И дело не только в том, что женщина была ослепительно красива, она вдобавок была много старше Альдо. Он догадывался об этом, но не подозревал, что разница так велика — тринадцать лет. Ему было двадцать пять, ей — тридцать восемь. Роковое число, потому что ее дочери тоже было тринадцать… Но об этом он узнал позже, а сначала они сняли виллу и стали жить вместе. Что это была за жизнь, я мог судить по отдельным высказываниям покойного.
Ну, во-первых, он мне заявил, что через три месяца с момента заключения ими гражданского брака он стал забывать местоимение «я», так как все решения за него принимала возлюбленная. Альдо же в их содружестве — назвать их временный союз семьей у меня не поворачивается язык — не имел даже совещательного голоса.
Она распоряжалась им как хотела. Ну, к примеру, она могла разбудить его в три часа ночи, потому что ей захотелось попробовать пиццу или спагетти «а ля наполетана»…
И что вы думаете? Бедняга становился к плите, чтобы удовлетворить мимолетный каприз возлюбленной.
Когда пицца была готова, она заявляла, что хочет мороженого…
В четыре часа утра, доставив мороженое из ночного ресторана, несчастный Ромео узнавал, что его краля хочет ананас…
И так повторялось по три раза на неделе!
Случались вещи и посерьезнее. Бевилакву собирались перевести на работу в итальянское посольство в Вашингтоне — возлюбленная категорически отвергла это предложение. С ее слов, это помешало бы ее служебному росту. И где?! Здесь, в Катманду!
И это при том, господа, что обычно у женщин на первом месте — чувства, а не работа. Кроме того, женщины, как правило, очень серьезно воспринимают партнера, но не очень серьезно себя. В случае же с Бевилаквой все было наоборот…
Некоторое время спустя итальянец из оставленного на прикроватной тумбочке письма узнал истинную причину, из-за которой женщина отказалась ехать в Штаты. В Вашингтоне проживали ее родители, у которых на иждивении как раз и находилась ее дочь. Тогда же несчастный узнал и возраст своей возлюбленной…
И вы знаете, как она отреагировала на эти его открытия? Просто съездила в Женеву и во всемирно известной клинике сделала косметическую операцию по омоложению кожи лица, разумеется, на деньги суженого…
Я недавно встретил ее в культурном центре. Поверьте, сейчас она выглядит много моложе, чем два года назад, то есть когда Бевилаква пал жертвой ее чар… Сегодня ей и тридцати не дашь, а ведь она уже вплотную подобралась к сорокалетнему рубежу!..
Австриец обвел притихших компаньонов протяжным взглядом, снова отхлебнул кока-колы и ритмично, как метроном, продолжил повествование:
— Во время второго сеанса я спросил итальянца, что в этой женщине такого, что его держит подле нее почти два года? Знаете, что он мне ответил?
«Синьор Гольдман, если бы я был на вашем месте, я бы тоже задал себе подобный вопрос. Но ответить на него толком не могу. Половине своих поступков я не нахожу объяснений. Единственное, в чем я абсолютно уверен: я не могу без нее, но и с нею тоже…
Наша совместная жизнь превратилась в ад сплошных скандалов, бесконечную цепь ее придирок ко мне… Я очень устал и не знаю, что делать… Я чувствую себя собакой, которую потерял хозяин. Только вот в чем вопрос: кто хозяин меня самого? Я или она?
Я сейчас в очередной раз пытаюсь оторвать себя от нее: я ушел, порвал с нею… Но как долго будет продолжаться мое одиночество, я не знаю, я не уверен в самом себе, поэтому, доктор, я и решил прибегнуть к вашей помощи.
Вы знаете, кто такой зомби? Так вот, ей удалось меня зомбировать. Я боюсь, что она позвонит и скажет «приходи» я все брошу и пойду. Мне стыдно признаться, что я дважды пытался в ее присутствии выброситься из окна, но… И это была не показуха! Я действительно был на грани срыва. Почему был?! Я уже сорвался и продолжаю лететь в пропасть. Помогите мне, синьор Гольдман!»
— Более двух часов я пытался объяснить ему положение, в котором он оказался. Я сказал ему, что она старше, опытнее и сильнее. Когда они сошлись, он остановился в развитии. У него начался затяжной прыжок через его возраст. Прыжок через себя, который ему никак не удавался, потому что был противоестественен. Сама природа тому противилась!
Я пытался убедить его, что в поисках «мира» в доме он напрасно прощает своей возлюбленной все ее выходки. Потому что в перспективе постоянная напряженность может привести его к депрессии.
Еще в течение часа я безуспешно втолковывал ему, что если его женщина не склонна к компромиссам, то ни о каком равноправии нет и речи.
Я доказывал ему, что она попросту использует ею в своих корыстных интересах. Ну хотя бы для удовлетворения своего либидо, своих половых потребностей. Все оказалось без толку…
У меня были и другие соображения на ее счет, но тогда я не решился посвящать его в них. Я лишь предложил ему пройти несколько сеансов гипноза, прописал транквилизаторы. Увы, через день его не стало…
Еще тогда, во время нашей последней встречи, я подумал: ему тяжело не только потому, что он не успел сформироваться как мужчина и поэтому не в силах противостоять ее натиску. Дело было не столько в нем, сколько в ней!
Мне она и до сих пор представляется женщиной-вампиром. Этаким комбинированным образчиком энергетического вампира и женщины-тирана…
Думаю, что Бевилаква — не первый молодой мужчина, который попал под пресс ее очарования и… садомазохистских наклонностей. Затрудняюсь сказать, все ли мужчины, которых она сумела в разное время в себя влюбить, кончали так, как это случилось с беднягой итальянцем, но то, что он не последний, — в этом я абсолютно уверен!
Она попросту не мыслит своего существования без молодых мужчин, которые, влюбившись в нее до беспамятства, подпитывают ее своей энергией. Лишив заложенного в них ресурса жизненных сил, разрушив охранный барьер их психики, она, таким образом, доводит их до самоубийства. А затем принимается за нового. И, заметьте, с формальных позиций закона ее не в чем упрекнуть! Все ведь списывается на неуравновешенный характер ее жертвы-любовника, на несчастную любовь, наконец…
Доктор умолк, поочередно посмотрел в глаза притихшим от впечатлений компаньонам и тихо произнес:
— Надеюсь, господа, вы не видите в вашем покорном слуге клятвоотступника, нарушившего завет Гиппократа? Я ведь только с вами так откровенен… Никому из аккредитованных здесь дипломатов, журналистов и прочих лиц я ничего не рассказывал, хотя некоторые и пытались использовать меня в своих целях как источник информации…
— Ну что вы, герр Гольдман, — ответил за всех консул, — мы же прекрасно понимаем, что самоубийство итальянца — дело прошлое, поэтому рассказанные вами подробности его отношений с некоей женщиной-демоном сегодня уже никто не сможет использовать ему во вред…
Что же касается его возлюбленной, то с нею вас клятва Гиппократа никак не связывает… А все нами услышанное умрет в этом кабинете, даю вам слово джентльмена!
— Кстати, герр Гольдман, — Фогель вкрадчиво обратился к доктору, — вы сказали, что недавно встретили эту женщину-вамп в культурном центре… Полагаю, что даже если мы не так молоды, как бедняга Альдо, риск угодить в ее сети имеется у каждого из нас… Как ее зовут?
— Сэнди Греймс…
В ту же секунду Полещук сорвался с унитаза, выбил закрытую на щеколду дверь и в несколько прыжков очутился на пороге кабинета, где пятнадцатью минутами раньше оставил своих потенциальных партнеров. Партнеров? Нет, не только партнеров — интриганов и заговорщиков!
В следующей тираде, и Полещук был в этом совершенно уверен, Гольдман, идя навстречу пожеланиям компаньонов, должен был связать его имя с Сэнди. Рассказать не только об упомянутой им случайной встрече, но и, что хуже, выложить свои умозаключения. А вот этого допустить разведчик никак не мог!
Войдя в кабинет, Полещук понял, что успел вовремя. Облегченно вздохнув, он с улыбкой, от которой могли бы растаять снега на Эвересте, произнес:
— Господа, я не очень долго отсутствовал? Вы знаете, у меня и в самом деле появилось желание присоединиться к игре, если, конечно, вы не возражаете…
Разведчик заметил, как недобро сверкнули за стеклами очков глаза польского дипломата. Встретившись взглядом с Полещуком, он поспешил скрыть лицо за веером карт.
Гольдман и Гржинек оторопело смотрели на русского. Похоже, что теперь и они готовы были согласиться с определением, данным ему паном Каменским: «Черт из катапульты». Второй раз за какие-то полчаса он вторгается в кабинет, когда его там меньше всего ожидают. Лишь консул при появлении Полещука многозначительно ухмыльнулся…
Глава пятая. К барьеру, шулер!
Первым пришел в себя Фогель.
— Похвально, господин атташе! Очевидно, тот, с кем вы вели телефонные переговоры, сумел настроить вас на боевой лад. Браво! Знаете, как порой не хватает в нашей компании свежих идей, какого-то необычного поворота в игре, непривычных ставок, наконец. Думаю, с вашим приходом все изменится в наших турнирах… Итак, вперед, к барьеру! — воскликнул Фогель и с присущей ему ловкостью открыл карту, которую сдал ему банковавший на этот раз Гольдман.
Консул выиграл, и доктор достал из бумажника несколько хрустящих банкнот.
Каменский, разогреваемый внутренней злобой на русского, сразу поставил на кон пятьдесят долларов и, удвоив банк, выиграл. Гольдман вновь бросил на стол доллары. Каменский хотел было выйти из игры, но консул, не считая денег, бросил:
— Ва-банк! — и проиграл.
Одним движением он выхватил из кармана сумму проигрыша, швырнул деньги на стол и объявил:
— Еще раз ва-банк!
Гржинек вышел из игры, Гольдман снова взял банк на себя и сразу бросил карту Полещуку. Разведчик выиграл, затем проиграл, потом снова выиграл, проиграл…
Так продолжалось около двух часов, в течение которых Полещук ни разу не держал банк. Делал он это с умыслом: надо было распалить игроков.
Разведчик собирался довести партнеров до нужной кондиции, а затем, завладев банком, пустить в ход известные ему шулерские приемы.