Затаившийся враг делает вид, что заворожен, что обессилен, что не способен оказать сопротивление, одновременно карауля наше приближение и выбирая момент для разящего выпада.
Драку – фу!..
Надвигаемся в такт слаженным хлопкам, делаем акцентированный притоп левой ногой и отходим обратно. Повторяем маневр, подступая к врагу еще на один незаметный сантиметр ближе.
Драку – на!..
Мы успеваем улучить момент раньше. Стремительным броском достигаем врага и с размаху вонзаем серебряный кинжал в голову, пригвождая к земле.
Драку – бить, бить, бить!
Мы прошли, наконец, первое испытание и теперь уже достойны встать в общий ряд соискателей высшей чести. Долгое изгнание окончено. Пора возвращаться домой.
Но это, понятно, не про нас, у Брайана дома нет. И ему надо не возвращаться, а искать путь вперед.
Как же ты нас напугал, дурачина!
Быстро доходим до места его последней битвы с извечным врагом.
Точно, в черепе давно околевшего змееныша торчит ритуальный стилет.
Можно представить, сколько пришлось змееборцу плясать тут, чтобы набраться смелости его воткнуть.
Красное закатное солнце в самом деле уже полускрылось за горизонтом.
Придавив гадюшонка башмаком, вытягиваем заколку, вытираем об штанину и пристраиваем в правый отворот рядом с предыдущей.
Навигатор переливчатыми колокольчиками уведомляет, что и мы, в свою очередь, с заданием справились.
ЛИЧНОСТЬ
ЗДОРОВЬЕ:
75 хитов
СУДЬБА
ГЕРМЕНЕВТИЧНОСТЬ:
эмпатия ++
Оглядываем окрестности.
Лог от врагов полностью очищен. Лишь в самой пойме, в прибрежной осоке, призрачным абрисом высвечивается одинокая желтая линия, спешно змеящаяся за поворот излучины.
Делать здесь больше нечего.
Ладно, дома у нас действительно не имеется, но переночевать, все же есть где.
Двери склада открываются за долю секунды до того, как мы грохаем в них уже занесенным кулаком. Видать, братуха, сидящий у мониторов, отрабатывает реакцию.
Впрочем, встречает он нас уже на полдороге к входу.
– Отстреливаться от погони не надо?
– Вроде нет.
– Тогда отбой. Войсковики свои генеральные наступления, как правило, на утро планируют. Не то чтобы от их потомков можно штурма ждать, но приглядывать все же надо.
Добираемся до отведенного топчана и отключаемся, подтвердив использование в страховом полисе имени с добавленным штрихом.
Глава VIII
Братуха опять успевает подняться раньше. Когда, позевывая и натыкаясь на ящики, добредаем до наблюдательного закутка, он, стоя к нам спиной с поднятой кисточкой в руке, оценивает, видимо, только что законченную работу. На оборотной стороне старого пожелтевшего плаката, пришпиленного к стене, поблескивающими свежей акварелью буквами выведено:
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Всем жителям городка
Ровно в полдень явиться на плацевое поле
для рытья братской могилы у постамента
Лопаты приносить с собой
– Думаешь, придут? – спрашиваем с сомнением.
– Половина, как минимум. Гены. Кадровая память предков. У них до сих пор, чей прадед старше по званию, тот и прав.
– Постараюсь не пропустить. То еще, наверное, зрелище будет. Когда вывешивать собираешься?
– Ближе к ночи. Спектакль, следовательно, завтра. А твои успехи как, нашел? – он поворачивается к нам.
– Булавку, как ты изволил выразиться, да, а вот сам он исчез. Забил аспида, коварно прикинувшегося дохлым, и направил босые стопы в родное племя. Кажется, навсегда, потому как изгнание на этом закончилось. Если я, конечно, правильно подобрал слова. Мыслит он не понятиями, а все больше ощущениями.
– А ты мысли умеешь читать?
– Не совсем, просто иногда чувствую чье-нибудь внутреннее состояние.
– Так ты его видел?
– Нет. Только околевшего гадюшонка с воткнутой им в череп булавкой.
– Значит, на расстоянии чувствуешь?
– Получается, что и так могу.
– Ну ты прям великий гарпунщик.
– Какой еще гарпунщик?
– Тот, что за белым китом гонялся.
– Ты про капитана Ахава? Он-то здесь причем?
– Да в том-то и соль неморская. Ходил тут у нас по казарме самодельный фикшн. Сам я, правда, не читал, но вроде, загарпунив Дикого Мобю, он какого-то другого монстра выслеживать принялся, уже в наших краях.
– А разве кит его не утащил в бездну?
– Да то очередная легенда прикрытия, чтоб не привлекать лишнего внимания. А вообще-то, он был специалистом по врагам рода человеческого. И появление очередного главного гада каждый раз чуял издалека и задолго. Заранее перебирался в место, откуда исходила деформация длинных линий, и тщательно готовился к встрече.
– С гарпуном в засаде, говоришь?
– Смеяться в том рассказе можно от начала и до конца, но вот с оружием у него был полный порядок. Целый арсенал, от баллисты до стилета, и все из серебра.
– А кто автор шедевра?
– Да замполитова дочка, из средних. По всем журналам рассылала, но, кажется, ни в одном не решились печатать.
– А чего ее на писания потянуло?
– Мамаша ее на культуре была сильно задвинута. Клубом здешним заведовала. Замполит по долгу службы зашел как-то ознакомиться с последней передовицей и не заметил, как зачитался. Кончилось скандалом и женитьбой. Наплодили они потом кучу дочерей. И всех требовалось пристроить. Вот и появилась тут библиотека, литературный кружок, армейская балетная студия, арт-ателье да краеведческий музей под руководством младшенькой, замполитовой любимицы. Первогодков в рамках воспитательной работы выстраивали цепью и посылали прочесывать окрестности. И чтоб каждый непременно чего-нибудь принес: урыльник из урочища, трилобита из карьера или хотя бы необычный минерал. Хренологический дневник при музее издавался. Про погоду, природу, народные приметы, обычаи и местные поверья. Там и были сведения, на основе которых средняя создала позже свою историю про гарпунщика, неотступно блюдущего линии.
– А как бы его полистать, дневник-то этот?
– Музей в клубе помещался. Можно пошарить. Но вряд ли там что осталось. Прапор, когда еще горючка имелась, всему их семейству целый камаз сундуков привез с монастырской мебельной фабрики. Чего дочери оттуда не забрали, сам потом подчистил. Попробуй выспросить у Плешивого. Он из замполитова клана, той ветви, что от балетной студии тянется. Она более других похожа на непрерывную. Но поскольку сына основатель не сумел зародить и происхождение тоже приходится вести от внука, право на главенство рода постоянно у них оспаривается. Но, по-любому, он должен быть в курсе.
Итак, с кого начинать поиски, установлено. И с именем мы угадали.
На выходе из склада сворачиваем налево. Отдаем честь старикану, стерегущему ворота в миссию. Тот выпячивает губу и демонстрирует профиль. Еще раз сворачиваем налево. У закрытой двери амбулатории стоит бабуся в платочке и читает вслух табличку:
– Се-го-дня при-ем в по-сел-ке.
– Пойдешь проверять? – спрашиваем.
– Зачем? Когда его из миси турнут, первым делом принимать он здесь будет.
– А думаешь, турнут?
– Конечно. Он же зверье это всякое с детства на дух не переносит. Со дня на день жду, что сорвется. Дедок вон мой на прошлой неделе пошел в сарай к кабанчику, так вместо того, чтоб, как обычно, почистить, навернул его подборкой по голове, потом еще с полчаса по огородам гонялся. Назад пускать отказался наотрез. Не могу, грит, больше на этого засранца смотреть. Пришлось продавать. А всего-то три месяца терпел, не три года.
– Да, похоже на предвещающий знак.
– Перст судьбы, помяни мое слово.
– Ладно, помяну. А пока скажи-ка, не попадался ли тебе на глаза Плешивый?
– Попадался, – подтверждает бабуся, – с гроссбухом подмышкой и карандашом за ухом. В сторону поселка направился. Видимо, чтобы текущий баланс услов с Харей улегулировать.
– Урегулировать, – поправляем автоматически.
– Урегурировать? – недоверчиво переспрашивает она.
Машем рукой. Все равно этому слову в правильном виде не прижиться.
Пересекаем центральную аллею, минуем клуб, проходим гаражи и огибаем по краю общий погост.
Из окошка первого домика деревенского проулка выглядывает скорнячиха.
– Догнал дурачка-то вчера? – любопытствует она.
– Не удалось, – вздыхаем мы.
– Ну, теперь придется дня три назад ждать.
– На этот раз он, кажется, совсем ушел. Вернулся в родное стойбище. От мужа в свое время не доводилось слышать о племени охотников в здешних лесах?
– Да все, кто в окрестностях промышлял, тут и жили, в городке да поселке. Охотились, пока ружья не развалились и порох не кончился.
– А с луками-копьями, топорами-рогатинами?
– Для этого надо сноровку с детства иметь. Да и оружие только с виду простое, а чтобы сделать, как положено, тоже навык немалый требуется. Спроси на всякий случай у кузнеца…
– А про змееловов каких-нибудь ничего тебе не известно? – не отстаем мы.
– Да змеи-то все больше не в лесах живут.
– А змеиная мазь для коленей у тебя откуда?
– Так от лекаря. Он сам их и делал.
– А яд где брал?
Скорнячиха пожимает плечами:
– Тогда неинтересно было, а сейчас уже и не спросишь. Он постоянно в своей мисе пропадает, а если и выходит, то ни на какие лечебные вопросы не отвечает. Подписку о неразглашении вроде бы давал.
– Даже так?
– Говорят.
В начале проулка вырисовывается искомый Плешивый. В самом деле с амбарной книгой подмышкой и карандашом за ухом.
– Сдается мне, лесникова вдовица, что ты не все тут правильно запомнила. Видно, придется тебе еще одну экскурсию устраивать.
С этими загадочными словами отходим от окошка на середину дороги, оставив скорнячиху изнывать от любопытства. Ничего, пусть немного потерпит, тем более что замысел еще не обрел конкретных очертаний.