— Бугор-то? Есть такой, — подтвердил он. — Чем замечателен, говорите? Ну чем? Наша контора, верно, там. И больница большая. А так вроде все.
Настроившись на волну музы Истории, я вспоминал книгу о трех путешествиях, "достопамятных и исполненных многих превратностей", которую написал искатель приключений, парусный мастер Ян Стрейс, голландец, служивший русскому царю. Стрейс прошел Волгу на парусном корабле "Орел" и оказался в Астрахани как раз во время крестьянской войны. Голландец несколько раз видел Степана Разина на волжском струге и на астраханских улицах: "Это был высокий и степенный мужчина, крепко сложенный, с высокомерным прямым лицом, он держался скромно, с большой строгостью".
Стрейс нашел, что Астрахань выглядит весьма красиво, что это отличный торговый город, в котором полно дешевых фруктов и великое изобилие рыбы. Многие его сведения достоверны, однако голландец, как и некоторые его предшественники, не удержался от соблазна, хотя и с оговорками, описать знаменитый баранец. Это, видите ли, произрастающий в астраханских степях плод величиной с тыкву, похожий на барана, с головой, ногами и хвостом. Особенно замечательна его шкура, с блестящей и тонкой шерстью, из которой русские шьют шапки… Видимо, Стрейс причудливо сплел рассказы об арбузе, о красной, как кровь, его сердцевине и о каракуле.
Но что Стрейс, когда много лет спустя после него впечатлительный Александр Дюма, отправившийся в Россию в 1858 году, как он говорил, для того, чтобы поклониться царице рек, ее величеству Волге, разочаровал читателей своим легковерием и "баранцами", рассыпанными по трехтомному сочинению "От Парижа до Астрахани". Он писал о нижегородском публичном доме на четыре тысячи девиц, о начиненных черепахами лошадиных головах, подаваемых на ужин, о том, что кровати в России — совершенно неизвестный предмет обстановки…
В честь автора "Трех мушкетеров" всюду устраивались пышные приемы, церемонии и празднества: правительство старалось, чтобы писатель увидел лишь фасад крепостнической России. Так было и в Астрахани: лучший дом в городе, обед у губернатора, прогулки по Волге, знакомство с бытом персов, армян и татар — и, в особенности, с их национальной кухней, которой француз отдал должное, — наконец, инсценировка народного калмыцкого праздника с подношением гостю каракулевой шубы, серебряного пояса и прочих экзотических вещей…
Может быть, потому, что Астрахань значительно уступает Горькому территорией, промышленным весом, числом жителей, собственно речное выпирает здесь еще значительнее, чем в волжской столице.
Есть, конечно, Астрахань рыбная, с холодильниками, рыбоприемными пунктами, стоянками рыболовецкого флота, рыбными заводами, научно-исследовательскими учреждениями рыбного хозяйства, с институтом, готовящим инженеров-рыбников. Но и Астрахань водницкая — свой большой, самобытный мир.
Уже не первый год открыт реставрированный кремль, свыше десятка лет существует под его стенами площадь Ленина, площадь-парк, где пышные голубые ели соседствуют с куртинами махровых роз, от которых в пору цветения вся площадь становится алой. И все же летними вечерами астраханцы тянутся на волжскую набережную, в общем-то очень обыкновенную, даже бедную в сравнении с волгоградской, куйбышевской, саратовской. Астраханцы идут в парк к пассажирской Семнадцатой пристани, где аллеи усыпаны жесткими кремовыми лепестками отцветших акаций, как в других городах — тополевым пухом, где вместо развлекательных павильонов — билетные кассы, справочное бюро, контора порта, где вместо джаза — голос вахтенного штурмана: "Граждане пассажиры, через пятнадцать минут теплоход "Комарно" отправляется в рейс", "Отдать носовую", "Как якорь?" Но для астраханцев это — музыка Волги, ее привычные голоса.
Именно портовый гудок зимой 1918 года поднял астраханцев на борьбу за власть Советов против белогвардейских мятежников, а осенью 1922 года водники Астрахани были награждены орденом Трудового Красного Знамени — тогда подобных наград удостаивались очень немногие.
В предвоенные годы Астрахань слала вверх по Волге бакинскую нефть, здесь до перевода в Куйбышев было речное государство в государстве, общеволжское нефтеналивное пароходство Волготанкер со своим флотом, своими знаменитыми капитанами, своей историей. Именно в Астрахани смекалистые братья Дмитрий и Николай Артемьевы еще в прошлом веке на паруснике "Александр" первыми в мире стали перевозить нефть, наливая ее не в бочки, а прямо в трюм. От их парусника ведут родословную и современные морские супертанкеры.
Астрахань и ее нефтефлот во время Сталинградской битвы и битвы за Кавказ обслуживали горючим два фронта.
От бомбы на суше ищут спасения в укрытии, на обычном судне укрытий нет, но даже при сильном повреждении оно какое-то время держится на плаву. На нефтеналивном небольшой осколок может вызвать взрыв, горючее, растекшись по поверхности, превратит воду в огонь.
В Астраханском музее по стенам прибиты начищенные до корабельного блеска памятные бронзовые доски нефтевозов. Они сняты с судов, отслуживших свое и ушедших на слом, хотя некоторые из них заслужили не огня газорезчика, но вечного якоря у астраханских причалов. Вот те, что поименованы на досках, снятых с их рубок:
Нефтевоз "Сократ" отбил 9 воздушных атак, сбил 5 самолетов противника.
Пароход "Урицкий" — 7 отбитых вражеских налетов.
Теплоход "Дзержинский" — работа на сталинградских переправах, позднее 8 отраженных налетов на астраханском рейде.
Теплоход "Имени X годовщины Октябрьской революции" — 4 отбитых воздушных атаки.
Теплоход "Профинтерн" — доставка бензина Сталинграду, боевой техники — Кавказскому фронту.
И еще доски: танкер "Печенег", пароход "Орел", баркас "На вахте", баркас "Спартаковец", пароход "Киев", пароход "Аткарск"…
Это лишь некоторые. Часть судов, участвовавших в битве на Волге, и сегодня в строю, памятные доски — на их рубках.
Есть в музее карта устья Волги времен гражданской войны. Синие стрелы показывают, откуда враги нацеливались на город летом 1919 года.
Две метят с севера: конница белого генерала Улагая, войска генерала Бабиева. С северо-востока стрела белоказачьей армии генерала Толстова, с юга — частей генерала Драценко. На юго-западе — несколько небольших стрелок с надписью: "Мелкие отряды белобандитов". Со стороны моря — значки кораблей: вооруженные суда белогвардейцев и крейсера флотилии английских интервентов, захвативших Закавказье. Кроме того, пунктирные линии со значками черных аэропланов, тянувшиеся от аэродромов Александровского форта и острова Чеченя.
Всюду враги. Полки, дивизии, эскадрильи, флотилии почти сомкнули кольцо вокруг кружка с надписью "Астрахань".
В этом кружке у волжского устья — алый флажок.
Он выстоял против всех бурь и натисков. Он развевался над башнями астраханского кремля, вокруг которого сновали переодетые белые офицеры-заговорщики, спекулянты, торговцы, всяческий сброд, которому мешала новая власть.
Город удержали в руках астраханские рабочие, волжские рыбаки, городская беднота. Его защитили отступившие с Северного Кавказа через пески полупустыни красноармейские отряды, вконец измотанные голодом, стужей, сыпным тифом.
Астраханским Военно-революционным комитетом руководил Сергей Миронович Киров. Его знали на Волге. Родом из маленького городка возле реки Вятки, он рано остался сиротой, воспитывался в детском приюте. За отличные успехи был направлен в Казанское механическое училище. В Казани голодал, спал на сундуке в темном коридоре, ночами на засаленном кухонном столе делал чертежи и писал листовки. Окончив училище, уехал в Сибирь, вступил в партию, участвовал в вооруженных стычках с полицией, попал в тюрьму. Потом Кавказ, борьба за установление Советской власти, наконец, Астрахань во вражеском кольце, единственный порт на Каспии, оставшийся в наших руках.
Среди многих забот Кирова было создание Особого морского экспедиционного отряда: тринадцать рыбачьих парусников, один моторный баркас. Эти жалкие суденышки, терявшиеся в волнах Каспия, возили из занятого врагом Баку бензин. Возили дерзко, шли на отчаянный риск: при поимке белые бросали смельчаков в море с грузом на шее. Перевезли на скорлупках в Астрахань 20 тысяч пудов бензина.
Киров же сумел организовать перехват в море парохода "Лейла", на котором миссия деникинского генерала Гришина-Алмазова ехала из Петровска на Гурьев, чтобы договариваться с Колчаком.
Гришин-Алмазов успел выстрелить дважды: в матроса, рванувшего дверь каюты, и себе в лоб. В портфеле лежали письмо Деникина Колчаку и другие секретные документы, раскрывавшие планы контрреволюции: не задерживаясь на Волге, соединенными силами обрушиться на Москву.
"Даст бог, встретимся в Саратове, — писал Деникин. — Получаем широкую помощь снабжения от англичан…"
Встреча в Саратове не состоялась…
В самое трудное для города время в ответ на требование Ленина защищать Астрахань до конца Киров от имени всех астраханских большевиков поклялся:
— Пока в Астраханском крае есть хоть один коммунист, устье Волги было, есть и будет советским.
Морские корабли флотилии заняли оборону и заминировали вход в реку. С севера подступы к волжскому устью прикрывал городок Черный Яр. Барон Врангель обещал за его взятие каждого офицера произвести в следующий чин, а солдатам выдать награды. Ускоренное чинопроизводство так и не состоялось.
О решающих боях за Астрахань и Черный Яр великолепно написала Лариса Рейснер, журналистка, поэтесса, писательница, комиссар Волжской флотилии. Ее Астрахань сурова. Она лежит, "как раскаленный желтый камень посреди разлившейся Волги". Это город, "состоящий из непросыхающей грязи, низких домов без лица и возраста, из камня и пыли, пыли и зловонья, развалин и пустырей", с трудом переводит дыхание. Через этот раскаленный город идут моряки, провожая погибшего товарища. Над ним уверенные, почти ничем не рискующие, на чистом английском бензине плавают вражеские самолеты. У Астрахани не достает сил для отпора небу…