"Казанская неделя" сообщала репертуар кинотеатров. Оказалось, что в городе около сорока экранов. Театр оперы и балета давал на закрытие сезона "Жизель". В гостях у казанцев на гастролях был Башкирский академический театр драмы и Крымский драматический театр, началась предварительная продажа билетов на спектакли Удмуртского музыкально-драматического театра, Дом ученых и студентов объявлял о встрече с Героем Советского Союза Сорокиным, повторившим подвиг Мересьева. Казанцы приглашались на выставку художника Барабанова, отмечавшего семидесятилетие со дня рождения. А ведь была середина лета, время отпусков и туристских походов, когда люди торопятся прочь из города.
По большому озеру Кабан, красе Казани, носились гоночные лодки. Весла вспыхивали на закатном солнце и гасли в воде.
Молодые лиственницы отделяли бульвар от гремящей улицы Татарстан. На склоны к воде бросали длинные тени мощнейшие ветлы — казанские баобабы.
По берегам озера поднимались минареты. Белую мечеть окружала высокая каменная стена с изображением полумесяца на столбах-башенках. В ней было некоторое сходство с православными храмами, какие воздвигали от своих щедрот волжские купцы. "Мечеть Марджани" — памятник архитектуры второй половины XVIII века, построенная в стиле барокко", — сообщала табличка.
Разговорившись во дворе с пожилым татарином, как видно местным религиозным деятелем, я упомянул, что видел мечети Каира, Дамаска, Багдада. Он посмотрел на меня с интересом и заметил, что в Марокко и Саудовской Аравии тоже много интересных мечетей.
— Так вы были в Мекке? Вы хаджи?
Он подтвердил. Однако на голове его не было тюрбана, которым гордится каждый мусульманин, совершивший паломничество к главным святыням.
Сняв башмаки, я прошел по пустой в этот час, сплошь устланной коврами мечети. По углам старцы, углубленные в молитву, припадали к полу; другие шевелили губами, склонившись над кораном.
Когда я вышел, шофер стоявшей во дворе "Волги" спросил, о чем я беседовал с главным муллой мечети. Так вот кем был хаджи! Шофер сказал, что Хабиб-Рахман Яруллин тридцать лет проработал на производстве, одновременно занимаясь религиозными делами. Когда ушел на пенсию, его упросили стать муллой. Упрашивали долго.
— Где муллу взять? Академики в Казани есть, инженеров навалом, а вот найди-ка главного муллу, — простодушно и почтительно произнес парень. — Верующие беспременно хотели своего, казанского. А товарищ Яруллин очень ученый человек, лучше его коран знает только один старик, но ему уже восемьдесят лет. Верующие довольны. По праздникам собираются до трех тысяч, стоят во дворе. Конечно, больше старики.
Пока мы разговаривали, в воротах появились три робеющие фигуры, явно иностранцы. Войти или не войти? Наконец один, долговязый, решился, сделал шаг, вопросительно поглядывая на нас.
— Что вы хотите, сэр?
Мистер Iван — так было по-русски написано у него на визитной карточке-табличке, приколотой к рубашке, — сказал, что он и его друзья хотели бы узнать что-либо о мечети. Они — американцы, приехали на симпозиум в университет. Вот эта дама — мистер Iван показал на женщину в шортах — его жена, а вот эта мисс говорит немного по-русски.
Я сказал, что бывал в Нью-Йорке, жил на 42-й улице. Они оживились, посыпались восклицания и вопросы. Ах, мистер приезжал на сессию Генеральной Асамблеи ООН!
Американцы после симпозиума поедут по Волге. Пока не очень довольны: музеи, потом школа… Не могу ли я порекомендовать им ресторан, где подают настоящие национальные блюда?
Да, могу. Дом татарской кухни — лучший ресторан в городе. Они увидят там медный рельефный орнамент на деревянных панелях, исполненный по мотивам татарского эпоса. Там девушки в мини-юбках и кофтах с национальной вышивкой или молодые официанты в национальных же, на одной пуговице, оливковых длинных казакинах примут у гостей заказ на кулламу (это тушеное мясо с вареными ракушками из теста), на губадию (это сдобный пирог, в нем мясо с изюмом), на татарский плов. Если же у гостей денег мало, они могут заказать чак-чак, вкусное лакомство, и всего 29 копеек порция.
Американцы поблагодарили, подтвердив, что денег у них действительно мало, а им хочется купить изделия из овечьих шкур: они слышали, что в Казани есть очень хороший завод, выделывающий меха.
— Мы бы хотели также осмотреть мечеть. Если это музей, мы можем заплатить за вход.
Я сказал, что это действующий мусульманский храм, платить за вход не надо и с разрешения священнослужителя можно пройти внутрь.
Мулла разрешил.
На прощание мы обменялись с американцами значками. Я дал значок со старым гербом Казани, где был изображен легендарный змей Зилант, они мне — синий диск со странным, по-русски написанным текстом: "Корпус по обмену гражданами". На фоне земного шара были изображены две голубые стрелки, одна под другой: дескать, вы — к нам, мы — к вам.
Сегодня прилетели — и в незнакомом городе тотчас к мечети. Хотелось верить, что это просто туристская страсть к экзотике. Надеюсь, что молодые американцы не последуют примеру французского востоковеда Монтея, который, объехав мечети многих городов, написал о "насильственном отторжении" мусульман от ислама, о том, что мусульмане "не чувствуют себя целиком советскими людьми" и что в нашей стране вообще "ничего не знают об исламе"…
Летом 1970 года Татария отпраздновала пятидесятилетие. Республику наградили орденом Октябрьской Революции. Из казанской ежедневной газеты "Советская Татария" я выбрал кое-какую праздничную хронику.
За годы Советской власти промышленное производство Татарии выросло в 337 раз.
Татария производит в день больше, чем Казанская губерния за год. И это не мыло и свечи прежних казанских предприятий, а пассажирские самолеты и вертолеты, промышленное оборудование, тончайшие измерительные приборы, изделия радиоэлектроники и современной химии.
Продукция татарской индустрии идет более чем в шестьдесят стран.
Первая промышленная нефть была получена в республике четверть века назад. С тех пор Татария стала нашей главной нефтяной кладовой. Из ее недр извлечен почти миллиард тонн нефти, и нефть эта — самая дешевая в стране. В Татарии, неподалеку от города Альметьевска, начинается "Дружба", самый длинный нефтепровод планеты, вдвое превосходящий американский "Большой дюйм".
В Татарии, где живет немногим более 3 миллионов человек, больше студентов, чем в Турции с ее 34 миллионами жителей.
В республике переведены на татарский язык книги почти тысячи авторов с шестидесяти пяти языков народов нашей страны, а свыше семисот пятидесяти книг татарских писателей переведены на десятки других языков и изданы тиражом в десять с лишним миллионов экземпляров.
И еще одна хорошая новость: в районе татарского города Набережные Челны, там, где уже действует крупная теплоцентраль и мощный нефтехимический комбинат, началось сооружение автомобильного гиганта, который будет выпускать грузовые машины большой грузоподъемности и целые автопоезда. А закончила Татария восьмую пятилетку небывалым рекордом годовой добычи нефти: сто миллионов тонн!
Перекресток времен
Человек-легенда. — Кадры старой киноленты. — Завещание Ивана Яковлева. — Про лапти. — Университетский город Чебоксары. — Великие Болгары, средневековье. — Среди развалин мертвого города. — Почему султан Египта ел конину и не говорил по-арабски.
Крылатые корабли изменили старые волжские понятия "далеко" и "близко". До Свияжска, занявшего островок под Казанью, было, например, далеко: туда ходили только обычные тихоходные катера. Рейс занимал больше времени, чем поездка в Чебоксары: до столицы соседней Чувашии носилась "Ракета" № 118.
Крылатое судно успевало обернуться за день не один раз, В рейс "Ракету" водили помощник и капитан.
В отличие от большинства щеголеватых молодых судоводителей — золотые шевроны на рукавах, золото на фуражке, — капитан Девятаев пришел на смену в темно-синем летнем пальто, с непокрытой головой. В руках портфель. По виду советский служащий, "зам", а может, и "зав".
С капитаном был худощавый юноша в очках.
— Это мой Леша, старший.
Я хотел их сфотографировать вместе, но Леша заторопился, замахал руками:
— Нет, нет! Я не фотогеничен. Вы уж отца снимайте.
Леша, как и Саша, младший сын капитана, — студент-медик.
Подошла "Сто восемнадцатая", одни пассажиры вышли, другие заняли места. Несколько цыган и цыганок с ребятишками, обвешанные пакетами фирменного магазина "Синтетика", покрутились возле своих мягких кресел в салоне, потом решительно двинулись на корму и, нахохлившись, сели там в кружок на открытом воздухе.
Помощник, перебросившись несколькими словами с капитаном, спрыгнул на причал.
— Граждане пассажиры! "Ракета" номер сто восемнадцать отправляется в рейс до Чебоксар!
Спрашиваю капитана, ездил ли он в Мордовию, видел ли на сцене театра в Саранске пьесу о себе и своих товарищах?
— Представьте, никак не выберусь: навигация. Вот разве зимой… Те, кто видел, говорят, ничего, смотреть можно.
— После "Побега из ада" работали над новой книгой?
— Да, было дело. Вместе с писателем Анатолием Хорунжим, бывшим фронтовым корреспондентом. Документальная повесть, называется "Побег с острова Узедом". Слышал, заинтересовались за границей, перевели на английский.
Капитан "Ракеты" № 118 Герой Советского Союза Михаил Петрович Девятаев был летчиком-истребителем, три года сбивал фашистов, потом сбили его. Попал в лагерь смерти. Вместе с подпольной группой заключенных захватил "хейнкель-111", на глазах гитлеровцев поднял самолет в воздух, перелетел с девятью пленниками к своим. Сам Геринг приезжал на место невероятного побега, лично вел следствие.
Теперь остров Узедом — часть территории Германской Демократической Республики. Михаил Петрович с женой Фаузией Хайруловной ездили туда как почетные гости. В честь подвига девятаевцев там поставлен монумент. А сам человек-легенда вот уже несколько лет водит "Ракету" между Казанью и Чебоксарами.