колени:
— Надо было сначала посмотреть там.
Оливер покачал головой. Сам он, обладающий рассудочным, кроме моментов боевого безумия, характером, мой взрывной темперамент не одобрял.
Мы вернулись в казарму, вошли через незапертые двери и на цыпочках приблизились к моей кровати. Под подушкой лежал фолиант и кристаллы, ни бусин, ни ключа не было.
— Тысяча фаханов, — прошептала я, опускаясь на постель. — Мармадюк меня выгонит.
— Может, еще обойдется? Кажется, лорд-шут неровно к тебе дышит.
Я невесело улыбнулась, натягивая камзол и кафтан, которые обнаружились на перекладине кровати.
— Это его дыхание, знаешь ли, может выровняться в любую минуту. К тому же вместе с ключом пропали бусины, так что шансы, что до конца недели я смогу заработать одну серебряную, призрачны.
— Что случилось? — тихонько спросил Патрик, присаживаясь на мою кровать.
— Мармадюк сказал, что выгонит всех претендентов, у которых к концу недели не окажется серебра.
— И что дальше? — Станислас тоже говорил шепотом. — Ты потерял свое ожерелье?
— Или его украли, — ответил за меня Виклунд. — Патрик, ты вчера укладывал Цветочка. Медь была при нем?
Ленстерец задумался.
— Я не уверен. Хотя… Ожерелье было на месте, я оцарапал ладонь о бородку ключа. — Он поднял руку, продемонстрировав нам царапину.
— А позже? Когда ты поил меня лечебным зельем?
Патрик смущенно потупился:
— Не обратил внимания.
Я тоже слегка смутилась, непонятно отчего, но ленстерец быстро сменил тему:
— Нам нужно провести обыск, личных вещей нет ни у кого из нас, так что…
— Может, в вашем благословенном Ленстере дворяне и позволяют себя обыскивать, — голос Станисласа сочился сарказмом, — но тогда ваш край не только благословенен, но и странен своими обычаями-и-и.
Петь шепотом было сложно, но наследник Доремара с этим справился.
Парировать Патрик не успел, некто, чье спальное место находилось напротив моего, зашевелился, забурчал недовольно, поминая фаханов и собак.
— И тебе доброе утро, Гэбриел ван Хорн, — довольно громко прошептала я, добавив в голос добрую порцию яда.
— Какого… — Меченый красавчик сел на постели, потер щеку, на которой отпечатался след подушечного шва. — Ты приставал ко мне ночью, Шерези?
— Что, позвольте?
— Вот! — Его рука нырнула под покрывало и вынырнула с моим ожерельем, то, что это были именно мои бусины, сомнения не вызывало. — Какого мокрого фахана на моей постели делает твоя побрякушка, маленький мужеложец?
Мерзавец! Правильно говорят, ищи, кому выгодно. Ван Хорн не мог смириться с тем, что ключ от купальни достался мне. А теперь, услышав об обыске и испугавшись, решил представить все так, будто я… будто я сам… сама…
Кровь ударила в голову. Я вскочила, одним прыжком преодолела межкроватный проход и бросилась на клеветника с кулаками.
— Ничтожество! Вор!
Ван Хорн уклонился, схватил меня за запястья, рывком потянул на себя, наши лица оказались неподобающе близко, глаза у него были зеленовато-серые с золотистыми искорками около зрачков.
— О том, какой я мужеложец, можешь спросить свою белокурую «сестричку» Моник, — выдохнула я в ненавистное лицо.
— Девиз Шерези — «ни дня без дуэли»? Возьми свои слова обратно, Цветочек.
От его такого спокойного, такого презрительного тона хотелось визжать. Я резко откинула голову и нанесла свой коронный удар — прямой лбом в переносицу.
Только ван Хорн оказался ко всему готов, он отклонился и… мои губы встретились с его губами с такой силой, что мне показалось… нет, не показалось… или…
— Для поцелуя дружбы ты демонстрируешь недюжинную страсть, — через несколько долгих мгновений сказал Гэбриел и отстранил меня.
— Что?
Меня отрезвил не столько его холодный тон, сколько смешки, наполняющие казарму. Наша возня всех разбудила и привлекла толпу благодарных зрителей.
— Ну раз мы с тобой еще раз подтвердили нерушимость нашей дружбы, любезный граф, позволь объясниться. Я понятия не имею, как твое медное богатство оказалось в моей постели. Надеюсь, это чей-то глупый розыгрыш. А теперь бери свои слова обратно.
— Про Моник?
У меня в голове что-то кипело и клокотало, и вовсе не злость, а скорее — растерянность и стыд. Ван Хорн меня только что разделал под орех, вернул обиду сторицей. А мне еще казалось, что тем поцелуем мне удалось его смутить. Ха! Три ха! Это я сейчас готова провалиться сквозь землю.
— Моник? Я тебе ее уступаю, будем считать это небольшим дружеским подарком. Но ты, Цветочек, посмел заподозрить меня в недостойном дворянина воровстве. Это оскорбление, которое может смыть только кровь.
Что я могла? Продолжать доказывать вину ван Хорна? Чтобы еще углубить степень своего падения?
— Приношу извинения. Наследника ван Хорнов нельзя заподозрить в недостойном дворянина поведении. Я погорячился.
Гэбриел оглядел зрителей и произнес задумчиво, будто прося у присутствующих совета:
— Принять извинения или не принять? Может, все же дуэль? Или простить друга? Пожалуй, я склоняюсь ко второму, особенно если ты… — Он опять притянул меня к себе и продолжил шепотом на ухо: — Будешь одалживать мне ключ от купальни несколько ночей в неделю.
Я испугалась не столько дуэли, сколько того, что опять оказалась в двусмысленном положении, поэтому быстро кивнула:
— Да!
— Я тебя прощаю. А теперь, если ты наконец покинешь мое ложе, я бы хотел заняться утренним…
Со двора раздался пронзительный звук трубы, видимо побудка. Рассвет! А я все еще здесь. Не дослушав, чем там утренним хотел заниматься ван Хорн в мое отсутствие, я схватила ожерелье, сунула его Виклунду, стоящему в первом ряду зрителей.
— Открой купальню, мне нужно к Мармадюку… — И, запихнув под мышку фолиант, а в карман — кристаллы, бодрой рысью побежала к воротам внутреннего круга.
Только бы Николя Дабуаз дождался меня!
Паж ждал, он издали помахал мне рукой, затем приобнял за плечи, когда мы проходили мимо стражников под аркой ворот.
— Ходят слухи, тебя вчера знатно поколотили, Шерези?
— А слухов о том, кто именно это сделал, до тебя не доходило?
— К сожалению, нет. Птички щебечут, что избитого Цветочка в объятиях вел смазливый ленстерец. Будь осторожней. Сердца замковых горничных почти разбиты. Здесь, знаешь ли, можно быть ветреным, но нельзя не любить женщин.
— Я тебя ударю, Дабуаз, — устало проговорила я. — А потом поймаю с десяток горничных и прямо во дворе докажу свою мужскую силу.
— Это лишнее, — собеседник воспринял угрозу серьезно, — во дворе советами замучают, а впоследствии еще и накажут за недостойное поведение. Вполне может быть, что советы и наказания придется сносить от одних и тех же господ. Достаточно, если ты пощиплешь пару замковых курочек за румяные щечки.
Я вздохнула. Ну что за нравы в нашей просвещенной столице?
Мармадюка я нашла погруженным в работу за письменным столом. В покоях царил полумрак, луч одинокого светильника выхватывал из темноты лишь страницы документов, плотные оконные драпри не впускали в помещение солнечного света.
— Принес?
Со всей почтительностью я положила лиловый фолиант на столешницу, сверху опустились камни.
— Молодец!
— Хорошего дня, мой лорд.
— Подожди! — остановил мою ретираду лорд-шут. — Ты знаком с феями?
— С одной знаком, — честно ответила я. — Ее зовут фата Илоретта, и она дала мне имя.
— Ты часто с ней видишься?
«Осторожно, Шерези! Настало время лжи и недомолвок!»