– Ладно, только ты псиц своих придержи, в одиночку мне сподручнее.
Встаем и направляемся к выходу.
– Они и так не пойдут. А для сподручности мешок возьми, вон на балясине.
Забираем торбу, подвешенную на затянутой веревочке, спускаемся с крыльца и делаем всем ручкой.
За кустами сворачиваем влево. Дорога тут на стыках заросла чуть меньше, зато пощербленности на плитах заметнее. Метров через триста пересекаем поперечную, приметно такую же, но на треть поуже. Еще через триста – вторую. Далее они следуют регулярно. Между пятой и шестой к левой обочине примыкает широкая забетонированная площадка с тремя длинными ангарами. Затем дорога снова начинает походить на ущелье в нетронутом лесном массиве. Сквозь деревья видно, что с травой там не густо. В отличие от странных, вычурно-изогнутых грибов, растущих целыми выводками. Может, и лисички, правда, тем вроде полагается быть желтыми, а эти больше оранжевые.
Через три километра центральная дорога заканчивается, утыкаясь в последнюю поперечную, на которую выводят плавные повороты. За дальней обочиной небольшая полянка, а затем сплошной лес. Большую часть полянки занимает воронка с оплывшими краями. В центре ее зияет пятиметровый в диаметре провал. Отыскиваем высохший глиняный ком и бросаем в темноту. Ответного шума не дожидаемся, то ли ком по дороге развалился, то ли возвращающееся эхо успело затухнуть. Ладно, дела давно минувших дней – не нашего ума.
У корней первого же дерева на опушке обнаруживаем россыпь бурых катышков с торчащими косточками. Надо полагать, это и есть совиные погадки. А вон и дупло, метрах в шести от земли. Ветвей на стволе достаточно и расположены они удобно. Но без стука лезть в гости нам знающий человек не советовал. Поднимаем валяющийся поблизости сук и с размаху колотим по комлю. Правда, вместо тук-тук получается бум-бум, но, наверное, и так догадаются выглянуть. Действительно, сверху раздается шум и из дупла появляется рыжеватая в крапинку сова, усаживается на ветку и кричит: «Угу!» Однако не сказать, что приветливо. Ну, извини, подруга. Не злобы ради, а токмо волею пославшей нас ведьмы. Все претензии к ней. Символически поплевав на ладони, взбираемся наверх, вспугиваем пернатую хозяйку и засовываем руку по локоть в дупло, где нас кто-то нещадно царапает когтями, бьет крыльями и больно щиплет клювами. Нащупываем одного маленького негодяя и вытаскиваем наружу. Вполне себе сформировавшийся совеныш с выпученными желто-зелеными глазами. Запихиваем в заготовленную торбу, затягиваем веревочку и быстро спускаемся. Вопреки предсказаниям, мамаша следует за нами, перелетая с дерева на дерево и оглашая окрестности утвердительными криками. В смысле, наверное, что так не оставит.
Ведьма встречает нас на веранде с широкой жестяной миской.
– Посади и пугни, – говорит, протягивая ее.
Достаем, ухватив сверху, кое-как пристраиваем на указанное место и, вспомнив нашего друга-змееборца, кричим: «У!» Совеныш от неожиданности обгаживается.
– Можешь вытаскивать, – объявляет ведьма.
Заглянув в миску, удовлетворенно хмыкает и забирает ее.
– Читай здесь, – говорит она, кивая на стол с лежащей посредине папкой. – Там копия статьи, сам номер куда-то запропастился. А я пока своим делом займусь.
Спускается с крыльца и направляется к отдельно стоящему строению, увенчанному трубой с поднимающимся дымком, судя по всему, летней кухне.
– А этого куда девать? – вопрошаем вслед.
– Если летать научился, просто выпусти, – отвечает старуха на ходу.
– А если нет?
– Тогда тащи назад в дупло, – отмахивается она и притворяет за собой дверь.
– Угу! – откликаются с ближней кроны.
Подносим к краю веранды и разжимаем ладони. Не подведи, родимый, неохота лишних шесть километров туда-обратно переться. Совеныш радостно хлопает освобожденными крыльями и устремляется в небо. Ну не совсем в небо, но все же слегка вверх. В любом случае, достаточно, чтобы опуститься не на землю, а на ветку того дерева, с которого опять слышится одобрительный крик. Ладно, дальше сами разберетесь.
Возвращаемся к столу и открываем папку с одним пожелтевшим листком, упакованным в прозрачный запаянный файл. Похоже, ксерокопия разворота некоего издания тетрадного формата. С рисунком бронтозавра, сидящего в луже и призванного, возможно, заполнить объем. Сама статья невелика.
В ОЖИДАНИИ ЗВЕРЯ
Странный обычай существует в охотничьем лагере, устроенном жителями Ловчих выселок в старых каменоломнях. Чтобы быть принятым в стойбище, необходимо пройти достаточно сложный экзамен.
С сугубо научной точки зрения, это так называемый обряд инициации, ритуальное испытание молодых людей, вступающих во взрослую жизнь. Но характерно данное явление исключительно для родоплеменного строя и в наши дни встречается лишь в отдаленных закоулках мировой цивилизации. Клод Леви-Строс в своих трудах подобные малые общества именует «этнографически-пережиточными», отмечая присущую им устойчивую социальную структуру и мифологическое мышление, в основе своей коллективно-бессознательное.
Но, пожалуй, еще более странным представляется то, что окрестные охотники, традиционно специализирующиеся на промысле боровой дичи, практикуют, в качестве ритуальных, испытания, которые уместнее выглядели бы в каком-нибудь племени змееловов.
На первом, вступительном, этапе претенденту необходимо справиться с взрослой гадюкой. Нужно поймать ее голыми руками и посадить в мешок. Естественно, при этом не обойтись без известной сноровки, но в большей степени, наверное, оно направлено на преодоление заложенного в самой глубине человеческого сознания страха перед пресмыкающимися, которых в народе неспроста издревле зовут гадами.
На втором этапе, переводящем, в случае успешного завершения, рядового члена стойбища в ранг охотника, соискателю предлагается сразиться, по слухам, с гигантским вараном. Вероятно, все же в метафорическом смысле. Настоящие гигантские вараны длиной до четырех метров водятся только на Малых Зондских островах в составе Малайского архипелага. Наиболее известный из них, давший название виду, Комодо. Но и обычный серый варан, достигающий полутора метров, в наших краях иначе, чем гигантский, назван быть не может. Правда, и он встречается, самое близкое, в Средней Азии.
Третий этап, прохождение которого дает право стать помощником главного егеря, совершенно закрытый, все попытки что-либо выведать оказались безуспешными. Известно лишь, что до сих пор никто его не прошел, отчего почетная должность и ныне свободна.
По поводу странной направленности инициальных обрядов удалось выяснить, что все их принес с собой новый егерь, не из местных, прибывший неизвестно откуда. Он и предрек неизбежное появление Зверя. Именно так, с большой буквы. И чтобы, дескать, не оказаться захваченными врасплох, надо готовиться к скорой встрече.
Эсхатологизм егерских воззрений свидетельствует об откровенной религиозности его сознания. Но, тем не менее, остается непонятным, почему появление Зверя следует ожидать в наших, ничем не примечательных, краях? Разнообразные теории конца света, как правило, не локализуют место начала будущей мировой катастрофы.
Куцеватая какая-то статья. Словно ее сначала кромсали с плеча, а потом упорно растягивали до прежнего размера, забивая прорехи измами.
Впрочем, не о стиле сейчас речь. Видимо, дурачково племя напрямую восходит к охотникам Ловчих выселок, коих таинственный главный егерь натаскивал супротив загадочного Зверя, и найти нашего друга-змееборца можно в их стойбище, где-то в старых каменоломнях. А искать необходимо. Скорее всего, Брайан в здешних, как названо, ничем не примечательных, краях появился как раз в связи с этим.
На веранду поднимается крючконосая старуха.
– Что скажешь? – интересуется, кивая на стол.
– Можно было и поразвернутее, – пожимаем плечами.
– Так ведь урезали. Тогдашнее командование вообще было категорически против публикации материалов по тому стойбищу, хотя, казалось бы, какое им до него дело? С помощью отца-замполита статью удалось отстоять. Но полковник собственноручно вымарал в ней больше половины.
– Не хотелось привлекать внимание? К чему именно?
– Ты провал видел? – спрашивает она вместо ответа.
– Ракетная шахта вроде?
– Да. Только совсем пустая. Без ракеты. Есть еще одна такая же яма, у северного конца последней поперечины. А дальше тянется полоса леса с поломанными верхушками. И ворота тут, прабабка говорила, пришлось новые навешивать. Старые в смятом виде валялись на подъезде к центральному входу.
– Кого ж они здесь держали?
– Гадать не хочу, своих забот достаточно. Вот, кстати, возьми, – протягивает она маленький пузырек темного стекла.
– Что это?
– Ночью станешь видеть лучше совы.
– А зрачок сделается вертикальным?
– Нет, зрачок не изменится, только на солнце будет сжиматься в булавочную головку.
– Спасибо, наверное, пойдет на пользу.
– В твоем случае не угадаешь, что больше всего пригодится, но лучше быть во всеоружии.
– Верно, – соглашаемся с усмешкой. – А эти самые Ловчие выселки где находятся?
– Где-то на востоке, точно не скажу. Про каменоломни вообще ничего не слыхала. В городке надо спрашивать. Наверняка, кто-нибудь знает.
– Тропа тут на подстанцию, кажется, должна быть.
– Напротив поворота к обсерватории на дорогу выходит.
– Ладно, пожалуй, пора.
– Иди, коли определился.
Поднимаемся и направляемся к выходу, но на пороге неожиданно останавливаемся.
– Слушай, тебе мешок сильно надобен?
– Бери, – попросту отвечает старуха, – тебе, наверное, нужнее.
Сворачиваем торбу, в которой несли совеныша, суем за пазуху и, не оглядываясь, спускаемся с крыльца.
Уже за ажурными воротами навигатор серебряными колокольчиками оповещает о произошедших изменениях в наших файлах.
ЛИЧНОСТЬ
ЗДОРОВЬЕ: