А щуку так и вообще – съели».
– Ну что я могу сказать… Официант! Официант! Нурлан, дорогой, попроси на кухне, чтоб шурпу пожиже сделали. Хочется жидкого. Но чтоб с мясом! Мяса побольше! – Арсений Иванович деланно погрозил Нурлану пальцем и попытался вернуться к разговору. – Ароматы тут, конечно, обалдеть!
– Да я уже почти и обалдел, – пробормотал Спицын, – вы скажите, как вам рассказ.
– Ну что я могу сказать… И кипяточку долить в чайник! Чай отменный, оценили, да? Ага. Ну что я могу…
– Не понравился?
– Вы же понимаете, Виталий, что мы тут сидим за ваши, так сказать, кровные, не для того, чтобы я вам пел про понравилось или нет. Литконсультант, а ещё и такого издательства, как КРЭКСПО, оценивает потенциал. Что ваш рассказ? Только затравка. Наживка.
– Для читателя?
– Для меня. Я же консультант. Агент. Проводник прекрасного, так сказать.
– Так вы уже, вон, шурпу едите после двух салатов, а ещё ничего и не сказали.
– Шурпу я только жду пока. Нурлан, дорогой, попроси побыстрее! На голодный желудок ничего говорить и делать нельзя, запомните!
– Вы сигнализируйте тогда, когда наедитесь, а я пойду покурю пока.
– Какой вы, Виталий, неугомонный! Сядьте! Консультация пять тысяч стоит, так она всего часовая. Хотите пять тысяч прокурить? Вот. Сядьте, сядьте.
Спицын послушно сел и подлил себе обновленного Нурланом чаю в пиалу.
– Рассказ ваш неплох. Но если вы думаете с ним зайти в издательство…
– Да не хочу я с ним никуда заходить, не собака же он! Я ведь все вам написал. В издательстве на мои крупные рукописи никак не реагируют, даже отказы не пишут. Как в черную дыру все отправляю.
– Если писать всем отказным отказы, надо отдельного человека на это дело ставить, оклад ему платить, а сейчас времена – сами знаете.
– Это в век ботов и автоматизации?
– В век ботов и автоматизации людям страсть как хочется общаться с живыми людьми, знаете ли. Ну получите вы две стандартные фразы на почту от бота и что? Угомонитесь разве? Нет, куда там! Вам надо знать, почему вам отказали. Будете написывать, переживать… А думаете, сильно кто-то разгребает их, эти ваши черные дыры?
Спицын удивленно отвлекся от чая и Арсений Иванович спохватился:
– Нет, конечно, разгребает. Почти все. По мере возможностей, так сказать. Знаете, мне один случай рассказывали. Редактор наш наткнулся на рукопись, которую отправляли аж восемь лет назад, и такая там рукопись оказалась, просто самородок. Стали автора искать, а он уже того…
– Повесился? – мрачно спросил Спицын.
– Да почему ж повесился? Какой-то стартап у него выстрелил, он разбогател да отчалил на Бали. И говорит, мол, вертел я вас всех на одном месте, сижу тут и без вас прекрасно, на серфе гоняю да примус починяю. Складно даже!
Арсений Иванович счастливо рассмеялся, а потом резко сник и стал завистливо заглядывать в чужие тарелки.
– А так – нет ответа, вы думаете, что, может, и не прочитал никто, надеетесь, а надежда ведь что? Наш компас земной. Вот так, за компасом, еще пару романов настрочите, может, что-то и выстрелит. Как стартап, ха-ха-ха! Система отлаженная у нас, не переживайте. Об авторах думаем, душа у нас за них болит. Как есть-то хочется… Нурлан!
– Да я все понимаю, – устало вздохнул Спицын, – и про ботов, и про дыры, и про примус. Жена увидела этот конкурс юмористических рассказов от КРЭКСПО и говорит: «Иди поучаствуй, выиграешь – тебя сразу заметят». Выиграю – не выиграю, но если в финал попаду – может, рассмотрят мои романы… Так как вам мой рассказ?
Расторопный Нурлан принёс огромную тарелку шурпы, от которой валил такой пар, что у проводника прекрасного запотели очки.
– Для крупного издательского конкурса, – Арсений Иванович скривил рожицу, будто вместо шурпы ел вонючий носок, – рассказ слабый. Вот зачем он? Про кого? Для кого?
– Рассказ про людей и для людей. С двойным дном…
Тут Арсений Иванович снова изобразил поедание носка и Спицын поправился:
– Ну, с немного двойным дном…
– С полуторным, – помог Арсений Иванович.
– Про людей, которым живется так, как им удобно. Про приспособленцев, – уже тише продолжил Спицын.
– А почему он про этих колхозниц из общежития?
– А почему нет?
– Вы жили в общежитии?
– Жил, – опустив глаза, буркнул Спицын.
– А я нет. Понимаете, в вашей истории изюминки нет, динамики. В ней ничего не происходит. Надо, чтоб захватывающе было, чтобы тайны, интриги. Чтоб кто-то кого-то убил, в конце концов!
– Так и убили!
– Кого?
– Щуку!
– Щуку… – задумался Арсений Иванович. Он уже приговорил шурпу и все листал меню со страницы «блюда на мангале» на страницу «плов» и вздыхал. – А почему бы не сделать все повествование от лица щуки? А? Как думаете? Идея?
– Так она же мертвая.
– Ещё лучше! Смотрите, какой накал – сначала она живет своей щучьей жизнью, где они там живут, эти щуки? В озере, и жрет других рыб. А потом – история с того света, в ожидании того, как сожрут её саму. А? Сильно же, да? Знаете, так по-пелевински!
– Да кто это будет читать?
– Ну Пелевина же читают. И много людей. Если бы вы написали, как Пелевин, мы бы этот дурацкий разговор даже не вели.
– Если б я мог написать, как Пелевин, я бы вам пять тысяч за консультацию не платил.
– А ведь на самом-то деле вы уверены, что пишете, как Пелевин! Думаете, вы у меня первый автор с романами в чёрной ж.. дыре? Да три «ха-ха»! Вам всем кажется, что вы гении, что вы Быковы, Пелевины, что по вам редакция Дубленкиной плачет, вам бы только дверку туда найти. Ну кажется же, кажется? Я все знаю!
Арсений Иванович так обрадовался своей проницательности, что застучал ладонями по столу и почти высунул язык. Спицын насупленно молчал, отгородившись от консультанта своим блокнотом. В полупустом зале бряцание вилками по тарелкам казалось нестерпимо громким, почти пыточным.
– Ладно, – миролюбиво махнул рукой Арсений Иванович и заодно подозвал услужливого Нурлана, – Дорогой, я буду ещё плов. Да. И мяса чтоб от души, ну, ты сам все знаешь. Ага. Суть-то вы уловили?
– Это конкурс юмористических рассказов на десять тысяч знаков, – устало сказал Спицын, – мне нужно мнение опытного человека.
– Он перед вами! Но почему в юмористическом рассказе дело должно происходить на кухне? Виталий, уважаемый, это примитивно. У каждого вашего конкурента будет такая же история – кухня, водка, проститутки. Это пошлятина. Возьмите космическую станцию. Возьмите двух муравьёв. Рептилоида. Сверхчеловека. Что-то новое, свежее, понимаете?
– Это просто бытовая зарисовка, – тихо повторил Спицын, – она смешная и без космических муравьев.
– Кому смешная? Вам? Обитателям хрущевок и общежитий?
– Жене моей смешная.
– Ваша жена читала рассказ?
– Да, она все мои книги читает. Ей нравится.
– А жену вашу не Маргаритой случайно зовут? – засмеялся Арсений Иванович. – А то сейчас столько Мастеров развелось, Воланд заебется всех из психушек вытаскивать!..
Нурлан почтительно поставил на стол плов. Арсений набросился на него с кошачьим урчанием. Спицын совсем загрустил и уставился в окно через соседний столик.
– Хорошо, пусть будет щука, – сказал раздобревший после сытного обеда Арсений Иванович и вальяжно откинулся на спинку дивана, – но пусть щука будет каким-нибудь символом.
– Каким?
– Вот сразу вижу неопытного автора. В вас изобретательная жилка не работает. Вы где учились?
– В политехническом.
– Вы про это не говорите никогда. Потом, если все сложится. В литературном мире не любят пришельцев.
– Рептилоидных муравьев? – усмехнулся Спицын, откровенно уставший от этого обеда.
– Что, простите?
– Каким еще символом?
– Каким-нибудь символом чего-то. Пофантазируйте!
– Щука – это рыба, а не символ.
– Рыба. Рыба. Ры-ба… Рыба с головы гниет. Поняли? Поняли? Пошла мысль? Идея закрутилась?
– У меня живот закрутился, а не идея, – признался Спицын, – почему вы в чайхоне назначили консультацию? У меня холецистит, от одного запаха жирного выворачивает.
– А куда еще в Москве ходить? В чайхону или в Макдональдс. Со второго бы вас уже точно вперёд ногами вынесли!
Спицын вздохнул и надел на ручку колпачок.
– Короче, нужна новая история?
– Первая история всегда комом, – радостно согласился Арсений Иванович, – её даже ввиду иметь не надо, написать и сразу выкинуть. Так весь литературный мир живёт! Но какая продуктивная у нас с вами встреча вышла, да?
– Да, вы столько продуктов съели…
– Не ерничайте, Виталий, это новичка точно не красит! Сколько идей я вам подкинул! Понимаете, хорошо писать не всем ведь дано. Но почти всем можно научиться. И для конкурсов, и для людей. А у вас пока только для рыб, понимаете? Для рыб. А вот вы дома сейчас сядьте и попробуйте написать, раскручивая идею, как я вас научил…
– Про символы и рептилоидов?
– Можно и так. Какой же вы, все-таки, ехидный!.. А как напишите, позвоните мне. Вторая консультация со скидкой будет. Можем в Макдональдсе встретиться, если вам там привычнее. Все. Убегаю по делам. Ваш чай я оплачу.
Спицын постучал ручкой по блокноту. Там он планировал записывать важные тезисы сегодняшней консультации, но вместо этого лишь сделал набросок Нурлана, подающего плов. Спицын хотел было отдать рисунок самому Нурлану, как презент, но потом решил, что тот больше обрадуется деньгам, и оставил ему сто рублей на чай. Даже смешно – этот набросок обошелся ему в пять тысяч. Он привычно смял листок и бросил его в тарелку с остатками издательского плова.
Когда Спицын уже выйдет из чайхоны и по весенней слякоти поплывет к остановке, Нурлан развернет смятый листок и долго будет смотреть на выражение собственного лица, нарисованного шариковой ручкой. Чаевые делят на всю кухню, а рисунок он заберет домой, где его жена Земела будет отпаривать листок утюгом через полотенце, а потом вставит в дешевую рамку для фотографий и поставит на комод. Поздно вечером Нурлан с Земелой сядут на пол и будут смотреть на спицынский рисунок, как на телевизор с фильмом про их жизнь.