Вжик-вжик.
– Прекрати, достала. Будто мясник нож точит.
– А меня достало, что ты бухаешь с самого утра…
– Хлебало завали.
– … и до поздней ночи. Ходишь потом с опухшей рожей.
– Заткнись, тварь. Своего тренера по фитнесу учи. Если он, конечно, обучаем.
Жена сладко тянется, изгибая спинку:
– О-о-х! И ещё как обучаем. Способный мальчик.
– Он тебе в сыновья годится.
– Бред.
– Нет, не бред. Если бы не чистки твои бесконечные… Как раз родила бы в девяностом, и было бы мальчику двадцать пять сейчас.
– Слушай, лучше пей.
Маслянистый виски жжёт распухший язык.
– Ты не забыл, дарлинг? Сегодня пати у Васильчиковых.
Битков взрывается:
– Во-первых, у твоих Васильчиковых может быть только пьянка под гармошку по поводу смерти соседской коровы, а никак не «пати». Во-вторых, ты прекрасно помнишь: сегодня мамина годовщина. Я поеду на кладбище.
Вжик-вжик. Точёная ножка качает туфелькой.
Жена никогда не ходит в тапочках. «Фи, это моветон».
Мама ходила в тапочках. Старых, без задников. И с помпоном на левом. А с правого тапка помпон потерялся.
Звякнул «верту».
– Сергей Иванович, это Лёня. Я подъехал, стою внизу.
Чертыхаясь, начал подбирать галстук. Плюнул.
– Ты бы хоть в душ сходил. Воняешь, как козёл. Не комильфо, дарлинг.
– А ты не нюхай. На работе помоюсь.
– Да-да. И ведь найдётся, кому спинку потереть, не так ли? Дай, угадаю. Сегодня у тебя Света? Или эта, чёрненькая. Галя, да?
– Обе сразу, – пыхтит Битков, натягивая ботинки. Пузо мешает, а ложка для обуви завалилась куда-то.
– Это вряд ли. Обе сразу не поместятся в кабинке. Света слишком жопаста.
– Да уж, тебе до Светочки далеко. Одни мослы. Сточилась об тренера, мать.
Вжик-вжик.
Охранник вытянулся, отдал честь:
– Здравия желаю, Сергей Иванович!
Битков мрачно зыркнул:
– Ты чего, клоун? У нас что, армия тут?
Охранник побагровел. Содрал бейсболку, начал протирать лысину несвежим платком. На столе – тарелка с надкушенной котлетой и стакан с чаем, прикрытый бумажкой. Проблеял:
– Виноват…
– А чего жрём на рабочем месте?
Блеяние перешло в визг:
– Ви-и-иноват. Исправлюсь.
Битков поднялся на пролёт. Вспомнил что-то, вернулся:
– Слышь, служивый. Ты подполковником был? В военкомате?
– Никак нет. Я капитаном третьего ранга. Северный флот.
– Да-а? Подплав? Надводник? – живо заинтересовался Битков.
– Я, это. Извините. Замполитом на базе снабжения. В морях не бывал-с.
– Тьфу ты.
– Серёжа, ну чего ты кислый?
– Петрович, договаривались же. Я на Тихий океан на две недели. Без отпуска пятый год. А тут в кои веки – без жены, она с подружками своими малахольными в Париж на неделю высокой моды. Не могу я ехать в Тюмень.
– Тю! На Тихий океан, ага. В Тайланд, что ли? Смотри, там транссексуалов море. Не перепутай, ха-ха-ха!
– Да какие… В Находку. Я же теплоход купил. Старенький, но ещё фурычит. Ребята ремонт сделали, фотки прислали. Ты же помнишь, у меня мечта.
– Биток, кончай тут мне. Тьфу, то есть не мне и не кончай. Говорю – надо в Тюмень. Они там совсем оборзели, два лярда уже торчат. А ты разрулишь, ты могёшь. Давай, а?
– Ну как ты не понимаешь, Петрович! Мы до Камчатки своим ходом, а там уже всё заряжено. Вертолёт, инструктор. У меня график по часам расписан. Экипаж со всей Находки собирали. Не могу я!
Павел Петрович шарахнул волосатым кулаком по столу – звякнула печатка с бриллиантом о столешницу.
– Всё, на хрен. Пропил совсем мозги уже? Русским языком говорю: «два лярда». Закроем контракт – нормальную яхту себе купишь, у меня приятель продаёт на Канарах. По божеской цене отдаст. А то будешь позориться на пердящем корыте, белых медведей до икоты доводить. Не обсуждается.
– Мне не надо Канары. Мне надо Тихий океан.
– А мне пох, что тебе надо!!! Будешь делать то, что надо мне. Иди, готовься. Билеты на самолёт у Светочки своей сисястой заберёшь. Свободен.
– Да. Я свободен.
Грохнул дверью так, что со стены слетел бесценный картон в разноцветных пятнах какого-то французского концептуалиста.
– Может, всё-таки в ресторан, Сергей Иванович? А лучше – домой.
Водитель Лёня доставал из пакета бутылки, складывал на сидении. Понюхал пирожки, поморщился:
– Отравитесь ещё, Сергей Иванович. А у вас поджелудочная. И печень.
– Простату забыл. И камни в почках. Наливай.
– Водка, вроде, не палёная. Хотя всё равно, вы же отвыкши. Может, в центр мотанёмся, в «Азбуку»? Виски куплю вам, закусь нормальную…
– Харе трындеть. Наливай, говорю.
Ухнуло горячим комком, желудок растерялся и присел.
– Ы-ы-ть. Забыл уже, чем родной народ живёт. Наливай.
– Вы бы хоть пирожком-то…
– Сам их жри. Я кошек не люблю. Ни так, ни в пирожках.
– Скажете, тоже…
Отпустило, вроде.
– Понимаешь, Лёня. У меня мечта. Про океан. Я в детстве стекляшку нашёл, синюю. Вот эту.
– Да я в курсе. Вы уж в десятый раз рассказываете.
– Заткнись! Наливай. И слушай. Я ведь через неё посмотрю – и вижу… Волны! Небо! Альбатрос – высоко-высоко. И я! То у Колумба – первым землю замечаю. То с Одиссеем гребу. То Магеллан на моих руках умирает, отравленной стрелой в горло ему… Ярко так вижу – ни в каком кино… А в последнее время – хрень. Сломалась штуковина. Всё какие-то яхты, шлюхи крашеные, губернатор белую дорожку строит. Рожи – свинские! Ни пиратов, ни марсовых. Капитанов нет – одни холуи. В золотых мундирах, что твой Киркоров, тьфу. Понимешь ты меня?! Всё. Кончилась мечта. Протрахал я мечту. На говно поменял, в купюрах. На стерве этой женился, по расчёту. Детей нет, друзей нет. Думал – на теплоходе, две недели, восстановится всё – хрен там! ПэПэ меня в Тюмень загоняет. Всё, не могу я больше. Наливай. Пошевеливайся давай, тормоз. Чего зеньки вылупил?
– Не надо так, Сергей Иванович. Я не тормоз. И вам не официант.
– А кто ты? Шестёрка.
– Да иди ты, алкаш.
– Что-о?! Что ты сказал? Вернись! Вернись, козлина.
Битков вылез из «бентли», сел на поребрик. Глотнул из горла. Вытащил осколок, посмотрел сквозь него – увидел серое небо, неряшливые тополя.
Завыл, задрав лысеющую голову.
Зазвонил телефон. Встревоженный голос Светочки:
– Сергей Иванович, где вы? Из Тюмени звонят – вас в самолёте не было. Павел Петрович тут, как Везувий. Извергнётся сейчас.
– В манду.
– Что? Я не расслышала.
– Светочка, у тебя есть ручка и бумага?
– Конечно, я же в офисе.
– Записывай. Пункт первый. Павел Петрович. Хотя нет, какой он первый? Исправь на «нулевой». Записала?
– Да-да.
– Пункты остальные. Света жопастая.
– Что? Плохо слышно.
– Конечно. Где же тут расслышишь, когда жопа уши затыкает. Дальше. Галочка-брюнетка. Этот, как его. Глозман, начфин. Ой, как же я забыл! Ольга Сергеевна из мэрии. И все остальные. Записала?
– Да, только последний пункт не поняла.
– Чего ты не поняла, дура? Вообще все-все-все. Как в книжке про Винни-Пуха. Ну?
– Про Винни-Пуха. Записала да.
– Стой! Вычеркни медведя, он тут точно ни при чём. Вот. А всех остальных обведи кружком. Стрелочку нарисуй. И напиши: В МАНДУ!
– Куда?
– Туда, тля. Откуда мы все взялись – вот туда.
Нажал отбой. Хотел разбить «верту» – не успел. Чертыхнулся, принял звонок.
– Дарлинг, где ты?! Я у Васильчиковых, тут весь бомонд, ждём тебя.
– Вот, блин, чуть главного-то не забыл! У тебя моей Светочки есть номер? Позвони сейчас ей и попроси, чтобы тебя включили в список. И Васильчиковых, и бомонд.
– Какой список, хани?
– Она знает. Конец связи.
Размахнулся телефоном.
Спохватился, набрал зама по безопасности.
– Да, Сергей Иванович? – испуганно.
– Там у тебя утром на вахте стояло мурло одно. Косит под моряка, а сам… Короче, уволь его на хрен. Только сначала сорви перед строем морские погоны.
– Ка… Какие погоны?!
Вот теперь – всё.
С наслаждением грохнул телефон об асфальт. Вытащил из замка ключи, закинул в кусты.
Шёл вдоль обочины, разбрасывая – паспорт, визитки, кредитки. Швырял купюры, ключи от кондоминиума, от гаража, от загородного дома.
Обручальное кольцо долго не поддавалось.
Достал конверт с документами на теплоход. Подумал. Порвал и разбросал обрывки – ветер унёс их в ночь, как мотыльков.
Последним был синий осколок. Сжал, крича прямо в треугольный глаз:
– Ты! Если бы не ты – я бы давно сам на океан уехал! Понимаешь? Сам! А ты мне всё картинки показывал, вместо настоящего океана. Скотина ты, врун!
Бросил, пытался раздавить каблуком – мягкая земля приняла. Не дала расколоть.
И пошёл вдоль трассы.
На восток.
Навстречу солнцу, которое в тысячах километров отсюда проснулось, сладко потянулось и сбросило сапфировое одеяло Тихого океана.
Русалка из колхоза Ильича
– Да чё пустобаить. Ну, сходил. Припёр этого борова. Штурмбаннфюрер, да ещё штабной. Чё рассказывать-то?
Конопатый шмыгнул носом, как троечник у доски. Улыбнулся беспомощно.
Коптилка дразнилась жёлтым языком, тени качались на сырых земляных стенах.
– Тюрин, не скромничай, – заметил ротный, – а ты, капитан, не слушай. У него одиннадцать ходок за линию фронта. За эсэсовца к Герою представили. Штабные, конечно, замотают. Да и плевать.
Тюрин пожал плечами и покосился на мой блокнот. Контакт не получался, а статью сдавать утром.
– Хорошо, – я убрал блокнот, – Расскажите о себе. Откуда родом, чем до войны занимались. Александр?..
– Не, Алексей я, – разведчик улыбнулся застенчиво, – с Урала мы, двадцатого года рождения. Молотовская область, Шумковский район, колхоз Ильича. Так-то работал, конечно, до войны. Молотобойцем.