— И постарайся не притащить с собой всю вашу компанию.
— Постараюсь. После заката, здесь. Я буду.
Меня переполняло предвкушение праздника.
Мармадюк наблюдал за беседой молодых людей с крыльца. Цветочек плавился от счастья, а Гэбриел все увеличивал градус своего обаяния. Глупый маленький Шерези, его в данный момент разводили просто как девицу, прежде чем залезть к ней под юбку, но он ничего не замечал, глядя на ван Хорна влюбленными глазами. Шут понимал, что делает ван Хорн, и знал зачем. А также мог разбить его планы всего лишь одной фразой, брошенной вскользь в обществе канцлера. Мог, но не хотел. Мальчик имеет право на месть.
Ах, какой мальчик! Как осторожно и уверенно он ведет игру, все свои игры. Намек, ожидание реакции, обдумывание, ответ. В этом он напоминал ему Этельбора. Ну разве можно устоять перед таким сходством?
Пусть будет как будет. Мармадюк даст шанс юному Гэбриелу и, если тому удастся его интрига, будет доволен. Цветочек, конечно, огорчится тем, что его использовали, или придет в бешенство. У него горячее благородное сердце, на струнах которого так легко играть.
Он будет раздавлен, бросится за утешением к нему, Мармадюку, и если окажется, что граф Шерези все-таки девица… Что ж, он утешит его в любом случае. И либо воспитает из него достойного соперника любому интригану, либо отдаст замуж за кого-нибудь из великовозрастных пажей, срок службы которых подходит к концу.
Решено. Пусть ван Хорн играет, а мы понаблюдаем за его игрой.
Молодые люди расстались, Шерези отправился к друзьям, поджидающим его у двери купальни, а ван Хорн, заметив шута, ему поклонился.
Мармадюк спрыгнул с крыльца и подошел к Гэбриелу. Он ничего не говорил, это было лишним, лишь достал из кармана камзола фамильный кристалл ван Хорнов и протянул на раскрытой ладони.
«Я знаю, мальчик, я все знаю, — говорил его жест, — и разрешаю тебе продолжать».
Гэбриел взял кристалл и еще раз поклонился, он понял, что ему хотели сказать.
Начинать ужин сразу после окончания обеда было глупо, но глупость происходящего нас волновала меньше всего. Сырое мясо, знаете ли, портится от свежего воздуха. Пока я беседовала с Гэбриелом, мои друзья успели сервировать стол (тот самый картежно-умывальный, который, наверное, уже притомился от частой смены ипостасей). Я послала Виклунда к кузнецам, велев принести нам какой-нибудь железный прут, который мы могли использовать в качестве вертела, и развела огонь. Тонкость приготовления мяса состоит в том, что угли предварительно нужно прожечь, чтобы жар, от них исходящий, был равномерным. Пападель нас барбекю не баловал, но что делать, я знала прекрасно и без него. Когда Оливер вернулся со старым выщербленным клинком, я насадила на него обе тушки, предварительно их промыв. Специй у нас не было, даже соли, поэтому, когда мясо стало подрумяниваться, я потихоньку подливала на него вино, это должно было придать кушанью мягкость и изысканный вкус. Скоро по двору казармы разнесся божественный аромат. Но никто не стремился нарушить наше уединение. Большинство претендентов, пользуясь случаем, предпочли заняться своими делами, отправиться на турнирное поле или завалились спать в казарме.
— Я бы на тебе женился, Цветочек. — Виклунд потянул носом и закатил глаза.
— Но-но! — Я погрозила ему бутылкой. — Что за гнусные намеки!
— А что? Я бы добывал дичь, ты бы ее готовил, а в свободное от еды время мы приударяли бы за девами.
— Тогда вам придется усыновить меня, — не отстал от друга Станислас.
— Ты ничего не умеешь. — Виклунд не желал увеличивать нашу семью. — Лучше мы удочерим Патрика, он хотя бы умный.
— А я музыкальный.
— Это еще одна причина для нашего окончательного «нет»! В нашем доме под запретом будут все музыкальные инструменты, а слово «мандолина» — приравнено к самому страшному ругательству.
В ожидании, когда мясо приготовится, мы потягивали вино прямо из бутылок, поэтому беседа и приобрела столь фривольный характер.
Мы еще немножко поспорили и пришли к выводу, что жить вчетвером было бы идеальным решением.
— Мы и так живем вчетвером. — Я пила осторожно, памятуя, что меня ожидает через несколько часов.
— Интересно, как надолго? — задумчиво протянул Станислас.
— Что ты имеешь в виду?
— Сейчас нас объединяет общая цель, а что с нами будет, ну, например, через пять лет?
— Ты станешь королевским менестрелем, — уверенно сказала я, — твои канцоны и баллады прогремят на всю Ардеру, Оливер будет новым лордом-коннетаблем, самым молодым за всю ардерскую историю, а Патрик — патроном Королевского университета и, может быть, хабилисом, на лекции которого будут съезжаться студиозы со всего мира.
— А ты? Кем станешь ты, Басти?
Я пожала плечами:
— Буду с достоинством носить адамантовую королевскую звезду. В конце концов, я больше ничего не умею.
Мои друзья расхохотались. Потом мы спорили, на какой именно части тела предписано носить королевский адамант, потом спорили о чем-то еще, слушали песни Станисласа, пели, жевали действительно неплохо получившееся мясо и запивали его вином.
На закате мы стали собираться, прибрали купальню, вернули на место умывальный стол, Оливер вынес пустые бутылки и прочий мусор к выгребной яме.
— Может, прогуляемся? — предложил Патрик. — Абсолютно не хочется спать.
— К сожалению, я вынужден вас покинуть.
— Куда ты идешь?
— Гэбриел ван Хорн пригласил меня на празднество.
Патрик покачал головой:
— Не стоит, Басти.
— Я хочу!
— Ты помнишь, о чем я тебе говорил? Будь с ним осторожен. Он из тех людей, которые используют других, а потом отбрасывают как ненужные вещи.
— Ты его не знаешь, как знаю я.
— Со стороны все видится отчетливей.
Мне стало грустно, я обвела взглядом лица своих друзей, они тоже были невеселыми.
— Если вам так уж не хочется спать, господа, граф Шерези знает, чем вас развлечь. — Я сняла с шеи ключ и протянула его Патрику. — В дальнем углу у стены вы обнаружите неплохой запас углей и дров, а за боковой дверцей — парильню. Она на одного, так что париться вам придется по очереди. Кто из вас умеет раскалять камни?
— Я! — Виклунд выдернул из моих рук ожерелье. — Это прекрасный подарок, граф. Иди развлекаться, я позабочусь и о будущем королевском менестреле, и об ученом светиле.
Развернувшись, я пошла ко входу в казарму, а заметив уже стоящего там ван Хорна, ускорила шаг.
Ван Хорн был весел как никогда, он сыпал остротами и всячески демонстрировал предвкушение. Вот именно, что демонстрировал. Мне показалось, что на самом деле он волнуется и пытается скрыть это под напускной бравадой даже от себя. Может, отчасти он поэтому пригласил меня с собой, для дружеской поддержки?
— Ты пил вино, Цветочек?
— Немного.
— Хорошо.
Во внутренний круг нас проводил паж ван Сол. Он ждал нас у ворот.
— Шерези, ты почему здесь?
— Поторопись, — оборвал его Гэбриел, — нам еще нужно переодеться.
Мы слегка поплутали между хозяйственных построек.
— Это пажеские казармы, — пояснил мне ван Хорн. — Празднество проходит неподалеку, в королевской оранжерее.
Дэни толкнул какую-то дверь:
— Сюда, господа.
Пажеская казарма отличалась от миньонской в лучшую сторону. У маленьких бездельников были почти отдельные комнаты, в каждой из которых стояло по две кровати, а также сундуки с одеждой и прочим скарбом. Я завистливо хмыкнула, когда очутилась в покоях Дэни ван Сола.
— Подождите, маскарадные костюмы должны прибыть с минуты на минуту.
Паж покинул нас, ван Хорн раздраженно плюхнулся на кровать, я села рядом, потому что стульев в комнате не было.
То ли мне передалась нервозность Гэбриела, то ли выпитое сегодня вино давало о себе знать, но я дрожала.
Вдалеке хлопнула дверь.
— Стой! — высоким голосом закричал какой-то мальчишка. — Там переодевается Гэб.
— Подумаешь! Что я там не видел? Или он с дамой?
И мальчишки захихикали. Потом зашептались, потом заржали.
Ван Хорн обнял меня за плечи:
— Маленькие болваны. Ты встревожен?
— Тебя называют Гэб?
— Это вызывает удивление?
От тепла, распространившегося от его руки, я расслаблялась.
— Это была дурацкая идея. Мне стоило идти с тобой.
— Понятно. — Гэбриел поднялся с кровати, уверенно подошел к одному из сундуков и отбросил крышку. — Это должно снять твою тревогу. — В его руке оказалась шарообразная прозрачная бутыль. — Моя любезная мачеха Эленор часто передает мне гостинцы с родины. — Ван Хорн вытащил пробку и взболтнул изумрудное содержимое. — Это…
— Эликсир фей, — уверенно сказала я. — Он пахнет лакрицей и полынью.
— Как я мог забыть… — Рука Гэбриела опять скользнула в сундук и извлекла из него небольшой хрустальный бокал. — Ты же провел ночь с прелестной Моник.
В хрустале эликсир смотрелся еще лучше, чем в стеклянном заточении. Я поднесла бокал к лицу, вдыхая аромат.
— К сожалению, наша с тобой Моник в тот раз не оставила мне ни капли. Или к счастью. Мне показалось, что в состав этого чуда входит белладонна.
— В небольших количествах она не причиняет вреда.
— Поверю знатоку, ведь все твои снадобья до сих пор приносили мне лишь пользу. — Я отпила примерно половину и задохнулась от пролившейся в меня крепости. — Ваша очередь, мой лорд.
Он быстро опрокинул в себя оставшуюся половину и налил опять.
— Я думал, что стал твоим врагом после той истории с Моник.
— Она вряд ли сможет стать причиной моей вражды хоть с фаханом из ада. — Ван Хорн внимательно смотрел, как я приканчиваю уже третий бокальчик.
— Почему? — Мне стало легко и весело, уже хотелось танцевать и проказничать.
Я бросила пустым бокалом в Гэбриела и растянулась на постели. Судя потому, что звона разбитого хрусталя не воспоследовало, он его поймал, а судя по движению матраса — сел рядом со мной.
— Потому что для вражды нужны сильные чувства, а испытывать их к инструменту — к инструменту, чье предназначение донести некие мысли до человека, к которым он не прислушается, если они исходят от тебя…