— Вижу, что чирик. — Тишка с сомнением повертел в руках купюру. — А при чём тут Красноярск?
На десятке и правда был нарисован Красноярск, и надпись про это стояла. А я раньше не замечал.
— Ты что, не местный? Или у вас в разных городах разные деньги? — Тишка ухмыльнулся.
Не люблю, когда так ухмыляются.
— Если хочешь знать, деньги разные. И страна теперь вся разная. Не большая, как у вас тут, а много маленьких. У всех разные деньги, и языки, и президенты тоже разные. И ничего — все довольны. У нас этот, как его… капитализм!
Тишка побледнел.
— Врёшь! — Он соскочил с лавки.
Ишь, как испугался.
— Вру, — согласился я.
Зачем зря расстраивать человека? Всему своё время, успеет ещё нарасстраиваться.
— Надоел ты со своими шуточками, — немного успокоился Тишка. — И про 2011-й тоже наврал?
— Про это — нет. Вот, смотри. — Я вынул из кармана свёрнутый вчетверо газетный листок.
— «Алтайская правда. Вторник, 20 марта 2011 года», — прочёл Тишка и поглядел на меня.
— Ты дальше читай, вот здесь. — Я ткнул пальцем в обведённую маркером статью.
— «В минувшее воскресенье во Дворце Котельщиков состоялся чемпионат по компьютерной игре „Ко… ко…“» — Тишка запнулся. — Здесь не по-русски.
— «Counter Strike», — подсказал я.
— «По данным пресс-службы Дворца, первое место заняла команда „Пойнт. ру“, в которую вошли учащиеся компьютерного класса „Пойнт. ру“. Прямая скайп-трансляция с места виртуальных боёв помогала болельщикам мира увидеть всё, что происходило в компьютерном зале. Чемпионат организован с целью развития киберспорта в Алтайском крае в рамках проекта „Рунет для россиян“, — сообщили корреспонденту „АП“ в пресс-службе…» — Тишка перестал читать. — Ну и что?
— А то! Я, между прочим, капитан «Пойнта».
Не был я никаким капитаном. Со слов преподавателя, мне не хватало техники и усидчивости, но наша команда всё равно тогда победила.
Мимо нас прошла колонна каких-то атлетов в чёрных трико. Одни атлеты шагали под Иосифа Кобзона из громкоговорителей, а другие стояли у них на плечах и держали транспарант: «Детско-юношеская спортивная школа олимпийского резерва (ДЮСШОР)». Эту сложную конструкцию венчал атлет небольшого роста с мегафоном на верёвочке.
— Да здравствует пролетарская солидарность трудящихся! Ура, товарищи! — крикнул небольшой атлет в мегафон, и его тут же подхватили остальные.
— Ура-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — прокатилось над Ленинским.
А потом ещё раз:
— Ура-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Я чуть не оглох.
— Парнята! Кончай жевать! Айда к нам, в спортивные резервы! — крикнул нам верхний атлет уже без мегафона.
Он был такой радостный, счастливый и какой-то весь пышущий, что мне и правда захотелось к ним в резервы.
— Спасибо, нам и тут хорошо, — сказал Тишка. — А что, у вас там, в будущем, все так говорят, не по-нашему? Рунет, киберспорт, контер этот…
— Разве это не по-нашему? — удивился я.
Обычные же русские слова, сколько живу — ими пользуюсь.
— Ой, мальчики! Приветики!
Щиборщ и Тюльпанская стояли нарядные — в одинаковых клетчатых пальто и красных беретах. В руках у них были букеты из зеленеющих тополиных веток.
— А мы как раз искали свободную лавочку. — Щиборщ улыбалась во весь рот.
— А тут как раз занято, — огрызнулся Тишка.
Но девчонки уже уселись с обеих сторон — Щиборщ рядом с Тишкой, а Тюльпанская — со мной.
Берет с пальто ей шли гораздо больше, чем Светке, и Тюльпанская об этом, кажется, прекрасно знала. А ещё от неё вкусно пахло чем-то сладким.
— Вы давно тут? А мы с площади Советов за демонстрантами идём, — взахлёб рассказывала Светка. — С лётным училищем. Там один мужчина, кажется генерал, ледяшки всем из кулька раздавал. Мы полные карманы набрали, хотите?
— Светка, не выдумывай! — сказала Алка.
— А что такого? А вы потом куда? — не отставала от нас Щиборщ.
— На кудыкину гору, воровать помидоры, — отрезал Тишка.
— А мы в «Родину». На «Вам и не снилось».
— Ну и купи себе медаль на шею.
— А пойдёмте с нами.
— Как же, разбежались.
— Костечка, а ты не хочешь в кино? — вдруг спросила у меня Тюльпанская.
— Хочу, — моментально отозвался я.
Тишка зыркнул на меня свирепо.
А я что? Я, может, тоже фильм хочу посмотреть. Я, может, давно его не смотрел.
Я вообще, может, фанат этих, как их там, романтических мелодрам!
— Ладно, Щиборщ, считай, уговорила. — Тишка устало поднялся с лавки.
Светка тут же схватила его под ручку.
А Тюльпанская — меня.
И мы пошли.
Демонстрация утопала далеко вперёд, оставив за собой шлейф из бумажных гвоздик, окурков и дырявых шариков. По Ленина бегали бродячие собаки, обнюхивая разбросанные демонстрантами промасленные бумажки.
Я посмотрел на небо.
Я первый раз шёл под руку с девчонкой.
А по небу между тополей плыл дирижабль в форме сердца, как мне показалось.
Глава 12В кино
Показалось, конечно! Влюблённым ещё и не такое мерещится, — подмигнул мне Тишка. Кто ещё тут влюблённый? Что это он размигался?
— Ты с ней поосторожней. Она тебя, между прочим, старше на тридцать лет.
Тишкины слова мне совсем не понравились. Во-первых, никто тут не влюблён.
А во-вторых, Тюльпанская и правда меня на тридцать лет старше.
Я вызвался купить билеты, хотя не был уверен, что вырученных с продажи робота денег мне на всех хватит.
Билет стоил десять копеек.
Занавес.
Я купил четыре на седьмой ряд. По центру. Я просто ощутил себя каким-то подпольным миллионером. Как Корейко из «Золотого телёнка»!
Прочувствовав это сполна, я повёл всех в бар за попкорном. Думал взять мегаведро, чтобы сразу на всех, и колы. Но ни колы, ни попкорна в баре не оказалось. Не оказалось и самого бара — вместо него был прилавок с продавщицей в переднике. У неё были только пирожки и соки. Такие необычные — в стеклянных конусах с краниками. Она в эти конусы наливала из трёхлитровых банок. Девчонки взяли яблочный с мякотью, а мы — томатный. От пирожков Тишка меня отговорил, сказал, что они с Бобиком. Пока я расплачивался, Тюльпанская смотрела на меня с интересом:
— Ты в спортлото выиграл? Или ограбил сберкассу?
— Это он вагоны по ночам разгружает, — вставил Тишка. — Укрепляет плечевой пояс. Видишь, какие мускулы!
Никаких мускулов у меня не было, и я предложил пройти в кинозал.
— А морской бой как же? — удивился Тишка. — Давай сыгранём, десять минут ещё до начала.
У них тут что же, компьютеры уже есть?
Но нет. Никаких компьютеров. В фойе стояли игровые автоматы в человеческий рост и даже выше. Из железа. У нас таких нет, мне понравились!
Тишка наменял у продавщицы пятнашек, и мы стали играть в морской бой, а девчонки — в сафари. Вернее, это Тишка играл. Он глядел в перископ и палил торпедами по вражеским кораблям. У него, надо сказать, неплохо получалось. А я глядел на Алку, как красиво она охотится на львов с носорогами: прищурится — и стреляет из ружья, прищурится — и стреляет. Симпатично так, правда. Но потом Щиборщ мне её загородила, а потом нас уже позвали на сеанс, билетёрша.
Народу в зале было мало. Тишка сказал, что всех вывезли на природу — отмечать Первомай с рабочими коллективами.
Я всё боялся, что Алка сядет со Светкой, но она села со мной рядом.
Свет в зале погас, и стали показывать киножурнал «Новости дня», чёрно-белый. Про автозавод имени Ленинского комсомола и про то, как его лучшие бригады соревнуются за право участвовать в сборке юбилейного «Москвича».
Пока мы смотрели кино, я никак не мог сосредоточиться. Потому что Алка положила руку на подлокотник и, наверное, ждала, что я сверху свою положу. Но она у меня, как назло, стала совсем мокрая. А как можно положить мокрую руку? Никак. И потом, я всё-таки не был в Тюльпанской уверен до конца. Потому что она — женщина-загадка, как сказал бы мой папа. А таким доверия нет. Что, если она просто так руку положила, без всяких там? Кто знает, как у них тут, в тридцать лет назад, всё устроено?
В общем, Алка смотрела фильм, а я смотрел на Алку. Не прямо так, конечно, а аккуратно, уголком глаза, чтобы она не заметила.
У меня даже голова потом заболела — от перенапряжения. Зато я заметил, какой у неё профиль. В профиль Тюльпанская даже ещё красивее, чем анфас. У неё сегодня вместо каралек была коса. Она её через плечо с моей стороны перекинула, это ей тоже ужасно шло. Знаете, бывают такие люди, которым ну всё идёт! Всё, что ни наденут, какую причёску ни сделают! Например, моя мама из таких людей. Она однажды побрилась наголо — роль того требовала. Так мы с папой на неё не могли налюбоваться. Особенно не мог папа.
И Тюльпанская тоже из таких людей. Недаром по ней кроме Чапли полшколы сохнет, Тишка рассказывал.
В итоге мы с Алкой всё кино так и просидели — истуканами. Даже в самый кульминационный момент, когда те двое в снегу обнимались, я так и не решился Тюльпанскую обнять. Хотя мне очень этого хотелось.
А Тишка — тот наоборот. Как уж на сковородке, весь извертелся. Он от Светки чуть с середины фильма не сбежал, но всё-таки высидел.
И вот пока я находился рядом с Алкой и про всё это думал, сердце у меня стучало, как у кролика. Я однажды в зоомагазине держал — пальцами слышал. Я боялся, что Алка тоже услышит. Но она была поглощена фильмом. Ей больше всех понравился актёр Леонид Филатов, с усами. Поклонник той учительницы.
Это она уже потом сказала, когда мы вышли из кинотеатра.
— А мне Альберт Филозов! — сказала Светка.
— Да ну! Ты пойми, Филозов — он мелкий. Всю жизнь на вторых ролях, — поморщилась Алка. — Настоящий мужчина должен быть сильным, рисковым и щедрым. Таким, чтобы его все вокруг уважали.
Я не был сильным, скорее наоборот. Рисковым? Возможно, ведь плюнуть в лицо Чапле — в этом есть риск, согласитесь. Зато я был щедрый, это я точно знал. Мне ещё Бабака давно говорила, что я такой, она заметила.