– Я же говорю, жжет и горит! Печет адским огнем, будто черт жарит свою яишню на сковородке. А сейчас вот здесь все выше взбирается. Ползет как червяк по дереву, – дотронулась она пальцем до живота и мягонько повела его по боку, указывая на спину. – Словно солдатским ремнем жахнули! – пожаловалась она.
Милейший приложил чуткую ладонь к проступившим на коже отечным правильно округлой формы без четких границ ярко-розовым разнокалиберным пятнам и попросил лупу. Надавил кожу пальцем. Отпустил. Вглядевшись сквозь увеличительное стекло в очаги поражения, наконец, воскликнул:
– Так я и думал! – тщательно вытер ладошки, услужливо поданной спиртовой салфеткой и поблескивая стеклышками очков, вынес вердикт, обернувшись к коллегам: – Herpes Zoster, ипташлар[3]! Распорядитесь назначить противовирусную терапию, – испепеляющим взглядом расстрелял заведующего отделением.
– Зря, наверное, деточки, мы эту бабочку червеобразного органа лишили. Приносим извинения! – гипнотически заглянул в глаза пострадавшей, не допуская никаких возражений с ее стороны. – Старались как лучше. Просто у вас порог болевой чувствительности низкий. А типичные герпетические высыпания в продромальном периоде на момент операции еще не проявились. Это так называемая обезглавленная форма заболевания damble, – произнес он по-французски с легким татарским акцентом, – обусловленного реактивацией герпес-вируса 3-го типа – Varicella Zoster. У детей он вызывает ветряную оспу, а у взрослых – опоясывающий лишай. Аппендицит же промедления не терпит! Ради вашего блага старались. Как лучше хотели! «Сомнительное лекарство лучше, чем никакое», – торжественно процитировал он Корнелия Цельса. – Оперативно сработали. В прямом смысле, – пошутил профессор. – Но хорошо, – он назидательно воздел к небу палец, – что дальше не порезали. Кстати, коллеги, прекрасно выполненная операция. Молодцы! Замечательно. Спасибо!
Он легонько похлопал по животу ойкнувшую пациентку и сделал выжидательную паузу…
– Спасибо! – повторила Валентина Сергеевна с проступившими на глазах слезами благодарности.
– Вот и хорошо, – легко поднялся профессор и, воодушевляясь, по преподавательской привычке, словно в клинической аудитории продолжил: – позвольте вам напомнить, коллеги, еще одну очень интересную атипичную форму болезни. «Герпес без герпеса». Характеризуется выраженным болевым синдромом, но без каких-либо клинических проявлений. То есть без таких, – указал он на округлый живот пострадавшей, – типичных, сгруппированных по ходу нервных окончаний эритематозно-везикулезных высыпаний, которые мы и наблюдаем у нашей барышни. По своему жестокому болевому синдрому герпес зостер может имитировать инфаркт миокарда, почечную или желчную колику и ряд других состояний…
Слушая удаляющийся пчелиный гул голосов, Валентина Сергеевна закрыла глаза, проваливаясь в блаженную дремоту. «Какой прекрасный человек, – благодарно подумала она. – Как мой Борька! Все-таки у нас самая лучшая медицина в мире!»
А если кто-то считает, что я этот случай выдумал или чуток приврал, спросите у Рафочкина, он подтвердит.
Я еще и не то могу рассказать! Если попросите. Например, как широкие кондиломы вместо геморроя удаляли. Или твердый шанкр. Да-да, на «согрешившем органе». Подчистую!
В очереди к венерологу
Vitia erunt, donec homines
(Пороки будут, пока будут люди).
Давно это было, а как вчера. Другие времена – другие нравы. Но все может повториться.
Однажды ожидающие в очереди посетители увидели, как дверь врачебного кабинета № 16 внезапно распахнулась наружу под напором дряблой задницы сгорбленной старушки, шамкавшей слова благодарности:
– Сшпашиба, отец родной, сшпашиба, дохтор! Ваши сшлова Богу в уши! – она низко поклонилась и размашисто перекрестилась. Закрыла за собой дверь, обвела очередь пациентов подслеповатыми глазенками и громко выругалась:
– Сщука!
– Нешто не вылечил? – как черт из табакерки, подскочила сердобольная одного поля с ней ягодка.
– Грибох-то? Сштоб он сдох! Заморил. А вот тряшучку не вылечил. Сщука!
– Ах, ты! Погляди, целых три штучки намотала? Какой только заразы не бывает? Гляди-кась.
– Да не три штучки, а тряшучку. Глухня старая. Вот смотри, как руки тряшутся.
– А! Так тебе к нервному доктору надо. Он руками занимается.
Следующим из кабинета выплыл полный господин в английских туфлях Barker ручной работы, в золотых очках и с вызывающе торчащим клоком белоснежной рубашки из незастегнутой ширинки.
– Черт знает что такое! Фирма же гарантировала! – возмущенно разговаривал сам с собой. – А если и сам Азамат Салаватович подцепил эту заразу? – медленно осмысливая весь ужас произошедшего. – А?! Что теперь будет? – грозно потребовал он ответа у примолкнувшей очереди. – Я вас спрашиваю?!
Испуганными бандерлогами пряча глаза, пациенты пожали плечами.
– Мы не знаем, – недружным хором пропели они.
Господин достал из нагрудного кармана батистовый платочек с монограммой и промокнул выступивший на лбу пот. Опустил глаза долу, заметил казус. Чинно оправился и резко закрыл замочек. Вжиг! Сидящие в очереди посетители с плохо скрываемым злорадством наблюдали за начальственными экзерсисами.
– Кто ответит? – громко спросил он и тяжелым взглядом обвел окружающих, особенно подозрительно вглядываясь в лица подростков и мальчиков. Взглянул на Rolex, грубо оттолкнул хроменькую старушенцию, поспешавшую на прием:
– Подожди, бабуся! – вновь вернулся в кабинет.
Через несколько минут бурных дебатов стороны, по-видимому, пришли к обоюдному консенсусу, потому что господин энергично выскочил из кабинета и, держа в одной руке бумажник, другой прижимая телефон к уху, заискивающим тоном сладенько напевал в трубку:
– Алло! Азамат Салаватович! Какое счастье, что вы не на заседании. Тут такое срочное дело…
Захлопнувшаяся дверь поликлиники отсекла интересное продолжение разговора.
Хроменькая торопливою тортиллой вновь засеменила к заветной двери, улыбаясь беззубым ртом и поминутно раскланиваясь с унылыми посетителями, озабоченными своими проблемами.
– Все! Эта на час залезет! – с досадой протянула молодая мамаша и хлопнула по руке непоседливого сына. – Сиди смирно! Не трогай тут ничего, заразишься! Не плюй на пол! На, чупа-чупс свой соси, – ткнула под нос палочку с конфетой и погладила его плешивую головенку. Малыш игриво оттолкнул материнскую руку. Чупа-чупс весело скакнул о батут пола и юлой закатился под стул. Ребенок противно взвыл.
– Не реви! – леопардом рыкнула мать. Подняла конфету и, отбиваясь от протянутых детских ручонок, несколько раз облизала сладкий шарик и вернула его тут же замолчавшему владельцу. Затем поплевывая, принялась пальцем вытаскивать изо рта налипшие волоски. После чего достала зеркальце, густо напомадила губы и начала нервно скользить пальцем по дисплею телефона.
Вопреки ожиданиям посетителей дверь неожиданно быстро отворилась. Медсестра выскочила, глаза выпучила и куда-то улетела. Вернулась с лаборантом Ниной Иосифовной, которая несла в руках лоток с инструментами для забора материала. Из-за двери послышались старушечьи охи-вздохи:
– Куда вы меня тащите, нелюди?!
Противно и протяжно заскрипело гинекологическое кресло.
Вскоре из подъехавшей «Скорой помощи» появились два ражих санитара, водрузили на клумбу носилок приболевший божий одуванчик, прикрыли зеленым клетчатым одеялом и деловито затопали на выход. Их отход прикрывал щуплый татарин в милицейской форме и трусливой овчаркой на поводке.
– Куда ее забрали? – пронесся по очереди шепоток. – За что?
– В заразку, наверное. Или того хуже, в закрытый стационар на Грибоедова.
– А что там?
– Когда сифилисом заболеешь, узнаешь!
– А сам-то откуда знаешь?
– Пошел ты!
Вслед удаляющейся честной компании вышел благообразный доктор, вытирающий руки спиртовой салфеткой, и приветливо пригласил следующего пациента:
– Заходите, пожалуйста!
В это время трусцой подбежал главный врач и громко прошептал доктору:
– Рафочкин, тебя срочно в Курултай требуют! Сам А… Ах, какой большой человек! Там что-то у них стряслось. Необходима срочная консультация. Машина уже подошла.
Очередь безмолвно ждала…
Теперь другие времена, но нравы прежние.
Пока!
Тить-перетить! (только для мужчин)
Da iurandi!
(Позволь выругаться!)
С утра любому человеку очень легко испортить настроение. Вы замечали? Причины могут быть разные: дневник сына с вызовом родителей в школу, неудавшийся коитус, проигрыш любимой команды, плохая погода и прочие мелочи жизни.
Ранним осенним утром под моросящим дождем Славочкин семенил на работу. Сначала трамвай хищно заглотнул беззубой пастью пустой воздух и, неторопливо покачивая бедрами, плавно укатил перед самым его носом. Потом громко галдящие вороны на деревьях устроили прицельное бомбометание по движущейся цели в лице Славочкина. Брезгливо щелкая пальцем, он в конце концов густо размазал свежий птичий помет замысловатыми иероглифами по полям новой фетровой шляпы. Наконец, когда, безнадежно опаздывая и огорченно чертыхаясь, попытался протиснуться сквозь стайку пациентов в родную поликлинику, какой-то мордоворот баскетбольного роста пихнул его в грудь со словами:
– Сопля! Куда прешь без очереди?!
– Тить-перетить! – взвизгнул фальцетом Славочкин. – Сам такой! Я здесь работаю!
– Говноносом! – басовито поделился наблюдательный верзила.
В очереди подобострастно захихикали.
– Да как вы смеете? – возмущенно задохнулся Славочкин. – Я доктор. Высшей категории! Заслуженный!
– Ты что с утра так разошелся? – спросил подошедший сзади коллега. – Не кипятись, крышку сорвет. Пойдем, пойдем!