Отец в сопровождении верного Креспена ждал их в библиотеке. Мармадюк, поклонившись и сообщив, что отправляется на вечернюю аудиенцию к ее величеству, оставил их.
— Кто-нибудь из пажей проводит вас, Гэбриел, когда вы закончите, — сказал он на прощанье.
Канцлер подождал, пока за шутом закроется дверь, приблизился к сыну и наотмашь ударил его по лицу.
— Тряпка! Ничтожество! В первый же день ты умудрился опозорить меня!
Гэбриел пошатнулся, но устоял на ногах. Сейчас следовало проявить немного твердости, не реагируя на боль, а затем, будто не в силах с ней справиться, заскулить обиженной собачонкой.
Следующий удар пришелся в солнечное сплетение. Притворяться не потребовалось, он согнулся, воздух вырвался с громким всхлипом.
— Ты надеешься, что, если тебя изгонят с состязания, ты сможешь вернуться домой и продолжить свое никчемное существование? Не бывать этому!
«А ведь он стареет, — отстраненно подумал Гэбриел, — уже не так сильны удары, да и сам процесс стал короче…» И тут же упал, подкошенный ударом в спину.
Канцлер ван Хорн носил тяжелую обувь, обувь, которая пристала настоящему мужчине, а еще он был садистом.
Гэбриел посмотрел на Креспена. Лицо подручного искажала гримаса нездорового любопытства. Ван Хорн-младший охнул, и его вырвало от отвращения.
В казарму он шел очень медленно и осторожно. Надо обработать ушибы и рассеченную губу, важные органы не задеты, с остальным он справится самостоятельно. Ничего страшного, он потерпит, недолго осталось терпеть.
В это же самое время его отец, канцлер ван Хорн, возвращался в портшезе в свою резиденцию. За эти пять лет мальчишка ему надоел. Немедленно он выпишет из Дювали свою супругу леди ван Хорн, и, если в ближайшее время она не одарит его новым наследником, он подарит себе новую леди ван Хорн. Креспен об этом позаботится, как позаботился о предыдущей.
Глава 9ДОЛГИЕ НОЧИ, КОРОТКИЕ ДНИ
Шут вошел в покои ее величества чернее тучи, фрейлины исчезли со скоростью птичьей стаи.
— Твое подавленное состояние вызвано тем, что королевский совет хочет перевести твоих миньонов под свой патронат?
— Не моих миньонов, а твоих. — Шут тряхнул головой, поднял к ней руку, поморщился. — Это был вопрос времени. Пусть лучше сражаются со мной в этих вопросах, чем ополчаются против тебя. Я уже предоставил отчеты лорду-казначею.
— Тогда что?
Мармадюк фыркнул, затем схватил Аврору за плечи и встряхнул.
— Какая экспрессия! — Королева недоуменно хихикнула и отступила на шаг. — Ну хотя бы начни, чтобы я смогла размотать клубок твоих недомолвок.
— Вчера ты отправила меня к Богдене!
— Ты не уверен?
— Это не вопрос!
— Что произошло? Неужели мой блистательный шут поддался чарам древней, очень древней, очень-очень древней…
При каждом слове лицо Мармадюка искажала гримаса.
Аврора расхохоталась:
— Она тебя соблазнила? Ты пал жертвой ее чар?
— Если бы любовных, от меня бы не убыло. — Шут устало опустился на кровать и сдернул с головы плотный чепец.
Волос на голове не было.
Королева смеялась так, что даже фрейлины осторожно заглянули в покои убедиться, жива ли еще повелительница Ардеры.
— Ты не сказала мне, что только твое общество, золотая кость, ограждало меня от любовных чар фей.
— Нет!
— И не сказала, что на самом деле она не статная красавица, которой казалась мне даже в твоем обществе, а старая скрюченная карга, которую мужчина может рассмотреть, только если она сама это позволит.
— Нет!
— И не поведала, что больше всего в нашем мире феи ценят человеческие волосы!
— И об этом я умолчала.
— Это месть?
— Конечно, дорогой. И надеюсь, это маленькое приключение научит тебя не нарушать сон своей королевы.
Мармадюк поднял на нее абсолютно несчастные глаза.
— Больше никогда. — Потом запрокинул голову и тоже засмеялся.
В купальне кто-то был, я с осторожностью вошла, было чисто, пол протерт, умывальные ковши стояли стопкой у стены, рядом со свернутым тюком грязных полотенец, в печи горел огонь, на камельке пыхтел котелок с каким-то варевом, а из щели под дверью парилки тянуло запахом пижмы.
Я туда заглянула. Абсолютно голый ван Хорн как раз переворачивал над раскаленными камнями ковш с отваром. Клубы пара скрыли мое смущение.
— Жди своей очереди, Цветочек!
Я захлопнула дверь. Одежду меченый красавчик оставил здесь, сложив ее прямо на умывальном поддоне. Рядом стоял сундучок с какими-то склянками. Я сунула туда свой любопытный нос. Все бутылочки были подписаны, но буквы были мне незнакомы. Зато знаком запах, достигший моих ноздрей из котелка. Именно этим зельем меня поили вчера ночью. Значит, это был не Патрик? Он меня обманул?
Я подняла голову. Ван Хорн как раз выходил, обернув свои чресла полотенцем. И на том спасибо.
— Раздевайся! Пара хватит как раз еще на одного, — весело велел он.
— Это ты стащил ключ!
Ван Хорн медленно приблизился — я с усилием отвела взгляд — и стал одеваться.
— Ты услышал мои стоны, напоил меня отваром, а потом взял ключ. Зачем?
— Затем, что мне нужна эта купальня. Мне больше негде хранить ингредиенты. — Гэбриел кивнул на сундучок. — Лекарство помогло, я мог рассчитывать на благодарность, но не ожидал, что твой смазливый друг так резво перехватит инициативу, присвоив мои лавры себе.
Это я проглотила, потому что это было правдой.
Ван Хорн запер свой сундучок, поставил его на пол и задвинул под лавку.
— Пора спать. Запри тут все, когда закончишь. Кстати, я рекомендовал бы тебе все-таки попариться, иначе после сегодняшних усилий на турнирном поле утром тело ответит болью и бессилием.
— А варево? — Я показала на котелок.
— Это долгий процесс, к утру на остывших углях оно как раз дойдет до нужной кондиции.
И он ушел, оставив меня в абсолютном ошеломлении, которое, правда, продлилось недолго. Пар ждать никого не будет.
Я закрылась изнутри на засов и, быстро раздевшись, юркнула в парилку. Она была крошечной, действительно на одну персону, и, кажется, ее следовало улучшить добавлением плотного полога, петли которого угадывались под невысоким потолком.
Все же какое великолепное изобретение человечества — купальни. В ковшике еще оставалось на донышке, я плеснула на камни, вдыхая живительный пижмовый пар.
Завтра я поблагодарю ван Хорна за все, и за эту негу в том числе. Хотела бы я знать, кого и как он заставил принести сюда угли и дрова и где взял чистое полотенце? И вообще, кто он, к фахану, такой, этот ван Хорн?
После, одевшись и поправив коко-де-мер, я прибрала за собой, убедилась, что ни одного уголька не выкатилось из печи, и заперла купальню на два оборота ключа. Владение ею совместно с меченым красавчиком мне нравилось даже больше, чем единоличное.
А в казарме меня ждал приятный сюрприз: нам всем выдали новый комплект белья, свежая сорочка лежала на подушке. Этот непростой день заканчивался неплохо. Интересно, а когда я теперь отправлюсь к Мармадюку? Он же не назначил мне следующей аудиенции. Неужели после истории с косточками и Розеттой он бросит меня? Предпочтет мне ван Хорна?
Наутро, любуясь, как мои товарищи с трудом сползают со своих постелей, стеная и кряхтя, я подумала, что и сама предпочла бы ван Хорна.
У всех болело все, у всех, кроме меня и, наверное, меченого, которого видно не было, он еще до рассвета покинул казарму.
Я попыталась поговорить с ним на занятиях, но Гэбриел не ответил на приветствие, одарив холодным взглядом.
Сегодняшнее расписание было составлено таким образом, что наше черное крыло оказалось не с красными, а с синими, там я почти никого не знала. На завтрак я не пошла, сидела во дворе на занозистой лавке и поглощала порцию, принесенную Николя, в одиночестве.
На турнирное поле отправилась, переодевшись во вчерашнюю несвежую сорочку и без камзола, десятка попалась другая, но я, уже наученная опытом, держала неспешный темп все пятнадцать кругов. То, что мне удалось их посчитать, говорило о многом.
Обед — опять в одиночестве, мои друзья хотели было присоединиться ко мне во дворе, но лорд Пападель пригрозил им пожизненным отлучением от груди.
— Это ненадолго, — утешила я Патрика.
С ним я тоже не поговорила. Просто не смогла. У него такая нежная душевная организация, что обидеть его — раз плюнуть. Сам расскажет со временем.
После обеда распространился слух, что сегодня нам выдадут запасную одежду, а также облачение для активных занятий. К вечеру слух подтвердился. В казарму пришел Мармадюк, велел отправляться в портновский городок, я покрутилась пред его очами, чтобы привлечь внимание, стараясь не прыснуть, глядя на его гладкую, как куриное яйцо, голову. Что могло заставить лорда-шута обрить себя? Выглядит комично.
Наконец на меня соизволили обратить благосклонный взор, Мармадюк поманил меня пальцем:
— Ты видел вчера ван Хорна?
— Да, у вас в покоях.
— А после?
Я не покраснела лишь чудом.
— Кажется, да.
— Почему кажется?
«Потому что я пыталась на него не смотреть, болван вы, ваше шутейшество!»
— Да, видел.
— И как он тебе показался?
«Он мне показался голым и довольно привлекательным».
Я пожала плечами:
— Ничего необычного.
— Он не хромал, не держался за бок? На его лице не было синяков?
Я покачала головой:
— Мы разговаривали в полумраке, ночь ведь уже была.
— Понятно. Можешь быть свободен.
Он меня так к себе и не позвал. Я опечалилась этим фактом почти до слез. Но горевать долго мне не дали. Потому что сначала прибежал Станислас и заставил внимать канцоне, которую сочинял для ее величества, потом Оливер попросил зашить разошедшийся шов кафтана, потом Патрик позвал прогуляться к кастеляну, а я взамен заставила его тащить к прачкам грязное белье из купальни. Но визит к прачкам принес нам дюжину свежих полотенец и четыре новых сорочки. А посещение портновского городка, куда мы отправились уже вчетвером, — запасные камзолы и ратные мундиры. Последние были исполнены в тех же цветах, что и обычная одежда, но из более дешевой легкой ткани и свободного покроя.