[215]. Картина хорошо известная в отечественной истории, поскольку она переходит из работы в работу у многих поколений историков, филологов, археологов на протяжении более двух столетий. Только относительно нашего времени могу отослать к работам А. А. Горского, A. C. Клейна, Т. Н. Джаксон, Н. Ф. Котляра, М. Б. Свердлова, Е. А. Мельниковой, В. Я. Петрухина, В. В. Пузанова, Р. Г. Скрынникова и др.
Точный адрес скандинавов — участников образования Древнерусского государства, — находим у М. Б. Свердлова. Начало этого процесса у него связано как с переселением скандинавов в Восточную Европу, так и с общеевропейской эпохой викингов: «Вероятно, в середине VIII в. начались их мирные переселения в Восточную Европу… С началом Эпохи викингов в конце VIII–IX в. на Восточную Европу, как и на другие регионы Европейского континента, распространяется завоевательная экспансия норманнов (в Восточной Европе — прежде всего шведов, тогда как датчане и норвежцы отправлялись в походы преимущественно на Запад). Они наложили дань на северо-западное межплеменное объединение словен, кривичей и мери. Те восстали против варягов ок. 860 г., но затем между ними начались междоусобные распри, что привело к избранию ими князем конунга Рерика»[216].
Эти несколько фраз изобилуют вымыслом и исторической небрежностью. Нет никаких известий об экспансии «викингов» — у Свердлова даже конкретно обозначена их этническая принадлежность как шведов — в Восточную Европу. Единственная аргументация, которую норманнисты приводят в этом случае, — это вопрос, задаваемый на протяжении более 200 лет: «Раз викинги нападали на Западе, то неужели вы такие наивные и думаете, что они не нападали на Восточную Европу?!» Аргумент, как говорят юристы, недействительный, поскольку если какое-то событие происходило в одном месте, то совсем необязательно, чтобы аналогичное событие происходило в другом. Однако простая логика в данном случае не работает.
Поэтому я решила, что для более основательной аргументации необходимо выяснить, как происходило создание государственности и института верховной власти в шведской истории, как развивалась там городская жизнь, каковой была демографическая ситуация и пр. Иными словами, мне показалось нужным определить, обладала ли Средняя Швеция необходимым потенциалом собственного политического опыта или опыта градостроительства для свершения той великой миссии в древнерусской истории, которая ей приписывается норманнизмом. Имелись ли там достаточные ресурсы — человеческие и материальные — для осуществления гигантской работы на великих просторах Восточной Европы? Для ответа на этот вопрос я привлекала результаты исследований шведских ученых, посвященных проблематике политогенеза в Швеции и кругу вопросов, связанных с ней. Под термином политогенез я, в соответствии с предложением Д. М. Бондаренко, Л. Е. Гринина, A. B. Коротаева, понимаю «процесс формирования сложной политической организации любого типа, что выглядит более обоснованным также и с точки зрения этимологии: слово politeia в античной Греции обозначало политический порядок любого типа, а не только государство»[217].
1. Создание шведской государственности, согласно шведским медиевистам, носило затяжной, длительный характер, признаки раннего государства можно выявить не ранее второй половины XIII — начала XIV вв. Приведу несколько выдержек из работ ведущих шведских историков.
Современный исследователь проблем шведского социо-и политогенеза Т. Линдквист уверен, что только со второй половины XIII в. королевская власть в Швеции стала выступать «как форма относительно тонкой политической организации, как государственная власть. Именно в этот период выросли привилегированные благородные сословия с точно определенными правами и обязанностями нести службу в пользу короля и общества. Кодификация и запись законов, а также оформление политических институтов — вот что характерно для данного периода. На рубеже XIII–XIV вв. государственная власть была представлена королевской властью и молодыми сословиями духовной и светской знати. Конец XIII в. был завершением того специфического и длительного исторического процесса социальных преобразований, характерных для Швеции в период, который, в соответствии с традиционной терминологией, может быть назван как переходный от викингского периода к раннесредневековому»[218]. То есть в так называемый викингский период (в шведской историографии: конец VIII–XI вв.) признаков государства не отмечено, социально-политическая организация шведского общества не выходила за пределы догосударственных форм.
Т. Линдквист пользуется принятым в современной науке понятием раннее государство и, оговаривая, что оформление государственности включает такой критерий, как создание «территории под властью единого политического руководства», отмечает, что те признаки, которыми характеризуется раннее государство, складывались в Швеции в период XI–XIV вв., т. е. в период, следующий за викингским периодом[219].
Эти же взгляды он развивает и в одной из последних работ, написанной совместно с Марией Шеберг. Опираясь на «Житие Святого Ансгара», епископа Гамбурга и распространителя христианства в Северной Германии, Дании и Швеции, побывавшего в 830 г. со своей миссией в Бирке и запечатлевшего социальные и политические отношения у свеев, Т. Линдквист пишет, что территория свеев в этот период состояла из целого ряда мелких владений, не имевших определенной структуры или иерархии, властные полномочия короля были ограничены народным собранием. Какой-либо централизованной или верховной королевской власти не существовало, в силу чего невозможно определить степень ее влияния на жизнь общества. Примерно такую же картину, подчеркивает Т. Линдквист, рисует нам и хронист Адам Бременский в 1070 г. по прошествии более чем 200 лет[220].
Итог в поисках начал шведского политогенеза подвел историк Дик Харрисон:
«У Иордана, Кассиодора и Прокопия… создан образ Скандинавии, для которого характерно наличие множества мелких политических единиц… совершенно невозможно реконструировать политические границы областей в вендельский или викингский периоды исходя из названий, встречающихся в источниках XIII–XIVвеков…
Область, которая в шведской историографии обычно оказывается в центре рассуждений о власти и королевстве в дохристианскую эпоху, — это Упланд (т. е. район Упсалы и Стокгольма, включая Рослаген. — Л.Г.). Кроме того, область Упланд всегда была фавориткой археологов. В сравнении с Эстергетланд (Östergötland) и с Вэстергетланд (Västergötland) археологическая изученность Упланд неизмеримо выше, поскольку там проводилось намного больше раскопок. Исследование Упланд проводилось в течение нескольких столетий, воспринимаясь чуть ли не как дело государственной важности. В период великодержавности в XVII в. или в период развития националистических тенденций в XIX в. Упланд рассматривалась как колыбель шведской государственности, а короли из Саги об Инглишах величались как общешведские древние монархи… Сегодня наука отбросила эти заблуждения как анахронизм и отправила их на свалку истории, хотя время от времени они появляются в туристических брошюрах или в устаревших исторических обзорах. На самом деле мы не можем с достаточной уверенностью использовать даже известные сегодня названия областей применительно к рассуждениям о вендельском или викингском периодах. Название Упланд мы впервые встречаем только в 1296 г., в связи с принятием свода Упландских законов. До этого внутри-континентальная часть будущей области распадалась на три небольших земли или на три так называемых фолькланда (folkland от folk — народ и land — земля. — А.Г): Аттундаланд, Фьедрундаланд и Тиундаланд…
Конкретные структуры власти — вождества, мелкие конунгства и группировки военных предводителей — запечатлелись не только в европейских хрониках, но и благодаря средневековым наименованиям этнических групп, а также благодаря архаичным названиям в сельской местности…. Когда-то история о свеях и гетах не вызывала проблем…
Обычным для историков и археологов было представление о том, что геты и свей создали свои политические и военные организации, конфликтовавшие друг с другом. Свей, согласно этой гипотезе, подчинили себе гетов и дали имя объединенному королевству Свеярике — Швеция. Сейчас мы в это не верим, поскольку это ничем не подтверждается… ни один источник не упоминает это завоевание… Только в течение XII–XIII вв. термин свей стал означать членов той политической системы, которая располагалась к северу от Кольморден и Тиведен, а термин геты закрепился за остальным населением королевства, прежде всего за теми крупными владельцами, которые входили в сферу архиепископств в Скаре и в Линчепинге…»[221].
Следует также добавить, что только в середине XIV в. в Швеции появилось первое общегосударственное уложение законов, которое заменило множество провинциальных законов. Свод законов был разработан по распоряжению короля Магнуса Эрикссона (правил в 1319–1364 гг.). До этого каждая область Швеции управлялась своими провинциальными законами: Вэстгеталаген (Västgötalagen) — законы Западной Геталанд (старшая редакция около 1220 г.), Эстгеталаген (Östgötalagen) — законы для Восточной Геталанд и острова Эланд/öland) (зафиксированы предположительно в 1290 г.), Гуталаген — законы для Готланда (возможно, 1220 г.), Упландслаген (Upplandslagen) — законы для восточной части Свеяланд (Средней Швеции) Упланд и входившей в нее Гэстрикланд, зафиксированы в 1296 г., а также другими законами[222]