В одном из директивных актов ЦРУ о «психологической войне» отмечалось:
«Координация и использование всех средств, включая прежде всего моральные и информационные, при помощи которых уничтожается воля врага к победе, подрываются его политические и экономические возможности для этого; враг лишается поддержки, помощи и симпатий его союзников, нейтралов и собственного населения; приобретается и увеличивается поддержка, помощь и симпатий нейтралов и «пятой колонны» в лице диссидентов внутри враждебного государства».
Совокупность всех методов ведения «психологической войны» предполагала подрыв государственного строя Советского Союза и в конечном счете его свержение.
Западногерманский Франкфурт-на-Майне был одним из центров, откуда ЦРУ координировало ход «психологической войны» в Восточной Европе. Этот город, кроме прочего, был средоточием отщепенцев всех мастей из СССР, кто предал свой народ во время Великой Отечественной войны.
Навязчивая идея — как бы более навредить Советской власти — ни на минуту не оставляла пожилого горского эмигранта второй волны Азашикова Толика. Особую остроту она приобретала во время вечерних посиделок во франкфуртском гаштете под названием «Ностальжи», что в переводе на русский означает «тоска по родине».
Азашиков всю свою долгую жизнь был вассалом, служа разным хозяевам.
В 1930-е годы, будучи осведомителем НКВД в Адыгее, подвел «под вышку» десятки религиозных деятелей и горских националистов не только в родных пенатах, но и по всему Кавказу.
В 1942—43 годах он лобызал сапоги гитлеровским оккупантам Северного Кавказа: служил сначала в полиции, затем в гестапо, наконец, в Абвере. После войны Толик «переобулся в прыжке» — лихо сменил хозяев, став подручным бывшего гитлеровского генерала Рейнхарда Гелена, главы западногерманской разведки, действовавшей под крылом ЦРУ. Генерал высоко оценил ключевые способности Азашикова: талант вербовщика и наставника агентуры из числа горских перебежчиков, которых в 1950—60 годы ЦРУ после соответствующей подготовки забрасывало на Кавказ для проведения диверсий и устрашающих акций.
Словом, был Азашиков матерым врагом Советской власти и костью в горле Комитета госбезопасности…
В январе 1985 года начальник отделения Второго главного управления (центральный контрразведывательный орган КГБ СССР) подполковник Казаченко Олег Юрьевич прибыл с инспекцией в Майкоп, столицу Адыгейской автономной области.
Ознакомившись с делом оперативного наблюдения (ДОН) «Танцор» на Азашикова Толика Меджида, Казаченко понял, что велось оно вяло, шаблонно, без выдумки. Ему пришли на память слова авторитетного в кругах германских спецслужб контрразведчика Пауля Леверкюна:
«Работники, наделенные большой фантазией, как правило, нежелательны в гражданской жизни или в обычных условиях, но в контрразведывательной службе они незаменимы. Единообразие действий — это обязательная предпосылка для войск и корпораций, а полет фантазии и игра воображения — похвальное качество лишь для контрразведчика».
Следуя этому постулату, Казаченко собирался внести в ДОН свежую струю и, таким образом, расшевелить объекта, заставить его как-то проявить себя и выказать свои намерения в отношении преданной им родины — Союза ССР.
В один прекрасный день, позвонив по «ВЧ» связи в Москву, Казаченко получил обнадеживающую информацию. В Центр из надежных источников поступили сведения, что «Танцор» испытывает жесточайшее чувство тоски по родине. И во сне, и наяву он грезит кизячьим дымом адыгейской кухни и вкусом бараньего шашлыка, его преследуют видения ледяной вершины горы Фишт, пенистой реки Белая, где в детстве он ловил рыбу. Подступала старость, и смутные образы детства и юности в памяти Азашикова трансформировались в беспросветную тоску, в непреодолимую манию побыть хоть час, хоть сутки там, где он появился на свет…
С учетом данных об эмоционально-психологическом состоянии объекта Казаченко предстояло придумать нечто нестандартное, из ряда вон выходящее, чтобы подведенный к «Танцору» агент смог выяснить, что объект намерен предпринять в ближайшее время. Трудность заключалась в том, что «Танцор», имея звериное чутье, очень быстро распознавал людей, которые, выполняя задание КГБ, оказывались рядом с ним. Он либо со смехом прогонял их прочь, либо «сдавал» своим американским хозяевам, не делая при этом различий между русскими гяурами и правоверными кавказцами…
«Ну, держись, «Танцор»! — воскликнул Казаченко. — Я не повторю ошибок моих коллег, и мой агент не будет навязывать тебе знакомство, нет! С ним ты встретишься в «бесконтактном» бою, и посмотрим, устоишь ли на ногах ты в этот раз!»
В майкопском ателье верхней одежды по заказу Казаченко сшили бурку. Да-да, ту самую накидку из козьей шерсти с тонкой войлочной подкладкой, что спасает от горных холодов и пастухов, и пограничников. Не в силах отказать себе в удовольствии покрасоваться в горско-казачьем наряде, Олег накинул бурку на плечи и придвинулся к зеркалу. Восторг! Можно начинать операцию «БУРКА»…
В группу туристов, направлявшихся в Западную Германию, включили агента «Шах» — популярного адыгейского писателя, заместителя директора книжного издательства. Вручая ему бурку, Казаченко сказал:
— Это приманка, наживка для горской эмиграции. Вам не придется никого искать. Они сами найдут вас. Нас интересуют их настроения и намерение посетить Союз, их связи среди западных немцев и американцев. Разумеется, нужны их адреса и телефоны, но лишь в том случае, если они сами будут давать. Категорически никакой инициативы с вашей стороны — только от них!
— Не нравится мне эта затея, — сказал «Шах», рассматривая бурку, — я всю жизнь носил плащи и пальто, сейчас вот ношу куртку… А в ФРГ, там вообще буду смотреться пугалом огородным. Да и в обкоме партии стружку могут снять за проявление националистических настроений…
— Бурку наденете, как только покинете самолет, — безапелляционным тоном перебил агента Казаченко, — и всюду будете появляться только в ней, никаких плащей и курток. Тем более что в Европе сейчас беспрецедентные морозы, так что выглядеть будете вполне естественно! Знайте: в бурке — соль, изюминка операции. А обкома не бойтесь — мы вас прикроем… А теперь внимание: главные сюрпризы вас будут подстерегать во Франкфурте…
— Родина Гете, — вздохнул «Шах», — а испытывать страдания юного Вертера вы назначили меня, да?
— Дорогой мой, там вам будет не до Гете и не до Вертера. Во Франкфурте — штаб-квартира ЦРУ и место проживания Азашикова. Знаете такого?
— Еще бы! Кто в Адыгее не знает этого предателя?! Он — проклятие адыгов…
— Если он заявится к вам в номер, гоните его в шею. Скажете, что уже одно его появление компрометирует вас в глазах членов группы и вы не хотите рисковать своим служебным положением и своей репутацией…
— А если он возьмет и уйдет?
— Тогда будем считать операцию провалившейся. А если не уйдет, тогда…
И Казаченко детально проинструктировал «Шаха», как вести себя при всех возможных вариантах развития контакта с объектом.
На первых порах операция «БУРКА» развивалась успешно. Представитель мало кому известного на Западе кавказского народа в экзотической накидке сразу попал в западногерманскую прессу и на экраны местного телевидения. Вокруг него роем стала кружить горская эмиграция.
«Шах» был со всеми вежлив, обходителен, даже дружелюбен, но не более. Близко к себе никого не подпускал, сохраняя пафос дистанции. При этом держался в превосходной степени достойно, ведь он — знаменитость в Адыгее!
Трехдневное пребывание во Франкфурте прошло на удивление спокойно. Последний вечер перед вылетом в Москву «Шах» провел в компании наших туристов, которые в благодарность за великолепно проведенную экскурсию потчевали гида-немца копченым адыгейским сыром и шампанским «Абрау-Дюрсо».
В свой номер агент вернулся за полночь и застал там пожилого человека кавказской внешности, сидевшего перед включенным телевизором.
— Вы кто? — с неподдельным удивлением в голосе спросил «Шах».
— Я — Азашиков, — ответил незнакомец и включил на полную громкость телевизор. — Не бойся меня. Я не сделаю тебе ничего плохого.
— Немедленно уходи! — гаркнул «Шах». — В нашей группе полно кагэбэшных сексотов. Я не хочу рисковать…
— Постой! — отмахнулся от него визитер. — Меня ты не интересуешь, хотя должен сделать тебе выговор, потому что законов кавказского гостеприимства ты не соблюдаешь… Ну-ка, дай сюда бурку!
Пришелец дотошно осмотрел нитки на швах и вынес приговор:
— Ей от роду не более недели, и на тебе она висит, как седло на корове. В ней ты похож на чучело. Сними ее и не позорь горцев! Судя по всему, цивильный костюм тебе привычнее… Но сам по себе замысел хорош. Ценю. Приятно иметь дело с умными людьми. Только вот они почему-то считают, что сами воду пьют ртом, а Азашиков, дурак, — ноздрями…
— Убирайся! — крикнул «Шах» и угрожающе двинулся навстречу.
— Вот что, парень, — спокойно продолжил «Танцор», не вставая с кресла и не выказывая ни малейшего беспокойства, — передай тем людям, что послали тебя, чтобы спровоцировать мой выход на авансцену, что я готов работать на них… Мои условия: три года честного сотрудничества, после чего — спокойная старость в родном ауле. Все. Пусть присылают связника. Пароль: «Кавказ подо мною, один в вышине». Отзыв: «Орел, с отдаленной поднявшись вершины, парит неподвижно со мной наравне». Знаешь, чьи это стихи?
— Конечно… Михаила Юрьевича Лермонтова… А «орел» — это ты, Толик? — не удержался от подначки «Шах».
— Послушай, молокосос, я в 1943 году не бежал из Адыгеи. Я просто отъехал на безопасное расстояние. Ну, да тебе этого все равно не понять — за тебя это сделают твои яйцеголовые шефы из… А с заданием ты справился. Молодец. Прощай!