– Тю, братишка, кончай хандрить. Плюнь ты на этот Даллас, не езди. А Маруся мне самому нравится, врать не буду. Давай так: если я эту ракету у вас уведу – так и девчонка моя. А коли не выйдет – так и быть, забирай и Марусю, и «Остолопа». Кстати, а чего название такое стрёмное?
– Действительно, – мурлычет Мерилин, а сама мне в ширинку лезет, – идиотское название. «Аполлон» лучше.
Президент иховый повеселел. Ударили по рукам, вискаря засадили.
А ночью, когда все угомонились, я тихонько из того бара ушёл.
Угнал я сухогруз из порта, негритята мои помогли. К мысу Канаверал подошли на самом малом ходу, без огней. Охрану я вырубил, а дальше уже – дело техники.
Погрузили эту бандуру, на палубе закрепили. Говорю капитану:
– Давай, кореш, гони до Мурманска, двойной счётчик плачу.
– Никак нет, сэр. Горючки только до Кубы и хватит.
Вот ведь раздолбай! Заправиться забыл.
Ну, делать нечего. Подогнали к Острову Свободы, ракету сгрузили. Я с негритятами тепло попрощался:
– Держитесь, братишки. Помните: хип-хоп, первертоц, чёрный круче всех. Хип-хоп, первертоц, чёрных ждёт успех! Не кисните, спортом занимайтесь – и добьётесь равных прав с белыми. Есть у меня такая мечта.
Ракету на попа поставил, к пальме привязал, чтобы не упала. И пошёл Джону звонить.
А он обиделся, что ли. Трубку не берёт. Я репу почесал и набрал секретный прямой номер в Кремль. Ответил какой-то гнус:
– Хто там?
– Сто грамм, дебил. Сталина позови.
Слышу – трубка упала, а на том конце провода кто-то шепчет «свят, свят, свят».
– Эй, – кричу, – ты потом молиться будешь. Где Хозяин?
– Нет его. И уже не будет, кузькина мать.
Ладно. Объяснил я в двух словах ситуацию. Ну, и напомнил, что Берия мне обещал майора обратно присвоить.
А этот, в Москве, аж завизжал:
– Товарищ, вы с ума сошли! У нас тут цельный Карибский кризис, ядерная война из-за вас намечается, убирайте ракету немедленно с Кубы. Бррр, кххх…
И отключился, чтоб ему кукурузой подавиться.
Я подумал и решил: ракета – имущество ценное, надо её к нашим перегнать. Залез внутрь – аж крякнул: ручки, огонёчки, тумблеров туева хуча. Эх, где наша не пропадала! Паровоз я водить умею, лошадь тоже, а эта фиговина американская сложнее, что ли? Подумаешь, выехал из точки А и прибыл в точку Б. Чай, не кубик Рубика, разберёмся.
Нашёл бортовой запас спирта, дёрнул неразбавленного.
Зажмурил глаза, на какую-то кнопку нажал.
Как загудело! Как рвануло!
Я о термос со спиртягой башкой стукнулся и отрубился.
Очухался – чуть не вывернуло меня. Ноги выше головы задирает, болтаюсь в воздухе, что коровья роза в проруби. Подгрёб к окошку – а там Земля. Красотка такая, голубая и в белых мехах облаков.
Причём, что характерно, удаляется.
Начал я все кнопки подряд нажимать, тумблерами щёлкать – ноль реакции. Выматерился, конечно, шарахнул кулаком – тут лампочки загорелись и механический голос говорит:
– Поздравляем с успешным началом программы «Остолоп», то есть «Аполлон». Автопилот включён, прибытие на Луну через трое суток.
Ну, делать нечего. По заначкам пошарил, нашёл тюбики с хавкой, скафандр примерил. Спиртяги дерябнул – так и долетели.
Только саму посадку я проспал.
Очнулся – тишина, двигатели не гудят. Опять этот робот заскрежетал:
– Поздравляем с прибытием на спутник Земли! Пожалуйста, заучите эти слова, произнесёте при выходе из посадочного модуля: «Это один маленький шаг для человека…».
– Заткнись, железяка, без тебя тошно.
Надел я скафандр, перекрестился. Дверь открыл, зажмурился, шагнул.
И ахнул!
Вокруг – безбрежное поле, всё в одуванчиках! Вот почему с Земли Луна жёлтой видится, а как одуванчики созреют – серая кажется.
Содрал шлем, вдохнул – ну, нормально, жить можно. И идти так прикольно, шагнёшь – подлетаешь.
Набежали тут местные: худющие, будто из куриных косточек собраны, зеньки вылупили, лепечут что-то.
– Здравствуйте, товарищи лунатики! Я – полномочный представитель Советского Союза. Предлагаю вам создать Лунную социалистическую республику и влиться в нашу дружную семью.
Они между собой перетёрли и говорят:
– Мы бы с радостью, да у нас монархия. Вот что Королева скажет – то и будем делать.
Только я хотел им лекцию про вред самодержавия прочитать – смотрю, идёт.
Вернее, плывёт. Будто из паутинок сотканная, лёгкая вся, гибкая, как юная веточка. А глазищи! Глянул я в них – всё.
Пропал.
Так и зажили с ней, лапушкой моей, Селеной Восемнадцатой. По полям одуванчиковым гуляли, вино одуванчиковое пили, на Землю любовались. У них, оказывается, защитная система была специальная, искажающая световые лучи. Поэтому земные астрономы видят не бескрайние поля и холодные речки, а пыль, кратеры и запустение.
Только недолго счастье моё длилось. Припёрлись всё-таки америкосы на Луну, плюхнулись на своей дурацкой тарантайке. Вылезли наружу, в скафандрах громоздких, с котулями и флажками – и охренели. Стоят, как пыльным мешком шарахнутые, на Селенушку мою пялятся. Старший чисто автоматически речь произносит:
– That's one small step for man, one giant leap for mankind.
Я их пинками обратно в посадочный модуль загнал. Говорю:
– Валите отсюда, не мешайте людям жить. А то вы меня знаете: яйца оторву и скажу, что так и было.
– Да мы бы рады, господин гвардии капитан. Только надо же съёмку произвести, флаг установить…
– Флаг себе засуньте… кое-куда. А съёмку вам в Голливуде сделают, там полно умельцев. Лукаса попросите.
Вобщем, выпихал я их обратно на Землю.
Только девочка моя загрустила.
– Не будет нам теперь покоя. За этими – другие прилетят. Или луноход какой пришлют, все одуванчики нам помнут. Вы, земляшки, уж больно твари беспокойные. Пока всё тут не загадите – не угомонитесь.
У меня аж сердце стальное, картечью пробитое, сжалось от тоски. Говорю:
– Эх, был бы я на Земле – я бы им устроил лунную программу. Враз бы забыли сюда дорогу.
Она ресницами взмахнула, голубой водой зрачков окатила:
– Милый, это было бы хорошо. Нам время надо: собраться, корабли построить. Мы пока внутрь Луны переберёмся, поверхность такую сделаем, как на ваших снимках, чтобы подозрений не было. А как будем готовы – тебя заберём и улетим. В Галактике уютных планет – навалом.
– Так-то план хороший, но как мне на Землю попасть?
– Это просто. Из точки «эс», что значит «селена», в точку «джи»…
– Погоди, – перебиваю, – ты хочешь сказать, что я до сих пор до точки «джи» не добрался? И все эти годы ты имитировала?
Расстроился жутко.
Она рассмеялась – будто бабочек в животе разбудила.
– Дурачок ты. Мне с тобой очень хорошо. А точка «джи» – это Гея. Земля, то есть.
Поцеловала на прощание – горькую пыльцу оставила на губах.
Пенсия у меня маленькая. Майора так и не дали.
В полнолуние сажусь на балконе, смотрю туда, где был счастлив. Жду сигнала о готовности.
Жёлтый свет сочится горьким, как молоко одуванчиков.
Водка – горькая.
И горькая пыльца воспоминаний.
Сиреневая звезда
Это – будильник. Нет ничего противней во всей Вселенной, чем прерывистый визг, заставляющий из обители грёз вернуться в гнусную реальность. Сейчас мама поцелует в щёку и скажет: «вставай, пора в школу».
– Внимание! Опасность! Запас кислорода – на десять минут. Немедленно вернитесь в капсулу.
Нет, не будильник. Ян чертыхнулся и открыл глаза. Ледяные клыки грызли чёрное небо.
Это они распороли брюхо шлюпке. И разбили блистер кабины. Теперь Ян вспомнил всё: рёв сирены, сумасшедший забег на спасательную палубу, вспышку взрыва. Короткий, как кошмар, полёт к планете и внезапно бросившиеся в лицо глыбы замёрзшего метана.
– Внимание! Опасность!
Главное – не паниковать. Запустить реактор и подключиться к бортовой системе жизнеобеспечения. Потом шлюпка сама зарастит пробоины и вызовет спасателей.
Снять крышку смотрового окна – две минуты. Крутя ручку механического привода, поднять приёмник – две минуты.
Ян выдохнул. Теперь – ерунда. Манипулятором опустить топливный элемент в гнездо – и жизнь вернётся в шлюпку…
Механическая рука разогнулась, повисла на оборванном проводе и рухнула на дно камеры.
Ян завыл. Замолотил кулаком по толстому стеклу.
Сел на грунт. Всего полметра – протяни пальцы, возьми тяжёлый шарик и затолкай в отверстие. И будешь жить.
Но это – полметра корабельной брони.
Смерть от удушья начинается с галлюцинаций. Поэтому, когда рядом опустился комок синего тумана, невозможного на этой безатмосферной планете, Ян усмехнулся и сказал:
– Присаживайся, приятель. Теперь мне спешить некуда.
Море шипело, впитываясь в песок. На соседнем шезлонге синий краб аплодировал солнцу.
– Странная конструкция – заметил краб, разглядывая клешни.
– Спасибо за это, – Ян кивнул на море, – для последнего впечатления то, что надо.
Краб вырастил плечи, чтобы пожать ими.
– Это из твоих воспоминаний, у нас нет ничего подобного. Мы вообще стараемся держаться подальше от планет.
– Тогда что ты делал там, у шлюпки?
– У меня экзамен. Строил пирамиду красоты из ледяных обломков. Если сдам – получу право на создание новой звезды. Знаешь, хочу сделать сиреневую. Есть у нас одна, ну… Девчонка, по-вашему. Такого же необычного цвета.
У краба появились щёки и порозовели от смущения.
– Только не сдам. Там надо тетраэдр наверх водрузить. А я прогулял занятия, когда тетраэдры. Эх. Вам-то хорошо, у вас конечности есть, и не воображаемые, как эти клешни. А мы – только силой мысли.
– А шары, – Ян сглотнул слюну, – шары ты умеешь перемещать?
– Ну да. За шары у меня «отлично» – похвастался краб и от удовольствия вернулся в состояние тумана.