— Я рядом, и я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, Зет, — добавила Стиви Рей.
— И я, — сказал Дэмьен и тихонько всхлипнул.
— А я дам тебе поносить мои сережки с бриллиантами в два карата, — заявила Афродита.
Я остановилась и оглянулась на нее:
— Что?
Она пожала плечами:
— Из всего, что я могу сказать, это больше всего похоже на признание в любви.
Я услышала тяжелый вздох Стиви Рей и увидела, как Дэмьен нахмурил лоб, смерив нашу блондинку недовольным взглядом. Я просто сказала:
— Спасибо, ловлю на слове.
Афродита нахмурилась и пробормотала:
— Богиня, ненавижу быть милой!
Я высвободилась из хватки Стиви Рей и Старка и распахнула двойные двери.
Бабушка была в комнате одна, сидя в большом обитом кожей кресле. Дэмьен был прав: она плакала. Она выглядела старой и очень, очень печальной. Увидев меня, она тут же встала.
Мы встретились на середине комнаты и крепко обнялись. Разомкнув объятия, бабушка отступила назад, чтобы посмотреть мне в лицо. Ее руки остались на моих плечах. Прикосновение было теплым и знакомым, и каким-то образом тяжесть в моей душе стала не такой невыносимой.
— Мама умерла. — Я должна была сказать это первой.
Бабушка не удивилась тому, что я в курсе. Она просто кивнула и подтвердила:
— Да, у-вет-си-а-ге-я. Твоя мама умерла. К тебе приходил ее дух?
— Вроде того. Прошлой ночью, во сне, Никс показала мне, как мама входит в Потусторонний мир.
Я почувствовала, как по телу и рукам бабушки пробежала дрожь. Она закрыла глаза и покачнулась. На секунду я испугалась, что она упадет в обморок, и накрыла ее руки своими.
— Приди, Дух! Помоги бабушке!
Стихия, с которой у меня самая прочная связь, откликнулась немедленно. Я услышала, как она вихрем пронеслась рядом и устремилась к бабушке, которая ахнула и выпрямилась, но глаз не открыла.
— Приди, Воздух! Прошу, окружи бабушку Редберд и вдохни ей сил, — Дэмьен шагнул ко мне и коснулся бабушкиной руки, и сразу же вокруг нас закружился легкий ветерок.
— Приди, Огонь. Прошу, согрей бабушку Зои, чтобы, несмотря на грусть, ей не было холодно.
Я удивленно моргнула, когда к Дэмьену присоединилась Шони. Она тоже легонько коснулась бабушки, улыбаясь влажными глазами, и пояснила:
— Крамиша сказала, что мы тебе нужны.
— Приди, Вода! Омой бабушку Зои, забери с собой немного ее печали, — Эрин встала рядом с Шони и на секунду коснулась ладонью спины бабушки. А затем, как и ее Близняшка, улыбнулась мне сквозь слезы: — Да, нам даже не пришлось читать ее стихотворение. Она просто приказала нам идти сюда.
Глаза бабушки все еще оставались закрытыми, но уголки губ дернулись в улыбке.
— Но мое стихотворение было хорошим, — раздался голос Крамиши откуда-то из-за моей спины.
Сквозь фырканье Афродиты Стиви Рей произнесла:
— Приди, Земля. — Она встала по другую сторону от меня и обняла бабушку. — Дай бабушке Зои немного своей силы, чтобы она поскорее поправилась.
Бабушка трижды глубоко вдохнула. Выдохнув в последний раз, она открыла глаза, и хотя они все еще были грустными, она уже ничем не напоминала одинокую, сломленную судьбой старушку, какой была, когда мы вошли в комнату.
— Скажи им, что я делаю, у-вет-си-а-ге-я.
Я не была уверена, что собиралась предпринять бабушка, но на всякий случай кивнула. Я знала, она даст мне понять, и не ошиблась. Она пошла по кругу. Начав с Дэмьена, она коснулась его лица и сказала:
— Ва-до, Иноле. Ты укрепил меня.
Пока она переходила к Шони, я объяснила друзьям:
— Бабушка говорит вам спасибо, называя вас словами языка чероки, обозначающими ваши стихии.
— Ва-до, Эгела. Ты укрепил меня. — Бабушка коснулась щеки Шони и перешла к Эрин. — Ва-до, Ама. Ты укрепила меня. — Последней она коснулась все еще мокрой от слез щеки Стиви Рей. — Ва-до, Элохине. Ты укрепила меня.
— Спасибо, бабушка Редберд, — пробормотал каждый из них.
— Гив-ли-е-ли-га, — сказала бабушка, повторив по-английски: — Спасибо. — Она посмотрела на меня. — Теперь я могу рассказать вам. — Она встала напротив и взяла меня за руки. — Твою маму убили на моей лавандовой ферме.
— Что? — Я была потрясена. — Не понимаю. Как? Зачем?
— Шериф сказал, что это было ограбление, а она случайно там оказалась. Говорит, что, судя по тому, что забрали из дома — мой компьютер, телевизор и фотоаппараты, это сделали наркоманы, искавшие деньги на зелье. — Бабушка сжала мои руки. — Она ушла от него, Птичка Зои, и вернулась ко мне. А я была у знахаря, и не успела вернуться.
Голос бабушки был ровным, но из глаз потекли слезы.
— Нет, бабуля, не вини себя! Ты ни в чем не виновата, а если бы ты тоже была там, я могла бы потерять вас обеих. Я бы этого не вынесла!
— Я знаю, у-вет-си-а-ге-я, но смерть ребенка, даже оторванного от родителей, всегда тяжкое бремя!
— Это было… она… мама страдала? — еле слышно прошептала я.
— Нет. Она ушла быстро. — Бабушка говорила твердо, но в ее глазах что-то промелькнуло.
— Ее нашла ты?
Бабушка кивнула, и слезы быстрыми ручейками снова устремились по ее щекам.
— Я. Она лежала на поле, перед домом. Она выглядела так безмятежно, что сначала я подумала, будто она спит. — Голос бабушки сорвался на всхлип. — Но она не спала.
Я крепче сжала бабушкины руки и произнесла так необходимые сейчас слова:
— Она счастлива, бабушка. Я ее видела. Никс забрала у нее печаль. Она ждет нас в Потустороннем мире, и Богиня ее благословила.
— Ва-до, у-вет-си-а-ге-я. Ты укрепила меня, — прошептала бабушка и снова обняла меня.
— Бабуля, — сказала я, прижавшись к ней щекой. — Пожалуйста, останься со мной, хотя бы ненадолго!
— Не могу, у-вет-си-а-ге-я. — Она сделала шаг назад, но руку мою не отпустила. — Ты знаешь, что я последую традиции нашего народа и буду оплакивать ее семь дней, а здесь не то место, чтобы предаваться скорби.
— Мы живем не здесь, — сказала Стиви Рей, вытирая лицо рукавом. — Зои и все мы переехали в туннели под старым вокзалом. Я официально признана их Верховной жрицей, и хотела бы, чтобы вы побыли с нами столько, сколько захотите — хоть семь дней, хоть семь месяцев.
Бабушка улыбнулась Стиви Рей.
— Щедрое предложение, Элохине, но и твой вокзал неподходящее место для скорби. — Бабушка встретилась со мной взглядом, и я знала, что она скажет еще до того, как она произнесла: — Я должна оставаться на своей земле, на ферме. Всю следующую неделю я буду очень мало есть и спать. Мне предстоит сосредоточиться на очищении моего дома и земли от этого ужасного события.
— Вы будете одна? — Старк стоял рядом со мной, успокаивая меня своим присутствием. — Насколько это безопасно?
— Тси-та-га-ас-хья, да не обманет тебя моя внешность. — Бабушка ласково назвала Старка «забиякой». — Во мне множество сущностей, но ни одна из них не является беспомощной старой женщиной.
— Никогда бы не подумал, что вы беспомощны, — исправился Старк. — Но, мне кажется, нехорошо оставаться в доме одной в свете произошедших событий.
— Бабуль, Старк прав, — согласилась я.
— У-вет-си-а-ге-я, пока я скорблю, я должна очистить свой дом, землю и себя саму. Я не могу этого сделать, пока не обрету гармонию с землей, и в доме оставаться не буду, пока он не будет очищен и не пройдет семь дней. Я поселюсь в палатке на заднем дворе, на лугу, у ручья. — Бабушка улыбнулась Старку, Стиви Рей и остальным моим друзьям. — Полагаю, вам ни к чему столь долгое пребывание под лучами солнца.
— Ну, бабуль, я… — начала я, но она остановила меня.
— Я должна сделать это сама, у-вет-си-а-ге-я. Но, тем не менее, кое-что я у тебя попрошу.
— Все, что угодно.
— Навестите меня на ферме все вместе через семь дней. Создайте Круг и совершите очистительный ритуал, хорошо?
— Я приеду, — кивнула я, обводя взглядом друзей.
— Мы приедем, — поправила меня Стиви Рей. Ее слова подхватили все в комнате.
— Значит, быть по сему, — твердо заключила бабушка. — Традиционное для чероки оплакивание и очищение усилится вампирским ритуалом. Хорошо, что так происходит, и моя семья теперь разрослась. — Она обвела взглядом моих друзей. — Я попрошу еще кое о чем. В течение следующей недели думайте о приятных вещах, связанных со мной и мамой Зои. Неважно, что при жизни Линда была бесхребетной. Имеет значение лишь то, что вспоминать о ней мы должны с любовью и добротой.
«Хорошо, бабушка» и «Так и будет» нестройным хором зазвучало вокруг меня.
— А теперь я пойду, у-вет-си-а-ге-я. До рассвета осталось недолго, и я встречу его на своей земле.
Держась за руки, мы обе направились к выходу.
Когда мы проходили мимо моих друзей, каждый из них касался бабушки и прощался с ней, отчего она улыбалась сквозь слезы.
У дверей мы ненадолго остались наедине, и я обняла ее, сказав:
— Я понимаю, почему ты должна это сделать, но мне не хочется, чтобы ты уходила.
— Я знаю, но через семь дней…
Внезапно двери открылись и на пороге с печальным видом выросла обманчиво прекрасная Неферет.
— Сильвия, до меня дошла весть о вашей утрате. Прошу, примите мои искренние соболезнования по поводу смерти вашей дочери.
При звуке голоса Неферет бабушка напряглась и мягко высвободилась из моих объятий. Она сделала глубокий вдох и посмотрела в глаза вампирши.
— Соболезнования приняты, Неферет. Я чувствую, что вы говорите искренне.
— Может ли Дом Ночи чем-то вам помочь? Нужно ли вам что-нибудь?
— Стихии уже укрепили меня, а Богиня приняла мою дочь в Потустороннем мире.
Неферет кивнула:
— Зои и ее друзья добры, а Богиня щедра.
— Не думаю, что за действиями Зои, ее друзей и Богини стоит щедрость и доброта. Я думаю, это любовь. Вы согласны со мной, Верховная жрица?
Неферет замолчала, словно обдумывая бабушкин вопрос, а затем произнесла: